Мы вышли  на парковку, подошли к машине – чёрной, конечно - меня  усадили на заднее сиденье, сели рядом. Скоро подошёл  водитель и протянул шефу кожаный портфель. Мужчина открыл его, достал бумаги, ноутбук  и начал быстро  что-то в нем строчить.

Автомобиль мягко тронулся с места, и меня замутило. Вообще, не люблю ездить на транспорте – меня укачивает. А уж в таком контуженном состоянии стало раза в три хуже. Я откинулась назад и закрыла глаза, пытаясь мысленно себя успокоить. Мне совершенно не хотелось окончательно дискредитировать себя в глазах  Воронова и испортить ему дорогой  кожаный салон.

Ехали мы, оказывается,  в больницу. Все также на руках, не обращая внимания на все мои возмущенные попытки идти самой, меня донесли до стойки регистратуры, посовещались с кем-то и понесли  дальше.

У меня было - как это неожиданно - сотрясение, о чем мне сообщил симпатичный молодой мужчина в белом халате, сделавший рентген и задавший кучу ненужных совершенно вопросов. Нет, я не ударялась головой об кресло – это оно на меня подло упало. Голова болит, да, такое  чувство, что у меня там половина черепа по дороге потерялась, а не сотрясение. Стас – так звали врача, порекомендовал мне остаться в клинике, чтобы  обследоваться, но я, с ужасом представив, сколько стоит ночь в дорогой частной клинике,  куда привез меня Александр  Сергеевич, решительно отказалась. Вздохнув, мужчина выписал какие-то  таблетки, выдал  обезболивающее и белые больничные тапочки, чтобы  босой не ходила, и отправил обратно  к шефу.

Тот при виде меня вскочил со стула около кабинета и обеспокоенно осведомился о самочувствии. Уверив его, что в данный момент  я помирать не собираюсь, похвасталась новой обувью.

- Кстати, а ваши туфли где? – осведомился он.

Я озадаченно нахмурилась. Не помню, где  я их оставила. Может, в кабинете Воронова, может, слетели,  когда  он меня нес. Я вздохнула:

- Не переживайте, все равно  вряд ли их можно было бы спасти.

А про себя подумала о том, что это была последняя и единственная  пара туфель в моем скудном гардеробе, и теперь  придется срочно покупать новые,  а следовательно  до маячившей где-то  на далеком горизонте зарплате сидеть  на диете из хлеба и воды.

Аккуратно  взяв меня за локоток, мужчина  повел меня  к машине. Откровенно скучающий водитель окинул меня  заинтересованным взглядом, увидел тапочки, хмыкнул и завел мотор. Я ещё  раз попробовала заикнуться о том, что могу доехать сама, не утруждая шефа терять время, но он отмахнулся:

- Вы больше времени  теряете,  пререкаясь со мной.  Время  сейчас позднее, так что транспорт вы можете ловить хоть до рассвета. Так что, Екатерина,  не глупите, говорите  адрес и поехали.

Он устало прикрыл глаза, а я пристыженно заткнулась. Мне  вообще было очень  стыдно и неудобно,  что я заставила  генерального возиться со мной  как с ребенком, хотя он был вообще не обязан делать всего, что он сделал для меня. Черт, он ведь,  получается, и заплатил за прием у врача в клинике. И что мне теперь делать?

До дома моего  доехали в полнейшем молчании. Я завозилась, пытаясь  в темноте салона  отстегнуть ремень безопасности,  но никак не могла попасть на кнопку. Рядом тяжело вздохнул Александр Сергеевич, включился свет, и я поняла, что все это время возилась не со своим ремнем. Покраснев до корней волос, я быстро отстегнулась.

Несколько секунд мы с шефом смотрели друг на друга, а потом я протянула  ему руку. Он растерянно  моргнул, чуть-чуть замешкался, но все-таки  пожал ее.

- Спасибо вам большое, что помогли мне.

- Не за что. Доброй ночи, Екатерина Игоревна.

Я выскочила из машины, прижимая ладони к пылающим щекам. Это же надо было додуматься – руки пожимать генеральному! Еще бы целоваться полезла. Однозначно, это все сотрясение. Осторожно  пощупав растущую огромную шишку на затылке, я вздохнула. Хорошо, что сегодня  пятница – за два дня, может,  оклемаюсь и в себя приду.

Выходные прошли под девизом головной боли, слабости  и общей ненависти к миру.  Звонила мама, как только узнала, что со мной стряслось, сразу же вознамерилась пилить ко мне через пол страны, чтобы  удостовериться, что все в порядке. Еле ее отговорила. От чтения болела голова, от телевизора и компьютера тем более, так что от большую часть времени  я лежала на диване и смотрела в потолок. Потом от нечего делать почистила ведро картошки, хотя отродясь ненавидела это занятие, нашла помятую жизнью свеклу и решила  сделать  винегрет.  За горошком пришлось спускаться  в магазин, благо, тот находился  прямо во дворе. Дальше я бы точно  не дошла.

Продавщица на кассе посмотрела на меня как на алкоголика, который собрался похмеляться рассолом от зеленого горошка. Да сотрясение у меня, а не похмелье, блин! Ну и что, что бледна как смерть и за голову все время  хватаюсь. Это не повод смотреть на меня  как на врага  народа. Назло то ли ей, то ли себе мстительно взяла еще бутылку красного вина.  Хорошего красного  вина. Уже дома, рассматривая чек, с прискорбием признала, что  назло себе.  Горошек и вино убили почти  весь  остаток  моих денег и надежду прожить нормально  оставшиеся полторы недели до зарплаты. Трудно жить с больной головой. Зато винегрета получилось аж целая пятилитровая кастрюля, так что я решила,  что пока альтернатив нет – мы переходим  на винегретовую диету. Мы – потому что мешающийся под ногами рыжий кошак тоже недавно доел последние остатки  своего корма.

- Вот, Крыс, смотри, как  вкусно, - проворковала я, накладывая салат в миску.

Животное  посмотрело на меня  взглядом, который ясно  говорил о том, что я маленько  сошла с ума. Но поняв, что сочувствия и нормальной еды он тут не дождется, кот все-таки начал есть предложенное. Все-таки за четыре года холостяцкой жизни он и не такое пробовал.

В воскресенье вечером встал вопрос всех времен и народов: что надеть? И проблема была не в том, что  я выбрать не могла, а в том,  что та пара туфель, безвременно почивших где-то,  была единственной.  В зимних сапогах в апреле идти куда-то – это, конечно, экстравагантно, но крайне неудобно. Оставались кроссовки. А юбку под мои зеленые найки одевать было как-то не комильфо. Вздохнув, достала темные брюки. Прощай, дресс-код. Надеюсь, выговор мне никакой не сделают, я все равно почти все время за компьютером сижу.

- Кать, так ты сдала тогда  проект? – спросила в понедельник Таня, читая какой-то  модный  журнал.

- Да, все нормально, - пробурчала я, пытаясь сосредоточиться на цифрах в компьютере, но не уходящая головная боль очень сильно мне мешала.

Откинувшись на кресло, я закрыла  глаза и со страдальческим стоном помассировала виски.

- Что, тоже  весёлые  выходные, - понимающе спросил Леша, сидевший справа  от меня и скорее  напоминающий по цвету лица несвежий труп.

- Если можно так сказать, - уклончиво ответила  я. Желания рассказывать о своих злоключениях желания не было.

- Ой, девочки, кстати про выходные, я так-о-о-го мужчину встретила  - это просто идеал! – оживилась Света,  до этого что-то сосредоточеНо печатавшая на компьютере.

- Расскажи! – потребовала Таня, откладывая чтение в сторону.  Судя по горящим глазам Анечки, она тоже была не прочь услышать очередную любовную историю.

- В общем, - начала блондинка, удостоверившись, что ей внимают, - сижу я в кафе с двумя подругами, и вдруг к нашему столику подходит мужчина. Знаете, высокий такой, брюнет,  чем-то на нашего  Ворона смахивает, только улыбается. Обращается прямо ко мне, игнорируя остальных: «Девушка, вы свободны сегодня?» У меня от его  взгляда аж сердечко екнуло…

Леша с мученическим вздохом лег лицом на стол. Мне тоже захотелось  сделать что-то похожее, а лучше хорошенько так постучаться головой. Вот угораздило же работать в коллективе, где у одной каждый вечер новая любовь всей жизни, вторая невероятная бизнес-леди, которая почему-то забыла  что-то у нас, третья – дочка одного из акционеров, не умеющая почти ничего. Оставались только мы с Алексеем, как две ломовые лошадки, тащащие на себе  весь груз работ и заказов. Остались бы вдвоем, хоть не мешал бы никто постоянной пустой болтовней.