Я внимательно следил за действиями «хозяина», запоминая приметы. Теперь я знал, в какую сторону направить дальнейшие поиски. Одно оставалось неясным, на каком континенте это происходит. Пирамиды сбивали с толку. До сих пор я считал, что они есть только в Египте. Но все указывало на прямо противоположное место: там пустыня — тут дикие джунгли, там пирамиды островерхие — здесь со зданиями на плоских вершинах.

Атаутельмек вернулся к девушке, и они направились в глубь горного кряжа. Нужно было спешить. До наступления темноты оставалось не так много времени.

Поднявшись на голый горный хребет, выступавший из щетины сельвы, они увидели, как по крутой тропе к ним поднимается небольшой отряд воинов, состоявших на службе жреца пирамиды Луны. Погоня была неожиданно близко.

Беглецы бросились под укрытие деревьев, но я уже знал, что им не скрыться. Во главе погони шел красноглазый. Часа через два воины окружили изменников и, связав им руки, поставили на колени перед жрецом. Все было кончено.

Вопреки правилам, публичная казнь провинившихся была назначена не на поздний вечер, как обычно, а на полдень. Но и дело-то было не совсем обычным: за все время существования этой цивилизации не происходило ничего подобного.

Народ собрался на площади за несколько часов до начала, чтобы рассмотреть привязанных к позорному столбу Атаутельмека и его возлюбленную. Несмотря на большое скопление людей, на площади не было шумно. Все говорили шепотом. Многие, хотя и побаивались жреца, все же сочувствовали влюбленной паре.

День выдался погожим и солнечным, как будто в насмешку. На высокой террасе пирамиды Луны, под большим красочным балдахином, отделанным золотыми и серебряными пластинами, сидел красноглазый жрец.

Я знал, что он специально передал пленников правителю и жрецу Солнца. Всю ночь красноглазый бился над беглецами, но ни один из них не проронил ни слова. И тогда их истерзанные тела были выставлены на солнцепек.

По закону, в дневное время казнью должен распоряжаться жрец Солнца. Он появился на площади в сопровождении свиты ровно в полдень, когда солнце встало в зените. На площади раздались звуки флейт, барабанная дробь и низкие голоса больших морских раковин. Было видно, что правитель сильно постарел всего за несколько часов.

— Люди священного города! Перед вами отступники, совершившие невиданное доселе преступление, — заговорил жрец Солнца в наступившей тишине. — Они отважились преступить законы предков и выбрали позорное бегство, вместо почетного права пройти дорогой посланников к нашим богам. Вы знаете, какие беды терзают нашу страну много лет. Мы надеялись, что этот человек сможет донести богам наши просьбы, но он предпочел оскверниться соитием с женщиной, нежели вступить в священные чертоги богов.

Жрец перевел дыхание и продолжил:

— В мире нет большего преступления, чем то, которое они совершили. Нет такой казни, которая смогла бы очистить их от скверны. Поэтому они будут подвержены сожжению, а их пепел развеян, дабы даже их кости не могли бы поганить землю предков. Да будет так! Я сказал! — жрец опустил свой жезл в знак неоспоримости приговора.

Толпа ахнула от столь сурового наказания. Стать пеплом, пылью, без места погребения … такого еще не было в истории их империи.

Атаутельмек вскинул голову и посмотрел на отца. Жрец невольно взглянул на него, их глаза встретились.

— Отец! — беззвучно крикнул юноша.

— Прощай, — так же безмолвно ответил отец.

На площадь под бой барабанов, рев флейт и раковин несколько воинов внесли вязанки. В один миг вокруг столба, к которому были привязаны пленники, выросла огромная куча из соломы и тростника.

Все стихло. Жрец Солнца высек искры из огнива, … затеплился трут, … пучок сухого хлопка вспыхнул ярким пламенем. Помощник жреца поднес к огоньку скрученный жгут соломы. Она задымилась, словно сопротивляясь, но потом показался крошечный огонек. Жгут вспыхнул. Помощник зажег он него несколько факелов, которые держали младшие жрецы и все, повернувшись, опустили факелы к кострищу.

Я смотрел на происходящее глазами Атаутельмека. Он ни о чем не думал. Только всесильная вера в Сияющего Бога все еще билась в его сознании тонкой ниточкой надежды.

И вдруг солнце померкло. Стало быстро темнеть. Все подняли головы к небу и, взглянув на солнце, люди увидели, как на него справа надвигается что-то черное, и оно имеет не привычный круглый, а серпообразный вид, как стареющая луна. Вот уже от солнца остался узенький яркий серпик, его лучи уже почти не согревают, становится прохладно. Еще несколько мгновений, и над площадью, городом, и долиной с неимоверной быстротой проносится странная гигантская тень. Солнце совсем исчезает и становится темно, как в поздние сумерки. День внезапно превращается в ночь. На потемневшем небе появляются яркие звезды, а на месте Солнца виден черный круг, окруженный растрепанным серебристым сиянием.

Толпа замерла в оцепенении. Факелы выпали из рук жрецов. Костер слабо дымил, не получив достаточной огненной пищи.

И тогда Атаутельмек закричал:

— Слушайте, люди, на священную гору спустился сын Сияющего Солнца! Он предсказал, что настанет конец мира! Вы должны отпустить нас! Мы сможем …

Но красноглазый, не дал Атаутельмеку договорить. Он в мгновение ока оказался рядом и, смотря прямо в его глаза, впился зубами в горло, потерявшей сознание, Таильконы.

Юноша замер от ужаса!

А вампир, улыбаясь окровавленным ртом, уже тянулся к его горлу …

…Я вынырнул из глубокой тьмы, задыхаясь и судорожно схватившись за свое горло. Я все еще чувствовал острую боль от зубов вампира, впившегося в горло Атаутельмека.

В голове бился один единственный вопрос: почему красноглазый не дал Атаутельмеку договорить?! Ведь тогда он смог бы узнать все, что вызнавал у несчастных влюбленных целую ночь пыток.

— Что ты узнал?! — голос Хурха прозвучал, как выстрел среди безмолвия.

Я встретился с его взглядом и вздрогнул от той небывалой мощи, которая сквозила в его глазах. От слабости жреца не осталось и следа. Он стоял, выпрямившись во весь рост, и, казалось, невидимые путы больше не в силах удерживать его.

— Ты отправил меня в мою прошлую жизнь, но сам даже не догадываешься о том, с чем мне пришлось столкнуться?! Ты надеялся, что так добьешься моего доверия? Ты ошибся, жрец!

Я спускался по лестнице, а в комнате, наверху одинокой башни, обманувшийся жрец хрипел в бессильной злобе.

Вечером того же дня состоялось секретное совещание во дворце Орея. На нем решался вопрос: где будут храниться добытые мною реликвии.

Орей сидел во главе длинного стола и молчал. Он предоставил возможность другим высказаться в пользу тех или иных предложений.

Алл и его военачальники настаивали, что элементы следует хранить в их мире, так же как когда-то хранились и те, которые в свое время добыл Тед. Несколько жрецов настаивали на том, что священные реликвии следует отдать мне.

Я равнодушно водил пальцем по узору на столешнице. Мне было все равно, какое решение примет совет. Я знал, что элементы останутся здесь.

То, что мне довелось пережить несколько часов назад, по-прежнему сжимало горло цепкой лапой смерти. Взгляд красных глаз убийцы стоял передо мной, куда бы я ни посмотрел, и я все еще чувствовал его клыки на своей шее. Я знал, что боль утраты, вина, теперь не только перед Дианой, но и Таильконой больше никогда не покинут меня.

Я несу смерть любимым. Все мои смутные надежды на встречу с Дианой, которые я питал вопреки всему, теперь выглядели в другом, еще более мрачном виде. Если нам суждено любить друг друга в каждой жизни, то эта любовь несет только смерть.

Красноглазый вмешивается в мою жизнь на протяжении тысяч лет, неся горе и смерть не только мне и моей семье. Значит, пришло время его остановить. Сколько жизней на его счету? Слишком много зла он принес людям, чтобы продолжать свое существование. И как бы ни был близок конец света, в первую очередь я должен очистить Землю от этой твари, не знающей жалости.