Ужас сковал дыхание, и что-то горькое подступило к горлу, когда они увидели разорванный двумя огромными дырами китайский скафандр. Деталь, которой тайконавт прикрывал тело, разлетелась на осколки. На бирке написаны иероглифы, под ними транскрипция: "Дэмин Ин". Водитель был жив, но без сознания. Вероятно, черепно-мозговая. Его отправили в лазарет под надзором двух врачей экспедиции. Обнаружили, что в шлеме водителя продолжал работать микрофон. Ясно, какой сигнал получили на Шугуане. Сам же вездеход остался на ходу, хоть и утратил герметичность. Его перетащили к базе.

В этот же день пришла запись от Шугуана.

"Мы требуем сообщить нам о состоянии наших людей. Требуем доставить их вместе с транспортом на нашу базу. Член вашего экипажа находится у нас в безопасности. Мы свяжемся с правительством для дальнейшего урегулирования".

Запись подняла бурю споров, которой вторила разразившаяся буря за стеной. Поднятая пыль закрывала небо. Бурый купол, непроницаемый для света и сигналов. Темнота сгущалась.

Та же темнота обволокла внутренности бывшего склада. Технические помещения не предназначалось для проживания — это подтверждало отсутствующее отопление. Сейчас ДиТёрк был рад тому, что с него не успели стащить скафандр, иначе бы окончательно окоченел. Хотя какая сейчас может быть радость. Оборонявшийся от наступающего неприятеля, избитый соратниками, брошенный командиром, преданный другом, он сидел один в темноте, слушал жужжание роя мыслей, ощущал прикосновение тысяч мелких ножек. Дополнительное неудобство причиняли связанные и жутко оттёкшие руки.

Дверь темницы распахнулась, впустила шлейф света, больно ударившего по глазам. Они, отвыкшие от света, не разглядели входящего.

— Кто здесь?

— Не узнаешь друга?

От голоса Хайдера лицо ДиТёрка исказилось.

— Чего молчишь? Не рад друга видеть?

— Друга? Какой ты друг? Ты понимаешь, скотина, что наделал? Ты всех предал! Это ты меня сюда упёк! Тебе хватает духу здесь появляться? — сплюнул ДиТёрк.

Теперь уже молчал Хайдер. Обвинения больно ударили под дых.

— Ты прав. Я виноват. Если бы я был решительней и раньше рассказал доктору… Я виноват, я струсил. Если бы не побоялся выйти наружу и не попросил бы подменить меня… этого бы не произошло.

— Знаешь в чём беда, Хай? Ну, помимо того, что ты слизняк. Беда в том, что это уже произошло. Шёл бы ты отсюда. Херово в этом карцере. Нытьё ещё твоё слушать.

Хайдер, уходя, задержался в проёме: — Не ты убийца. И не я. Нас обманули. И я верю, что виновный ещё ответит. — Он вышел, оставив друга одного в сводящей с ума темноте.

Былую наигранную идиллию командного зала смыло пролитой кровью. Треск голосов метущий искры споров, оголенные нервы — смесь становилась взрывоопасной. Посреди действа Марш, как взведённый боёк. Таким команда ещё не видела: разъярённого, выжигающего криком, перебивающего ор, обращающего оппонентов в пепел.

— Чёрт вас всех дери! Как вы можете спокойно сидеть, когда Фрэнк остался в заложниках?

— Сказано, что он в безопасности. Ты, видимо, забыл, что у нас тоже есть один из них? — ответил Зим.

— Да как ты смеешь сравнивать? Мы этого китайца пальцем не тронули, помощь оказали. А что они сейчас вытворяют с Фрэнком? Одному богу известно!

— Марш, не нагнетайте. Произошёл инцидент. Я уверен, через диалог мы найдём решение. Будем надеяться на гуманизм.

— Зим, ты кажись, не понимаешь. У них на уме месть и диктат режима. Какой, к черту, гуманизм?

— Вы сошли с ума! Как вы можете говорить такое? Шугуан выслали нам средство спасения. А ваш человек устроили бойню!

— Старик, ты ни хрена не понимаешь!

— Ох, я-то хорошо всё понимаю! Я понимаю, что мы — исследователи, а не военные. Я понимаю, что мы представляем нашу страну и наши действия могут спровоцировать войну. Не только здесь, но и на Земле. А ещё я понимаю, — продолжал доктор, но Марш уже не слушал.

Рот доктора продолжал двигаться, но Марш пропускал слова. Он оценивал возможные последствия. Оправдан ли риск? Этично ли ставить на кон будущее экспедиций?

"Это только твоя жена" — прозвучал голос в голове Марша. Кулаки сжимались, мысли всё стремительней чередовались.

Миллиарды невидимых глаз смотрели на него, и он прекрасно сознавал перед ними свою ответственность. И перед правительством. Престиж, прогресс и будущее страны зависят от его решений. "Это только твоя дочь" — произнёс голос. Кера и происходящее на ней — отразятся событиями на Земле. Прямо сейчас, в этом зале решается будущее всего мира.

"Никто им не поможет кроме тебя" — голос звучал всё настойчивее. Ярость колючим кольцом сжала грудь, срывая дыхание и карябая рёбра.

— Поэтому, Марш, ты долж…

Кисть взметнулась. Щелкнуло. Зим схватился за обожжённую щёку. В оторопевшие глаза доктора взирал сам дьявол, принявший обличие командира.

— Я отстраняю Вас с руководства. С этого момента командование беру на себя. — Объявил Марш.

Доктор учащённо моргал, не способный выронить и слова. Смит взял его под руку и вывел из зала. Марш начал раздавать приказы оставшейся дюжине человек. С неуверенностью, наполняя лёгкие страхом, один за другим, они начали исполнять, повиноваться.

Приказано наладить и заправить китайский вездеход; привести туда пленённого водителя, связанного. «И освободите, наконец, ДиТёрка — направьте в лазарет!»

Марш отвёл Смита в сторону: — В Шугуане не знают, ни о потери детали, ни об убитом учёном. Думают, что явившись без спроса, спровоцировали нас на оборону. Иначе бы они уже обо всём доложили Китаю, а не просили нас доложить и привезти людей с техникой. Что ж, мы их послушаемся. Возьми двух человек и будь готов выезжать немедля. — Голос звучал как никогда уверенно.

— Сэр, обращаю внимание, что герметичность транспорта нарушена. Нам придётся расходовать лишний кислород. Не говоря о вероятности выхода из строя вездехода в пути. К тому же буря в самом разгаре. Если отправимся сейчас, мы точно собьёмся с курса. И если это случится, выбраться или переждать не получится. Не хватит заряда, топлива и кислорода. Мы попросту не доедем — задохнёмся или замёрзнем. Я рекомендую перенести операцию.

— Исполнять! — рявкнул Марш.

Смиту ничего не оставалось, кроме как отдать честь и уйти чеканным шагом. Марш поспешил к своей комнате. Не включая свет, на ощупь достал металлическую пластинку. Положил во внутренний карман. Теперь готов.

Транспорт с разорванным корпусом ждал своего последнего отчаянного боя. Вездеход неистово рванул в гущу бушевавшей стихии. Ножу подобно вспорол трепещущее брюхо бури.

Из всех экспедиций самый многочисленным состав был у Шугуана. Сорок человек против двадцати двух и трёх. Такое преимущество позволяло ударным темпом перемалывать плоть Керы и возводить лунные замки. Поток людей на сменах не утихал, станция не знала сна.

Не спал и её глава. Чжиган вторые сутки не смыкал глаз: тревога в сердце и дурное предчувствие отгоняли сон. Американец, спящий сейчас в одной из комнат, так ничего и не рассказал. Если произошло недоразумение, почему американцы не выходят на связь? Почему не ответили на просьбу доставить экипаж? Конечно, могла помешать фонящая буря. Но она не объясняла молчания Фрэнка Киби.

— Товарищ Кэ, к главному шлюзу прибыл вездеход. — Сообщил вбежавший помощник.

— Чей?

— Не можем точно идентифицировать. Похож на наш, но…

— Но что?

— У него дополнительные пластины на корпусе.

К дверям шлюза стеклась малая часть персонала с Чжиганом Кэ во главе. Остальные, отдёрнутые руководством, остались на рабочих местах. В проёме возникли силуэты. Человек в китайском скафандре впереди; за ним двое с американскими нашивками несли чёрный мешок. Толпа расступилась. «Как? Вы хотите сказать, что это… это? О нет!». Чжиган застыл потрясённый — перед глазами возникло лицо коллеги, виденное совсем недавно, вспомнился нелепый разговор на кануне и … и ненароком пришли мысли о том, какие записки нужно будет сжечь, что нужно написать, что бы партийное руководство не узнало, не догадалось. Что бы прикрыться, что бы обошлось, вот только… Вот только вблизи Чжиган обратил внимание на подозрительную форму пакета и опущенное зеркальное забрало тайконавта. Когда он понял причину, было уже поздно.