Ноги у Линкольна Ли подкосились, он рухнул на пол и больше не двигался. Его автоматический пистолет так и не выстрелил, он выпал у него из руки. Грир, нетвердо ступая, сделал несколько шагов назад, наткнулся на стол да так и остался стоять, упираясь копчиком в столешницу. Чик повернулся к нему и скомандовал:

— Руки вверх!

Однако Грир не пошевелился. Тогда Чик подошел и обыскал его, похлопав ладонью по груди, бокам и бедрам.

— Ладно, — сказал он, — просто стой так и не двигайся.

После этого Чик левой рукой подтянул телефон поближе и снял трубку, думая с мрачной решимостью:

«Сейчас-то мы и положим конец этой маленькой комедии, ей-богу, положим». Он назвал телефонистке номер, посмотрел на мужчину, который сидел, привязанный к стулу и с кляпом во рту, не более чем в пяти футах от него, и показал ему язык.

— Алло, — раздалось в трубке.

— Управление секретной службы? Это Моффет… Да.

У меня есть сообщение для министра внутренних дел Уорделла… Ну хорошо, тогда свяжите меня с мистером Скиннером… Конечно, я знаю это, разве я не говорил, что у меня есть сообщение?.. Хорошо. Скажите ему, чтобы он направил автомашину и пару агентов в гараж на Мэриленд-авеню, верхний этаж. Мне удалось обнаружить здесь президента… Разве я говорю не по-английски?.. Да, президента Соединенных Штатов Америки!

Начальник Управления секретной службы Скиннер сидел в своем кабинете. Бутылка бурбона, уже почти пустая, и стакан стояли на письменном столе возле его локтя. Глаза его были налиты кровью, волосы всклокочены, и ему бы не помешало побриться. Дождь прекратился, ветер изменил направление и погнал облака к океану через Мэриленд и Делавэр. Теперь, в конце дня, светило солнце, его косые лучи заглядывали в окна, падали на бутылку с бурбоном, на стакан и били прямо в лицо Чику Моффету, который сидел в кресле напротив своего начальника.

— Хорошо, — вздохнул Чик, — но мне хотелось бы пойти домой и помыться. Мне сегодня еще предстоит обед, а к девяти часам я хочу попасть к себе, чтобы послушать вечерние новости.

Скиннер прищурился и спросил:

— Ну, тогда, может быть, завтра? Сегодня я и так пьян.

— Завтра я дежурю в Белом доме, — усмехнулся Чик. — Мне поручено охранять президента.

— Да, знаю. Послушай, Моффет. Возможно, ты и герой, но я в любом случае хочу с тобой малость поболтать.

— Но мне кажется, мы уже все обсудили. И я уже написал отчет.

Начальник секретной службы хотел было отпустить агента, но передумал: его осенила новая идея. Он повернулся к столу, взял бутылку с остатками бурбона, наполнил стакан и выпил одним глотком. Дважды прочистив глотку, он откинулся на спинку кресла и посмотрел на Чика с еще большим сомнением, чем раньше.

— Моффет, — сказал Скиннер, — я слишком стар и слишком пьян, чтобы меня пичкали глупостями. Давай повторим, вернее, давай еще раз рассмотрим ситуацию.

Два часа назад министр внутренних дел Уорделл вызвал меня в Белый дом и пригласил на встречу с президентом, который лежал в своем кабинете на кушетке и пил чай. Президент сказал мне, что он не желает демонстрировать какую-либо мстительность и не хочет, чтобы я занимался этим делом. Если я найду того дежурного с верхнего этажа гаража, мне следует поправить ему галстук и подарить коробку конфет. Грир тоже не подлежит преследованию, его нужно поблагодарить за то, что он так стремился спасти жизнь президента. И так далее.

Единственное, чего мне не приказал президент, — это похоронить Линкольна Ли на Арлингтонском кладбище и накрыть его могилу мраморной плитой.

— Это было бы прекрасно.

Начальник секретной службы снова откашлялся и прищурился.

— Конечно было бы, — продолжил он. — Вся соль в том, что терпимость — это лучшее оружие борьбы с недовольными меньшинствами, как сказал президент, во всяком случае, до тех пор, пока ими не будет совершено очевидное противоправное деяние. Он не хочет рассматривать это похищение как очевидное противоправное деяние, поскольку ему удалось вернуться назад живым и невредимым. Он сказал, что, несмотря на мои огромные способности, найти преступников будет невозможно. Что ты сказал?

— Ничего, сэр.

— Вот и я говорю: ничего, то есть невозможно. Он сказал, что, несмотря на мои огромные способности, вероятнее всего, будет невозможно найти истинных виновников преступления. Он сказал, что выложит кабинету министров все известные ему подробности похищения и что любая попытка секретных служб провести расследование по тем немногим данным, которыми он располагает, приведет только к появлению новых тупиковых версий. Короче говоря, Моффет, давай посмотрим, сможешь ли ты проглотить это и не подавиться: президент Стэнли не имеет никакого намерения сказать мне даже одного-единственного словечка по поводу обстоятельств его похищения. Он поставит в известность кабинет министров, то есть собственного секретаря Браунелла, и Браунелл состряпает роскошное блюдо для прессы.

— Я хорошо понимаю ваше разочарование, — отозвался Чик.

— Да уж, ты понимаешь. — С этими словами Скиннер налил себе еще виски и выпил. — Я пью только потому, — мрачно сообщил он, — что мне страшно хочется доказать тебе: я не дурак и никогда им не буду.

— Командир, я уже знаю это. Мне бы хотелось пойти домой и помыться.

— Можешь идти. Через минуту. Моффет, ты — подлый двуликий мерзавец. Ты — мерзкий лгун. Ты — гадюка, коварная и предательская.

— Да, сэр.

— Ты это и сам знаешь. Я уже задал пару вопросов Сэму Карру. Этим утром ты, чтобы добраться до гаража на Мэриленд-авеню, несмотря на бурное уличное движение, проехал более двух миль за четыре минуты. У тебя был пропуск в Белый дом, подписанный в четверг секретарем президента Браунеллом, который вечером в понедельник покупал хлороформ. Работая над этим делом, я наткнулся на два или три обстоятельства, которым я могу дать объяснения только в том случае, если предположу, что, вместо того чтобы быть похищенным силой, президент просто решил, что ему нужно отдохнуть. В этом случае к кому он, по-твоему, поедет в гости? Ну а теперь попробуй доказать, что я — дурак.

Слова начальника нисколько не удивили Чика. Он посмотрел на бутылку с виски, потом снова на Скиннера. Наконец он сказал:

— Послушайте, командир. Давайте в порядке допущения при споре скажем, что вы больны. Как вы думаете, много ли людей страдают подобной болезнью?

Скиннер с одобрением закивал:

— Вот это ближе к делу, Моффет, пока мы понимаем друг друга. Никто, только я один.

— Вы уверены в этом?

— Да. Нисколько не сомневаюсь.

— А Уорделл?

— Нет, черт возьми. Он настолько запутался, что по-прежнему подозревает японцев.

— Вы сильно пьяны?

— Обо мне не беспокойтесь. Я пьян настолько, насколько мне этого хочется. Сейчас я поеду домой, съем пять бифштексов и просплю пять дней кряду.

— Вы не будете слушать выступление президента по радио?

— Я смогу прочитать его завтра утром в газетах. Спокойной ночи, Моффет. Конечно, я мог бы держать свой рот на замке, но ведь я не национальный герой вроде тебя, я — простой сыщик.