Не теряя ни минуты, Эйлин начала действовать. Сбегая вниз по ступенькам, она приказала слугам найти Майкла, оседлать для нее лошадь и поехать за Дрейком. Не сбавляя шага, она схватила плащ и через боковую дверь выбежала к конюшням. Нельзя позволить Эдмунду узнать, что она поедет за ним.

Войдя в конюшню, она увидела, что лошадь все еще не оседлана. Конюх только-только надел на нее узду, а экипаж Эдмунда уже проехал по центральной аллее к главным воротам. Необходимо было узнать, куда он направляется, и поэтому Эйлин не могла ждать. Она протянула заднюю часть юбки между ног и засунула за пояс: придется ехать верхом и без седла.

Изумленный конюх запротестовал, когда Эйлин потребовала помочь ей сесть. Она почти год не ездила на лошади и теперь была не в лучшей форме, но сейчас думать об этом было некогда. Два малыша, похищенные Эдмундом, занимали все мысли Эйлин.

Эйлин пришпорила лошадь и помчалась вслед за экипажем. Ее мерин с радостью пустился галопом, и они быстро приблизились к главным воротам имения.

Эйлин добралась до дороги как раз в тот момент, когда экипаж Эдмунда уже скрылся за правым поворотом. Теперь было достаточно легко следовать за ним, скрываясь в тени деревьев, окружавших имение, но, когда экипаж выехал на открытую местность, Эйлин пришлось придержать лошадь, пока карета не скрылась за очередным поворотом.

Таким образом – прячась за деревьями и холмами – она проскакала за экипажем много миль. Никогда прежде не выезжавшая за пределы поместья Невиллов, Эйлин понятия не имела о том, где она теперь находится. Нужно было оставить какой-нибудь знак Майклу, чтобы он знал, куда ехать, но у нее ничего не было под рукой. Бедной маркизе оставалось лишь молиться о том, чтобы случайный прохожий доставил весточку от нее в Шерборн.

Солнце садилось, и Эйлин начала дрожать от холода. На ней был плащ, подбитый мехом, но она не успела взять ни шляпы, ни перчаток. Маркиза чувствовала, что ее нос превратился в сосульку, а пальцы покраснели и потрескались от ветра и холода. Однако экипаж ехал все дальше и дальше, а Эйлин упорно следовала за ним. Так как стемнело, она осмелилась подъехать к нему ближе. Впереди показалась небольшая деревушка, экипаж поехал медленнее и вскоре въехал во двор местной таверны. Эйлин осторожно проехала дальше, в переулок за таверной, откуда она могла наблюдать за происходящим, не боясь быть увиденной. Кучер, потирая обтянутые перчатками руки, чтобы согреть их, начал прохаживаться, поглядывая на приветливый свет в таверне. Эйлин, удерживая нетерпеливую, своенравную лошадь, ждала, когда кто-нибудь выйдет из экипажа, но никто не вышел из кареты.

У Эйлин из глаз брызнули слезы ярости: она поняла, что сделал Эдмунд. Где-то там, в обширных полях, когда она не могла подъехать близко, он приказал экипажу остановиться и быстро отправил своих заложников по другой дороге. К тому времени, когда Эйлин смогла подъехать ближе, не опасаясь, что ее увидят из кареты, они уже исчезли.

Гнев овладел ею, когда она представила, сколько миль проехала сегодня впустую. У нее болел каждый мускул. Ветер растрепал ее волосы, выбившиеся из прически, и холодные пряди больно били ее по замерзшему лицу. Эйлин только начинала приходить в себя после родов, а эта поездка забрала последние силы; ее руки едва могли держать поводья. Что же делать дальше?

Неужто возвращаться в Шерборн, дождаться Дрейка и рассказать ему, куда поехал Эдмунд? Но что, если муж нескоро приедет, а Майкл уже кинулся на поиски ее и детей? Кроме нее, никто не знал, в каком направлении Эдмунд увез детей. Она просто не могла бросить их.

Собрав волю в кулак, Эйлин повернула лошадь назад, откуда приехала. Было несколько мест, где можно было спрятаться, но деревянный мост подходил для этих целей лучше всего. Она вспомнила, что ей пришлось ждать, целую вечность, спрятавшись за холмом, пока экипаж не пересек мост и не скрылся за поворотом. Под мостом на берегу реки можно было легко спрятать лошадей. Эдмунд не мог уйти с кормилицей и двумя младенцами пешком. Их наверняка ждали лошади. Однако проследить их путь от моста будет довольно трудно.

Переполненная молоком грудь болела, и Эйлин знала, что к этому времени малыши уже плачут от голода, так как у кормилицы, которую она наняла для близнецов, не хватит молока, чтобы досыта накормить двух голодных детей. Эдмунд сделал ошибку, когда взял с собой именно эту кормилицу. Маркизу тревожила мысль о том, что может случиться, если непрерывный крик младенцев выведет похитителя из терпения.

От холода пальцы рук и ног онемели, и Эйлин казалось, что она больше их не чувствует. Зубы стучали, а ноги болели так, что она боялась, что будет не способна встать на них, когда придется слезть с лошади. Правда, маркиза совсем не была уверена, что сумеет спуститься на землю. Она бы совсем забыла о еде, если бы не боль в желудке. Но голодать ей приходилось не один раз.

По щекам Эйлин покатились слезы, когда она, добравшись до моста, поняла, что не знает, куда ей ехать дальше. Преследуя экипаж, она повернула за ним налево, но ведь он мог поехать в двух других направлениях – или по течению реки, или же просто через поле. Усталость охватила Эйлин, ей хотелось слезть с лошади и свернуться калачиком на теплых, как ей казалось, досках моста.

Она понимала, что не в силах двигаться дальше, но упрямство заставило ее повернуть лошадь вниз, к изрытой следами колес дорожке, ведущей в долину, к роще. Слабый луч света виднелся сквозь голые ветки. Значит, неподалеку деревенский дом. Там она могла бы найти пристанище на ночь, а утром снова продолжить поиски.

Темнело, и Эйлин старалась не потерять из виду дорожку, поросшую колючим кустарником. Ей казалось, что она сбилась с пути, но продолжала упорно ехать на свет, то теряя его из виду, то вновь видя вдалеке.

Когда Эйлин подъехала к приземистому охотничьему домику, ни одна собака не залаяла в ответ на ее приближение. Где-то в глубине дома мерцала свеча, и не было больше никаких признаков жизни. Не было слышно ничьих голосов, вокруг стояла густая мертвая тишина. И вдруг она услышала тихий плач младенца.