— И что же вы хотели? — поинтересовался Николас. — Какого решения вы от них хотели добиться?

Помолчав, Лантано лаконично ответил:

— Решения по вопросу, представляющему чисто академический интерес.

Точного определения законных прав Заступника. При судебном разбирательстве с Агентством. Генералом Холтом и маршалом Харенжаным. Со… — Он замолчал, потому что один из его домашних железок вошел в гостиную и с самым почтительным видом стал приближаться к Лантано. — Со Стэнтоном Брозом, закончил он свою мысль. — В чем дело? — спросил он железку.

— Господин, на самом краю охраняемой нами территории появился йенсенист, — вежливо ответил железка. — Его сопровождает свита из тридцати железок, он очень взволнован и настаивает, чтобы вы позволили ему нанести вам визит. Кроме того, его сопровождает группа людей, о которых он говорит, что это люди, охраняющие его от вымышленной или от действительно существующей опасности согласно приказу, полученному, как он утверждает, из Женевы. Он выглядит очень напуганным и попросил вам передать, что его лучший друг мертв и что «пришел его черед». Я точно процитировал его слова, мистер Лантано. Он сказал, «если только Лантано» — от волнения он забыл добавить «мистер», как того требует вежливость. Он сказал: «Если только Лантано мне не поможет, то следующей жертвой стану я». Вы его примете?

Лантано сказы Николасу:

— Вероятно, это йенсенист из Северной Калифорнии, Джозеф Адамс. Он восторженно отзывается обо мне. Поклонник моего скромного таланта.

Подумав немного, он сказал железке:

— Пусть приходит и располагается здесь. Однако в девять у меня запланирована встреча. — Он посмотрел на свои часы. — Уже почти девять.

Дай ему понять, что надолго он не может здесь остаться.

Когда железка ушел, Лантано вновь обратился к Николасу:

— У этого йенсениста еще сохранились остатки совести. Вам будет интересно с ним познакомиться. Он, по крайней мере, испытывает раскаяние.

Но, — Лантано энергично махнул рукой, словно решив что-то для себя раз и навсегда, — он плывет по течению. Невзирая на муки совести. И послушно исполняет все, что ему поручают.

Лантано говорил совсем тихо — и неожиданно превратился в древнего, мудрого старца — именно таким впервые увидел его Николас, когда тот появился в подвале в Чейенне, только теперь он видел его вблизи. Но внешность Лантано снова изменилась, и облик старца исчез, как будто это был отблеск света, а не «преображения» одного и того же человека. И все же Николас уже понял, что изменения эти происходят как бы внутри этого человека. Он посмотрел на его жену и детей и почувствовал, что эти «преображения» захватили и их. Только у детей это больше походило на возмужание, словно они на долю секунды стали взрослее и крепче. Хотя и только на долю секунды.

Но он успел заметить это. Он увидел маленьких детей, вдруг ставших подростками. Заметил он и поседевшую и клюющую носом миссис Лантано, в спячке-забытьи, позволяющей ей сохранить прежнюю силу.

— А вот и они, — сказала Изабелла.

С громким лязгом отряд железок вошел в комнату и остановился. Из-за железок выскользнули четверо мужчин — они быстро осмотрели все вокруг, как и положено настоящим профессионалам. И только затем появился испуганный одинокий человек, Джозеф Адамс, сообразил Николас; тот буквально дрожал от благодарности, словно все полости его тела уже заполнила некая подвижная, вездесущая смертоносная сила.

— Спасибо, — глухим голосом сказал Адамс Лантано. — Я не задержусь здесь надолго. Я был близким другом Верна Линдблома, мы вместе работали.

Его смерть — я ведь не столько волнуюсь о себе… — Он посмотрел на своих железок и на коммандос — его двойной щит. — Я имею в виду — его смерть потрясла меня. И теперь даже в лучшем случае меня ожидает очень одинокая жизнь.

Все еще подрагивая, он уселся у камина неподалеку от Лантано, поглядывая на Изабеллу и двоих детей, как человек, совершенно сбитый с толку.

— Я отправился в его поместье, в Пенсильванию; его железки узнали меня, потому что по вечерам мы играли с ним в шахматы. И поэтому они меня впустили.

— И что же вы обнаружили? — непривычно резким голосом спросил Лантано. Николаса поразила враждебность, прозвучавшая в его словах.

Адамс ответил:

— Железка VI типа, который там главный, позволил мне ознакомиться с показаниями датчика, записывающего сигналы головного мозга. Я записал альфа-волну убийцы. Пропустил ее через Мегалингв 6-У и сопоставил с досье всех йенсенистов.

Адамс то и дело запинался. Руки его дрожали.

— Ну и чье досье выдал вам Мегалингв? — спросил Лантано.

Немного помешкав, Адамс выдавил из себя:

— Стэнтона Броза. И теперь я знаю, что моего лучшего друга убил именно Стэнтон Броз.

— Что ж, — сказал Лантано, — теперь у вас не только нет лучшего друга, но, к тому же, взамен друга вы приобрели врага.

— Да. Следующим Броз убьет меня. Подобно тому, как он уже расправился с Арлин Дэвидсон, Хигом, а затем с Верном. Если бы не агент Фута, — он указал на четырех боевиков, — я бы уже был мертв.

Лантано задумчиво кивнул:

— Вполне вероятно.

Он сказал это так, словно был в этом уверен.

— Я пришел сюда, — сказал Адамс, — попросить вас о помощи. Насколько мне известно, вы самый одаренный среди йенсенистов. Вы нужны Брозу, без таких, как вы, людей, без молодых талантливых йенсенистов, поступающих на работу в Агентство, мы в конце концов допустим ошибку. А сам Броз дряхлеет все больше, стареет его мозг, и рано или поздно он одобрит фильм, в котором будет явная ошибка. Вроде тех ляпсусов, которые допустил Фишер в своих документальных фильмах, показав «Боинг-707» и Иосифа Сталина, разговаривающего по-английски. Вам, это, впрочем, известно.

— Да, — ответил Лантано, — мне известны и другие его промахи. Обычно они остаются незамеченными. Обе версии фильма испорчены такими неточностями. Так вы считаете, что я необходим Брозу, и что же?… — Он взглянул на Адамса, ожидая услышать отказ.

— Скажите ему, — сказал Адамс хриплым прерывистым голосом, словно задыхаясь, — что если меня убьют, Агентству не удастся воспользоваться вашим талантом — вы выйдете из игры.

— И почему же я должен это сделать?

— Потому что, — сказал Адамс, — когда-нибудь придет и ваш черед, если Брозу это сейчас сойдет с рук.

— Почему, вы думаете, Броз убил вашего приятеля, Верна?

— Должно быть, он решил, что специальный проект… — Адамс замолчал, не решаясь продолжить свою мысль.

— Все вы выполнили свои задания, — сказал Лантано, — и как только каждый из вас заканчивал работу — его убивали. Арлин Дэвидсон, как только ее эскизы, точнее, не эскизы, а превосходно выполненные рисунки, безукоризненные с любой точки зрения, били готовы. Хига, как только он обнаружил «памятники материальной культуры» при земляных работах в Южной Юте. Линдблома, как только он изготовил эти «памятники материальной культуры» и они были отправлены в прошлое. Вас, как только вы написали три статьи для «Мира природы». Ведь статьи уже написаны? — Он внимательно посмотрел на Адамса.

— Да, — сказал Адамс. — Сегодня я отдам их в Агентство для обработки.

Они будут опубликованы задним числом в сфабрикованных номерах этого журнала. По-видимому, вам это и так известно. Но, — он в свою очередь внимательно посмотрел на Лантано, — Хиг умер преждевременно. Он не успел обратить внимание Рансибла на найденные им предметы, хотя успел включить видеокамеру и магнитофон. В организации Рансибла есть и другие наши агенты, и они сообщают — и видеокамера это подтверждает, — что Рансибл не был поставлен в известность. Он, несомненно, до сих пор не знает, что в земле находятся эти вещички. Так что, — Адамс понизил голос и растерянно пробормотал, — наши планы были нарушены.

— Да, — согласился с ним Лантано, — в самый решающий момент планы были нарушены. Вы правы — Хига убили преждевременно, следовало дать ему пожить еще какое-то мгновение. Я скажу вам даже больше; ваш приятель Линдблом был убит немецкой машиной, изобретенной во время войны, она называется «Гештальт-махер». Она может выполнить одновременно два совершенно различных задания. Во-первых, она мгновенно убивает жертву, так что та практически ничего не ощущает. Что, по логике немцев, делает смерть приемлемой с этической точки зрения. А затем она оставляет ложные…