Так что сперва могут быть разговоры типа: «Что такое Эндрю выдумал, зачем он привел эту женщину, он что, с ума сошел?» Но ты узнаешь их поближе, они узнают тебя поближе, и все уладится. Особенно в конце месяца, поскольку все они станут получать очень большие деньги. Все — от руководства до исполнителей. Тогда заработает наш новый проект, и все будут очень счастливы, уж поверь мне, когда деньги потекут ручьем и мы станем распределять их между членами организации. Тогда все они будут относиться чрезвычайно благожелательно ко всем моим действиям. Впрочем, я не ожидаю ни от кого из них открытой враждебности по отношению к тебе. Уверен, все окажут тебе должное уважение.

— О каком новом проекте ты говоришь? — спросила она.

— Ну, — ответил он, — не знаю, как ты относишься к наркотикам. Некоторые готовы упрятать в тюрьму любого, у кого найдут косячок. Но миллионы людей по всему земному шару курят марихуану ежедневно, а миллионы других — я не говорю о бродягах и отребье, я говорю о законодателях, юристах, криминалистах, судьях, работниках социальной сферы и им подобных — считают, что наркотики следует легализовать. Я не могу судить, кто из них прав, а кто — нет, я только говорю, что миллионы людей не могут прожить и дня без наркотиков, и разве не большее преступление — лишить их того, что помогает им хоть как-то влачить существование. Я даже не о марихуане говорю. Возьмем тяжелые наркотики, типа героина или кокаина. Многие считают, что в конечном счете они гораздо менее опасны, чем алкоголь и табак. Что-то я не припомню, чтобы хоть один наркоман умер от цирроза печени или рака легких, а ты? И кстати, никто еще не доказал, что крэк вызывает зависимость. Знаешь ли ты, что кокаин можно курить? Тогда он называется «крэк». И даже героин можно курить — как раз эту новинку мы и собираемся ввозить, смесь кокаина и героина, так называемый «лунный камень». Помнишь, мы с дядей ездили во Флориду?

— Помню.

— Мы ездили затем, чтобы поговорить с неким Луисом Идальго, он возглавил картель Путумайо после трагического... гм... несчастного случая с Алонсо Морено. Как все будет выглядеть... Помнишь, я звал тебя поехать со мной в Италию? Там я встречался с человеком, держащим распространение по всей Европе. Понимаешь, у нас трехсторонний проект, так называемый треугольник. Идальго поставляет колумбийский продукт, мы его доставляем в различные итальянские порты. Тем временем Манфреди получает китайский продукт. Мы обрабатываем их там же, в Италии, и получаем «лунный камень»...

Он говорил и говорил. Все то, что он скрывал так долго, сейчас вырывалось наружу безостановочным фонтаном. Слова потоком текли к Саре, которая сидела на кровати, закинув нога на ногу, и внимательно слушала, затем огибали ее и встречали на своем пути дамскую сумочку, стоящую на столике около кровати.

На дне сумочки, под жесткой прокладкой, без остановки крутился миниатюрный катушечный маг-нитофончик. Провод от него, зашитый под подкладку, тянулся до ремешка и заканчивался микрофоном, который со стороны казался всего лишь заклепкой. Сара включила магнитофон, пока была в ванной. Пленки хватало на четыре часа беспрерывного действия.

— ...В Стонингтон как-нибудь в воскресенье, — продолжал Эндрю. — Я попрошу маму пригласить Иду с детьми. Ты полюбишь Иду, она моя кузина, мы с раннего детства лучшие друзья. Я дразнил ее Пиноккио, потому что у нее нос, как у дяди Руди, а она меня — Микки Маус, из-за моих ушей, в детстве я был лопоухий. Поэтому меня все звали Тополино, что по-итальянски значит «Микки Маус». Оттуда и пошло мое прозвище — Лино. Мама меня и сейчас время от времени так зовет. Лино, ты можешь себе представить? Дом в Стонингтоне...

В домике священника при церкви Святого Искупления на Флэтбуш-авеню в День Поминовения встретились двое. Настоятель церкви, отец Даниель, нередко оказывал ненавязчивое гостеприимство людям их профессии в обмен на щедрые пожертвования на многочисленные и нескончаемые нужды храма. Дневной свет струился сквозь ставни в тихую комнатку, из церкви доносились звуки органа. Бобби Триани и Пети Бардо обсуждали серьезную проблему.

— Ты думаешь, он справится? — спросил Бобби.

— Не думаю, — ответил Пети.

— И что нам тогда делать? Сложная ситуация.

— Не такая уж и сложная.

— Может, поговорить с кем-нибудь еще?

— Не думаю. Лучше я вызову нужных людей. Надо действовать решительно, пока события не вышли из-под контроля.

— Не нравится мне это, — покачал головой Бобби. — Старики, которые знали его отца... Не знаю, Пети, не знаю.

— У тебя есть лучшее предложение?

— Ты пойми — некоторые его помнят еще мальчишкой с большими ушами.

— Да, а теперь он стал мальчишкой с болтливым ртом.

— Пети, не надо увлекаться. Мы не знаем точно, говорил он ей что-то или нет.

— Если трахает, значит, рассказывает.

— Да, — тяжело вздохнул Бобби. — И все-таки для стариков он все еще Лино, понимаешь? По-моему, сперва надо посоветоваться с ними. Как ты считаешь?

Пети подумал, что первой ошибкой Эндрю стало то, что он назначил своим заместителем такого слизняка.

— Пети, давай соберем людей, выслушаем их мнение...

— Нет.

— По крайней мере, посоветуемся с Толстяком Никки...

— Нет.

— ...потому что...

— На мой взгляд, — отчеканил Пети, — мы здесь имеем щенка и бабника, который не может удержать свой хрен в штанах и из-за которого мы все попадем в большую беду. Вот и все. Я ничего не стану предпринимать без твоего согласия, Бобби, сам понимаешь...

— Я ценю твое отношение.

— Но я хотел бы вызвать людей.

— Старичкам это очень не понравится.

— Да пошли они, и он с ними вместе, — огрызнулся Пети.

«Лино», — подумал Майкл.

Круг замкнулся.

Миновали праздники. До полуночи оставалось пятнадцать минут; он сидел в духоте в машине напротив дома Эндрю Фавиолы в Грейт-Нек и ждал, когда вернется хозяин. Рядом с ним на сиденье лежал магнитофон с копией той пленки, которую Сара передала ему в прошлую среду. Несмотря на гул водопада, чистота звука получилась исключительная. В руках у Майкла имелась трехчасовая запись, которая позволяла привлечь Фавиолу и почти всех его молодчиков. В своем сбивчивом, на одном дыхании произнесенном монологе Фавиола подтвердил причастность своей семьи ко всем преступлениям, какие только есть в уголовном кодексе. Открой его, ткни пальцем — семья Фавиолы тут как тут. Хочешь наугад, хочешь по алфавиту.

Поджог, угроза физическим насилием, дача взятки, принуждение силой. Невыполнение распоряжений суда, причинение ущерба, операции с краденым имуществом, подделка документов, подлог, запрещенные азартные игры...

Он рассказал Саре, что в течение двух с половиной лет, являясь студентом Лос-Анджелесского университета, он осуществлял руководство и надзор за принадлежащими его отцу в Лас-Вегасе притонами, где велись азартные игры, и что он лично передал двум наемным убийцам приказ отца разобраться с игроком, который «задолжал семье сто с лишним тысяч долларов». Хищение в крупных размерах, неоказание помощи следствию, убийство. Он забыл обо всякой осторожности. Небрежно упомянул о судьбе игрока из Куинса — того самого, с которого и началось все расследование. «Я приказал Фрэнки Палумбо позаботиться о нем... чтобы такое больше не повторялось. Фрэнки — это капо, у которого прохиндей украл деньги. Ему поручили забрать деньги, а он прикарманил пять штук».

Вот так, мимоходом.

Получение страховки под вымышленным предлогом, похищение людей с целью получения выкупа, торговля наркотиками...

Здесь он пустился в детальный рассказ о трехсторонней колумбийско-итальяно-китайской операции, призванной наводнить улицы Нью-Йорка «лунным камнем».

«Корабли уже на пути из Италии. Мы их разгрузим и начнем распространение где-то в июне...»

Дача ложных показаний, вовлечение в занятия проституцией, грабеж, ростовщичество...

Ростовщичество он охарактеризовал как один из краеугольных камней, на которых зиждилось благополучие их организации. Остальными, разумеется, являлись азартные игры, наркотики и рэкет, а также скупка и перепродажа краденого. Он в деталях описал, как трудился на ниве ростовщичества Парикмахер Сэл, который — что Фавиола тоже не забыл упомянуть — сам в свое время разбил немало голов и который как раз и приказал убить наркомана по имени Риччи Палермо...