Гоша полез в карман, Кит большими глазами уставился на его бумажник.

— Ух ты, какой у тебя портомонет! — с восхищением сказал он. — Кожаный, кожа тонкая, мягкая. Такой портомонет на штуку потянет. — Он мечтательно закрыл глаза. — Мне штуки на две недели хватило бы.

Гоша достал полусотенную, протянул Киту, тот схватил купюру, мгновенно спрятал в карман.

Гоша выглянул из подворотни.

— Где тут квартал-то этот? — спросил он.

— Черный, что ли? — Кит еще раз попробовал отлепиться от стенки, постоял, покачиваясь, расставив руки, укрепился, хохотнул. — А там же, где Светлый, только не доходя. Там увидишь, я же говорю.

— Ладно, — сказал Гоша, выходя из подворотни. Он обернулся, хотел поблагодарить Кита, но не стал. Тому было все равно, он уже забыл о Гоше. Гоша не стал даже прощаться, медленно пошел по проспекту. Гадостное чувство. Встретить в таком виде человека, о котором были такие хорошие воспоминания… Он поморщился, передернул плечами.

Вот и памятная клумба. Листья на живой изгороди облетели, и она напоминала спутанную колючую проволоку. Трава на газоне пожухла, стала зелено-бурой. Гоша постоял немного, вспоминая виденный здесь расстрел, потом тряхнул головой и пошел дальше. Когда он свернул на нужную улицу, сразу увидел собаку и остановился. Огромный дог ленивой трусцой перебегал дорогу. Собака? Как здесь оказалась собака? Никаких животных здесь быть не могло, это же виртуальный Город! Это что же, собаке тоже надевали шлем и отправляли сюда? Дурдом. Гоша покачал головой и, когда собака скрылась из виду, пошел дальше. Проходя мимо очередной подворотни, Гоша заметил в ней какое-то движение. Крыса. Вот так-так! Если можно предположить, что кому-то из клиентов института взбрело в голову притащить сюда своего любимого пса, то уж крысу-то вряд ли можно считать чьей-то любимицей… Дурдом. Гоше стало как-то неуютно. А Ермаков его ни о чем не предупредил. Ведь знал же, знал! Не мог не знать!

Гоша вдруг услышал за спиной бегущие шаги, резко повернулся, отпрыгнул в сторону. Бегущий на него человек, промахнувшись, пролетел мимо, Гоша подставил ему ногу, он упал на тротуар, его длинный серый плащ задрался, обнажив босые ноги, одетые в драные спортивные штаны. Человек перевернулся на спину, и Гоша увидел молодое лицо, обросшее недельной щетиной и оцарапанное, длинные волосы почти до плеч.

— Так, — сказал Гоша. — Что это ты тут бегаешь? На людей кидаешься? А?

Парень встал на четвереньки, посмотрел затравленно, медленно поднялся на ноги, не спуская глаз с Гошиных рук. Гоша увидел этот взгляд, сунул правую руку в карман.

— Что молчишь? Рассказывай.

— Да чего? Я ничего, — забормотал парень. — Шел мимо. Вот.

— Ты не шел мимо, — сказал Гоша. — Ты бежал с явным намерением сбить меня с ног.

— Ну уж, сбить, — парень стоял на холодном асфальте, поджимая пальцы ног и поднимая то одну, то другую ногу.

— Что хотел-то? — как можно ласковее сказал Гоша. — Ограбить? Денег хотел?

Парень отвернулся, зябко поежился.

— Ладно, — Гоша сжалился над ним. — Давай дуй отсюда с максимальной скоростью. И чтобы я тебя больше не видел.

Парень побежал, сверкая голыми пятками, юркнул в подворотню.

— Дурдом, — сказал Гоша. — Однако тут без оружия не очень-то уютно. Прямо скажем, даже боязно как-то. А ну как толпой налетят? Тьфу, тьфу, тьфу.

Он пошел дальше. В очередной подворотне увидел, как какой-то детина пристает к девушке. Что-то знакомое увиделось ему в девушке, он остановился, прислушался.

— Отпусти, гад! — кричала девушка, пинала детину по ногам, но тому хоть бы что. Рожа совершенно дебильная, здоровый как бык, в сером плаще, который был ему мал размера на четыре и едва не трещал по швам.

— Валя?! — прошептал Гоша.

Это была Валя, в легкой курточке, джинсах и ботиночках, волосы разметались по плечам. Детина держал ее за руку и тянул куда-то вглубь двора.

— Эй! — сказал Гоша повелительным тоном. — А ну, отпусти девушку.

Детина вздрогнул от неожиданности, повернулся, выпустил Валю.

— Гоша! — закричала Валя, бросилась к нему, спряталась за спину.

Детина смотрел на них, тупо мигая. Гоша приготовился к драке.

— Ну что стоишь? — грубо сказал он. — Проваливай отсюда, пока цел.

В глазах здоровяка наконец мелькнула какая-то мысль, он оглянулся как-то беспомощно и стал отступать во двор.

— Давай, давай, — подбодрил его Гоша. — Не тормози.

— Сволочь, — глухо сказала Валя, выглядывая из-за Гошиной спины. — Руки как железные, схватил, и не вырвешься.

— Пойдем, — сказал Гоша, увидев, что детина скрылся. — Ну, рассказывай, — сказал он, когда они вышли на тротуар. — Как ты здесь оказалась?

Валя поежилась, промолчала.

— Ладно, — сказал Гоша отрешенно, — Я тут Кита видел. Помнишь его?

— Еще бы! — ответила Валя. — Я его тоже видела. Он совсем съелся.

— Что? — Гоша даже остановился. — Как ты сказала? Съелся? А, ну да, ну да, он говорил мне что-то там насчет того, что не пьет, не колется, а ест. По аналогии, значит. Спился — съелся. Этот, как его, кинзилин он ест, вот.

— Кинзилит, — поправила Валя, — А ты тут что делаешь?

— Я-то? Да ничего особенного, — он пожал плечами. — Путешествую вот. Брожу по Городу.

— Ты же говорил, что сюда ни ногой. Или не говорил?

— Говорил, — согласился Гоша. — Ты тоже говорила много чего.

— Ладно тебе, — Валя погрустнела, потом вскинула на него испуганные глаза. — Ты не в Черный ли квартал идешь?

— Ну, допустим. А что?

— С ума сошел! Я тебя туда не пущу!

— Не пустишь? Да какое тебе дело до меня?

— Как какое? Как какое? Большое дело. Да. Не пущу. Через мой труп.

Гоша грустно улыбнулся.

— Не смешно, — сказал он. — Я тебя и спрашивать не буду. Хотя нет, буду. Расскажи-ка мне про квартал этот, да побольше. Пойдем сядем где-нибудь, и ты мне все расскажешь.

— Пойдем. Только не на улице, а то я замерзла уже. Давай зайдем в любую квартиру, они же пустые все стоят.

Она повела его в ближайший двор, усыпанный тополиными листьями, они вошли в подъезд, поднялись по широкой лестнице на второй этаж. Гоша заметил на площадке кадку с землей, рядом с ней лежал засохший фикус, безжалостно вырванный из этой самой кадки. Валя толкнула обитую дерматином дверь, они вошли в узкую прихожую, здесь на вешалках висели какие-то старые тряпки, воздух был затхлый. Валя прошла в комнату, села на диван, который заскрипел и застонал под ней, Гоша плюхнулся рядом, огляделся. Отставшие от стен и отсыревшие обои, темное пятно на потолке, облезлый деревянный пол, пара сломанных стульев. Вот и вся обстановка.

— Ну, рассказывай, — сказал Гоша.

— Квартал этот… — Валя замялась. — Короче, про него слухи ходят самые мрачные. — Она порылась в кармане, достала брикет в целлофановой обертке, откусила что-то серо-зеленое, принялась жевать. — Хочешь? — протянула брикет ему.

Гоша взял брикет, понюхал. Пахло жареной рыбой.

— Что это?

— Кинзилит.

— Что?! — Гоша вскочил, подбежал к окну, открыл форточку и выбросил брикет в окно.

— Ты что сделал?! — Валя чуть не плакала. — Эта штука пятьсот рублей стоит! Дурак! — Она бросилась к выходу, Гоша преградил дорогу, взял за руки, подвел к дивану, усадил. — Дурак, — бормотала Валя. — Ну был дураком и остался. Дурак!

— Это ты дура! Жрешь наркотики!

— Это не наркотик! Слышишь ты, это не наркотик!

— Как же не наркотик, когда я видел Кита! Он же съелся, ты сама говорила!

— Ну да, съелся. И что? Я-то еще не съелась! Вот я взяла бы стакан вина и стала пить, ты стал бы его отбирать и выбрасывать?

— Ну, вина, — растерянно сказал Гоша. — Все равно. Слабый наркотик. Спиртное тоже наркотик.

— Смотри ты, какой моралист! Сам не пьешь, что ли, совсем? Вот и меня не учи. Ступай и найди брикет, пока не подобрал кто. Интересно знать, чем ты тут питаться собираешься? Кроме кинзилита тут нет ничего. С голоду сдохнешь или в Черном квартале сгинешь?