Версаль

Июль 1746 года

Уже который день стояла ужасная жара. Во дворце было очень душно, особенно на верхних этажах. В комнату Эйлин постучала горничная, и девушка резко села в постели. По привычке она потянулась к подушке, но та была пуста.

У Эйлин болела голова. Не стоило пить вчера столько вина, когда Дрейк удалился с другими мужчинами, чтобы сесть за игорный стол.

Прохрипев горничной, чтобы та входила, Эйлин стала удобнее устраиваться в постели. Она не должна жаловаться на то, что Дрейк все вечера проводит за игорным столом – ведь это был единственный их источник дохода, если не считать тех денег, которые великодушно предлагал им дядюшка. Дрейк был слишком гордым человеком, чтобы брать у графа деньги, и Эйлин не могла его в этом винить. Здесь Дрейку не было места, так же как и ей.

В последние месяцы Дрейк настолько был занят своим делом, что стал Эйлин совершенно чужим. Сближала их только постель. Да и то в последнее время и здесь у них не ладилось. Когда в начале недели Эйлин почувствовала себя нехорошо, она попросила Дрейка уйти, чтобы немного отдохнуть. И с тех пор он больше так и не приходил к ней.

Вздохнув, Эйлин встала, позволяя горничной затянуть на себе корсет. Девушка задержала дыхание, и служанка принялась быстро завязывать шнурки. Рядом на кровати уже лежало очередное платье. Эйлин не знала, откуда брались все эти наряды, а спрашивать не решалась. У Дрейка, разумеется, не было столько денег, чтобы регулярно покупать ей все эти шелковые и атласные платья. Но кто бы ни покупал их, скоро ему придется выбирать платья с гораздо более широкой талией.

Внимательно осмотрев сделанную горничной шнуровку, Эйлин наконец призналась себе в том, о чем старалась не думать вот уже несколько недель. Ее груди всегда были высокими и полными, но ложбинка между ними с каждым днем становилась все уже и глубже, и лиф платья уже с трудом сходился у девушки на груди. К тому же груди почти постоянно болели, чего, не было раньше. Хотя они занимались любовью каждую ночь и Дрейк часто оставлял на них яркие синие пятна. По-видимому, тошнота не имела ничего общего с выпитым накануне вином, а была скорее результатом невежества Эйлин. Девушка слышала о том, что случившееся можно было предотвратить, но подробностей не знала. А здесь, во Франции, не было ни одного человека, у которого она могла бы спросить. К тому времени, как Дрейк додумался наконец предпринять хоть какие-то меры предосторожности, уже было слишком поздно.

Золотистый шелк облаком вился вокруг нее, юбка широкими складками спускалась к самому полу. Глубокий V-образный вырез доходил почти до солнечного сплетения, но высокий корсаж из атласных лент искусно прикрывал грудь.

Глядя на себя в большое зеркало в позолоченной раме, Эйлин задавалась вопросом: а заметны ли изменения в ее внешности кому-либо еще, кроме нее самой? Горничная уложила ее волосы в виде короны, украсив пряди золотыми шнурами и атласными лентами, и Эйлин стала точь-в-точь похожа на тех элегантных дам, что сидели сейчас в холле, но в душе девушка понимала, что не имеет права называться леди. Не имея возможности назвать свое истинное имя, здесь Эйлин была не больше чем любовница сбежавшего из Англии маркиза. А если бы не Дрейк, у нее не было бы даже этого. Без него ей тут вообще не было бы места. Для придворных она была всего лишь мелким развлечением, забавой. Ее присутствие давало повод для сплетен, а именно в этом и нуждалось общество Версаля.

Настало время прийти к какому-нибудь решению.

С серьезным видом Эйлин ступила на мраморную лестницу, и ее маленькие ножки быстро понесли девушку вниз, в большие золоченые залы. Обитатели графского замка только-только начали просыпаться, поэтому по пути девушке никто не встретился. Эйлин нарочно попросила горничную зайти сегодня пораньше, потому что собиралась посвятить некоторое время самой себе, чтобы никто не мешал.

Дрейк достал для нее бумагу, карандаши и те краски, которые сумел найти. И она была чрезвычайно благодарна ему за это. Эйлин вообще была за многое ему благодарна, а в том, что увязалась за ним во Францию, могла винить лишь себя саму. Он говорил ей не ехать. Он знал, что ей здесь не место, и оказался прав. Она чувствовала себя среди всех этих напыщенных вельмож крайне неуютно. Единственное, что было здесь у нее, – это Дрейк да еще ее рисование.

Эйлин нравилось бродить по замку и с замиранием сердца рассматривать сокровища, притаившиеся в самых отдаленных его уголках, но ни разу не довелось ей полюбоваться прелестями имения графа одной, без сопровождающих. Когда-нибудь она прокрадется мимо охраны и в полном одиночестве побродит по многочисленным залам.

Но наверное, этого не будет никогда. Решительно разложив мольберт, Эйлин задумчиво посмотрела на раскинувшийся перед ней огромный фонтан. В центре его стояла статуя Аполлона. Сегодня она видит его в последний раз. Вечером она поговорит с Дрейком и завтра утром навсегда покинет это место.

Эйлин не тешила себя пустой надеждой, что Дрейк попросит ее остаться. Вернуть себе свои земли стало для него навязчивой идеей, и Эйлин нисколько не осуждала его. Письмо, полученное от Дианы, отнюдь не успокаивало, и судьба всех обитателей Шерборна, включая саму Диану, все еще висела на волоске. Суд разрешил Диане оставаться в замке и не отдал титул Эдмунду. Пока. Этого удалось добиться в результате того, что Дрейка признали временно невменяемым. Адвокатам удавалось все время откладывать слушание дела, но было совершенно очевидно, что их доводы скоро иссякнут. И по-прежнему не нашлось никого, кто смог бы подтвердить невиновность Дрейка. Ни одного свидетеля, ни одного доказательства.

Эйлин все время надеялась, что что-то изменится, но этого не происходило. Она была бы счастлива, даже если бы они с Дрейком жили в простой лачуге, и ей приходилось бы продавать свои рисунки, чтобы сводить концы с концами, но Дрейк никогда не пошел бы на это. Его не удовлетворила бы жизнь простого бедняка. Он с самого детства мечтал о том, как Шерборн станет его, как он будет управлять имением и распоряжаться деньгами, воплощать в жизнь идеи отца, о которых тот рассказывал ему много раз. И вот, только его мечта начала осуществляться, все перевернулось буквально с ног на голову. Теперь Дрейк не сможет спать спокойно, пока не вернет себе свое состояние, титул и земли. Он будет драться за то, что принадлежит ему, до самого конца.