А вот Горбаков был на месте, и мы с ним провели инспекцию кошар, где, к счастью, всё теперь относительно неплохо. После чего расположились в его кабинете, прокуренном закутке, ограждённом от кошары хлипкой перегородкой с чисто символической дверью.

— Ну, рассказывай, Сергей Михайлович, как у вас идёт подготовка к стрижке? На утренней планёрке я не стал поднимать этот вопрос, решил к тебе потом заехать.

— Ну как сказать, подготовка идёт. Новые ярки с баранами потихоньку восстанавливают кондиции, последствия гнили еще есть, конечно, но мои зоотехники с ветеринарами чахнут над каждой овцой. Особенно Лукина. Вот уж кто горит работой, даже не ожидал.

— Как она тебе, кстати? Судя по твоим словам, справляется?

— Хороший специалист, видно, что не зря училась. И очень ответственная. Приходит раньше всех, а уходит позже. И хоть на овцекомплексе, из-за недосмотра Тупина и Гаврилова у неё работы очень много, но и на молочной ферме она тоже всё успевает. Мне Елин постоянно про Лукину говорит, она там буквально в каждую щель лезет. Молодая, но очень дотошная.

— То есть, повезло нашему колхозу с ней?

— Колхозу может и повезло, вот только нелюдимая она какая-то. На мужиков буквально волком смотрит. Как будто ждёт что мы к ней под юбку полезем.

— А нам на ней не жениться, Сергей Михайлович. Работу свою делает, и, с твоих слов, делает хорошо. Это главное. А в личную жизнь товарища Лукиной нам лезть совсем ни к чему.

Подумав, я добавил еще кое-что относительно Лукиной:

— И смотри, Сергей Михалыч. Она баба красивая, а у тебя чабаны молодые. Не дай Бог узнаю чего, лично оторву сам понимаешь что. Нам еще не хватало из-за таких глупостей хорошего специалиста лишиться.

— Да я всё понимаю, Сан саныч, ты уж прости за фамильярность, но разговор такой пошёл, — я в ответ только махнул рукой, — никто Лукину и пальцем не тронет.

— Ну вот и славно. А теперь скажи мне. Как ты будешь стрижку проводить? Всё готово?

Он кивнул.

— Весы мы проверили и поверили. Всё в пределах нормы. Стригалей я тоже уже выбрал. Ребята хорошие, чай не первая стрижка у них.

— А с машинками что? Надеюсь все рабочие?

— Обижаешь, товарищ председатель. Это я первым делом проверил. Все машинки у нас готовы.

— А настроены они как? Сколько шерсти оставлять будешь?

Горбаков пожал плечами.

— Как обычно, сантиметр. Мы так всегда делали.

— Всегда — это, конечно, хорошо. Но в этот раз будем делать по-другому. Надо их перенастроить. Чтобы оставляли не сантиметр, а пять миллиметров. Это приличный выигрыш будет с каждой овцы. А им только в радость, лето обещают жаркое.

— Сделаем, — после минутной паузы пообещал Горбаков.

— Хорошо. Теперь следующее. Молодняк тоже будем стричь. Весь.

— А с приёмкой кто будет вопрос решать? Как ни крути, а шерсть-то от молодняка не совсем то, что нужно. Сам небось знаешь, романовские овцы в силу входят не сразу, и видно что шерсть не та.

— А это не твоя забота, Сергей Михалыч. С районом я вопрос решу. Им самим поперек горла увеличение плана. Тем более, слышал последние новости?

— Нет, ты о чём? — хорошо что мы как-то само-собой перешли с Горбаковым на «ты». Мужик он вроде неплохой, с понятиями, а мне очень нужны единомышленники.

— Да завелся тут у нас корреспондент, хочет пожить у нас, описать жизнь колхоза, так сказать. Если мы не обделаемся с летней стрижкой и покажем себя во всей красе, это будет только на пользу.

— Понял, Сан Саныч, сделаем. Но раз уж ты решил и молодняк постричь то у нас... — Горбаков замялся.

— Говори уже, Сергей Михалыч, не тяни кота за яйца.

— Стригалей, да и вообще работников у нас не хватит. Машинок достаточно, а рабочих рук нет.

— Ну это вопрос решаемый. Я и сам помогу, чай не в первый раз.

Чистая правда, кстати. Приходилось мне и овец стричь. Правда не в этом теле, конечно, а во времена моей бурной молодости, в девяностые. Работал я тогда на стрижке в совхозе моей матушки. И первая зарплата, которую я спустил на книги была как раз за шерсть, так что опыт есть. Я продолжил:

— а на вспомогательные работы, ну там шерсть унести, овцу стригалю подать и прочее, можно колхозную детвору и молодёжь привлечь. Как раз на каникулах и начнём. А чтобы они работали веселей, мы еще и заплатим как положено. За вычетом обедов конечно. Вот такие у меня мысли, Михалыч.

— А что, может и получиться, — Горбаков встал из-за стола, раскурил ядрёную самокрутку с самосадом и взял со стеллажа машинку для стрижки. Он покрутил её в руках, попробовал пальцем с почерневшим ногтем насадку и добавил, — да, идея с пятью миллиметрами хорошая. Думаю, сделаем.

— Ну вот и славно, Сергей Михалыч. Ладно, пора ме. Как Лукина появится, скажи ей чтобы заскочила ко мне в правление.

— Хорошо, обязательно.

После овцекомплекса я поехал осматривать поля. Андрей всё время как-то лукаво косился на мою шею и улыбался. Пришлось ему пару раз сделать замечание. Смотри мол парень на дорогу, а не на меня.

Особенно меня интересовали неудобья, которые должны были обеспечить нас люцерной с клевером, ну и та часть колхозных угодий, которые мы отвели под кукурузу и кормовую свеклу.

Вопрос с кормами на будущий год стоял ну очень остро.

Поголовье овец у нас уже сильно больше, чем было до моего появления в Новом пути, да и на молочную ферму я тоже очень рассчитывал. Вернее, даже не на саму ферму, а на Лукину. То как она рьяно взялась за овцекомплекс давало мне определенные надежды, что и с поголовьем крупного рогатого скота она тоже сможет как следует поработать.

Так что кормов нам нужно будет много, это точно.

Увиденное на полях мне понравилось. Дайте срок и мы заложим «царицу полей» в новенькие силосные ямы, заготовим качественное сено, подготовим запасы комбикорма, и тогда воспоминания о худых как смерть овцах и коровах покинут Новый путь как страшный сон.

Так что в правление я вернулся уже под вечер и в отличном настроении.

Которое тут же испортилось едва я заметил два запыленных козлика. Нашего секретаря райкома, Ждановой, и Льва Алексеева, чтоб его кондрат хватил и девки не давали.

— Здравствуйте товарищи, — вежливо поприветствовал я приехавших, когда те вышли из своих служебных машин.

Помимо Ждановой и Алексеева, в колхоз, на одной машине вместе с товарищем секретарём райкома, приехал и еще один неизвестный, круглый как воздушный шарик, низенький мужчина с мокрым от пота лицом.

Погода сегодня стояла жаркая, и толстяк ежесекундно пыхтел и, время от времени, вытирал свою лысину и лоб носовым платком.

— Здравствуйте, товарищ Филатов. Вот, познакомьтесь. Мельников Иван Петрович, — сказала Жданова указывая на толстяка, — председатель Ульяновского райисполкома.

— Очень приятно, товарищ Мельников, — ответил я, пожимая протянутую мне руку.

Рукопожатие у Мельникова оказалось вялым, а рука вся такая мягкая и пухлая, совсем не мужская. По всему было видно, что товарищ председатель райисполкома в жизни редко что держал тяжелее ручки. Даже странно, в моём представлении на этой должности должен быть кто-то более деятельный и крепкия, что-ли. Но ладно, это, в конце-концов, абсолютно не важно.

— Чем обязан товарищи? — поинтересовался я, когда пропустил вперед гостей, мы зашли в здание правления, а потом и в мой кабинет.

— Мы с товарищем Мельниковым приехали вас мирить, — сказала Жданова, когда все расселись, — я имею в виду Новый путь и Красную зарю. Ну и их председателей, само собой.

— Простите, уважаемая Светлана Валерьевна, но я не очень понимаю зачем это мне лично и моему колхозу. Красная Заря нас буквально ограбила, вы же сами видели что соседи себе оттяпали очень хорошую землю. Через это колхоз Новый Путь хронически не выполнял планы как по зерновым, так и по остальным показателям. А сейчас, когда мы всё выяснили, вы предлагаете мириться? Знаете что, я согласен. Пусть Красная Заря вернет то что украла, и никаких вопросов. У нас с соседями сразу настанет мир и полнейшее взаимопонимание.