Пока наследничек осмысливал сказанное, а делал он это вслух, сам задавая вопросы и тут же на них отвечая, перебивая самого себя, лорд Далмэди размышлял, сколько людей приставить для присмотра за сыном. И вдруг неожиданно понял, что на этот раз никакой страховки у Драйка не будет. Сколько можно держать парня на крючке? Пусть, наконец, научится жить без оглядки на папочку, без подсказок и без страховок. Давно надо было вытолкать Драйка в большой суровый мир из теплого родительского гнезда. Так же, как ранее лорд Дэнис поступил со своими старшими детьми.
– Запомни, Драйк, ты останешься один. Никакой помощи не будет. Никакой поддержки с моей стороны тоже.
– То есть? – опешил молодой человек.
– То, что я сказал, – отрезал отец. – У меня нет лишних людей, чтобы тебе помогать. Тебе тридцать лет, ты хренову тучу лет учился, набираясь всякой дури. Да любой из моих подчиненных на твоем месте уже прошел бы через настоящее пекло. Или ты надеешься и дальше витать в облаках?
Такого расклада Драйк Дэнис от папочки точно не ожидал. Всемогущий папа всегда решал все его проблемы, начиная от карточного проигрыша и заканчивая пресловутой учебой. Хренова туча лет, как выразился лорд Далмэди, ушла на поиски себя, своего места в жизни, ее глубинного смысла и реализацию потребности учить смыслу жизни других. Платил за всё, разумеется, папа.
– Мой уровень необходимого комфорта подразумевает...
– Вон! – взревел лорд. – Еще слово, и ты отправишься на задание в рубище! Вон с глаз моих, чучело болтливое!
Чуч возмущенно зашипел, безоговорочно поддерживая хозяина. Его изумрудный взор горел желанием разорвать на куски всякого, кто своими словами сумел разгневать Далмэди.
Драйк счел за благо быстренько ретироваться, пока отец не привел свои угрозы в исполнение. А тот ведь мог...
Драма жизни Верховного командора Тайной службы лорда Далмэди состояла в том, что его младший сын любой работе предпочитал возвышенную болтовню, любому делу – бесконечные философствования, но при этом жаждал прежде всего славы и признания. Такое сочетание более всего и бесило старого «сторожевого пса» игергардской короны, привыкшего добиваться успеха тяжким трудом.
Пергамент обжигал ладони волшебника. Не буквально, разумеется, но от ощущения тысячелетней древности документа подушечки пальцев пощипывало.
«И сказал ОН, что отныне у всего сущего будет Истинное Имя. Дабы сочтено оказалось все Добро и все Зло, вся Тьма и весь Свет, какие только есть в этом мире. И чтобы никогда и никто не смог бы назвать Добро Злом, а Тьму Светом». Узкая старческая рука когда-то выводила руны староаддаля, горела ароматическая свеча, подбадривая древнего мага, стремившегося донести до потомков крупицы накопленной мудрости. Он ведь торопился, боялся, что не успеет закончить свой труд и плоды стольких лет изысканий сгниют вместе с ним в могиле.
«Великие небеса, о чем ОН думал, когда это делал?» – раздраженно подумал Ноэль, продолжая вглядываться в аккуратные строчки.
«Познаватель является по сути своей старателем, добывающим в бурном потоке жизни золотой песок истины. Дар сей редок и достоин всяческого поощрения со стороны наставника, ибо краток срок человеческой жизни». Во времена, когда писался манускрипт, еще не существовало заклинания вечной молодости. А может быть, оно было найдено благодаря стараниям тогдашних Познавателей – людей?
Сколь усерден окажется собиратель, столь многими знаниями обогатится Искусство. Ибо Истинное Имя дарует такую же власть волшебника над объектом, какой владеет сам Создатель».
Ноэль отложил в сторону пергамент. А ведь не исключено, что именно оттого, что людские чародеи овладели способностью продлевать себе жизнь искусственно, в роде человеческом иссяк дар Познавания. Тут было о чем подумать...
– Не спится?
У Глашатая Ночи была странная привычка заходить в гости без приглашения и, не постучавшись, распахивать дверь. Причем касалась она далеко не всех обитателей Белой башни. Скажем, на Ар’ару или Итана Канкомарца привычка почему-то не распространялась. Возможно, когда-нибудь Ноэль тоже сможет шарахнуть молнией в нарушителя своего спокойствия, как это с завидной регулярностью и без видимых последствий проделывала Тафила Юнис, но пока он вынужден мириться с бесцеремонностью Шаффа.
– Так о чем душа томится в столь поздний час?! – бодро спросил Глашатай Ночи и шлепнулся задом в единственное кресло, заставив хозяина покоев стоять.
– Мессир, я бы хотел побыть один, – мягко намекнул Ноэль.
– Вы еще успеете насладиться одиночеством.
Шафф не желал понимать тонких намеков.
– Вместо того чтобы переживать из-за провала вашей лаффонской миссии, стоило бы перенаправить все усилия в более продуктивное русло. И, кстати, это ведь была ваша идея – попытаться договориться с Познавателем, – притворно улыбнулся иерарх, кивнув на старинный пергамент. – Если бы вы смирили гордыню и обратились за советом ко мне...
– Мессир, вы пытаетесь пробудить во мне чувство вины? – спросил молодой волшебник.
– За смерть Ангера? Упаси меня, Создатель! Ни в коем случае! – всплеснул руками Шафф и в мгновение ока сменил приторно-доброжелательную тональность разговора на хищно-жестокую. – У меня полно лишних людей и с избытком талантливых чародеев, чтобы разбрасываться их костями по всему северу.
Еще десять лет назад Ноэль Хиссанд, пожалуй, перепугался бы до смерти, а гнев Глашатая Ночи стал бы для него худшим из кошмаров. Однако в Белой башне люди быстро привыкают к переменчивости судьбы. Сегодня ты в фаворе, а завтра в полнейшей опале, но ни то, ни другое не повод, чтобы забывать о своей силе и впадать в самоуничижение. Словом, Ноэль с достоинством выдержал пылающий праведным гневом взгляд Глашатая Ночи.
– Что, не страшно? – спросил тот, не заметив никакой реакции со стороны собеседника.
– Абсолютно, мессир Шафф. Вы первый любите повторять: «Незаменимых нет!»
– Ладно, – снова сменил тактику магистр. – Поговорим о деле. Сейчас Познаватель уже в Фадаре и в прямой юрисдикции лорда Далмэди, а тот не позволит даже пальцем тронуть нашего строптивого эльфийского друга. Более того, его величество Хальдар и тем паче Миариль настроены более чем лояльно к Ириену Альсу.
– Вот что значит вовремя свести знакомство с будущим королем...
– Ноэль, не будьте таким циничным. Кто же в здравом уме станет делать наставником принца оллавернского мага? – усмехнулся Шафф. – Я лишь напоминаю, что наша цель вовсе не Познаватель, а Джасс’линн.
– Я знаю. Я переключу свое внимание на нее, – пообещал Ноэль.
– А на кого же еще? Только ты сумеешь узнать ее среди других женщин.
– И все же я не понимаю логики Познавателя. Сначала он прячется в Ветланде, потом вдруг решает вернуться. Ведь письмо Арьятири не что иное, как провокация! Неужели он этого сам не понимает?
Глашатай Ночи, задумчиво погладил полированные подлокотники. Никто не назвал бы его красавцем, но что-то такое было в резких чертах мага, что приковывало к себе внимание. Несколько седых ниточек в густых вьющихся кудрях говорили опытному глазу, что их обладатель много повидал и пережил в своей жизни, полные губы – о чувственности, выдающийся крупный нос – о низком происхождении, а глубоко посаженные желтоватые глаза... О чем могли говорить глаза человека... вернее сказать, мага, который сумел подняться выше всех, достичь заоблачных высот и, главное, удержаться на вершине власти? Пройдет сотня лет, и такое же выражение глаз будет у Ноэля Хиссанда. Если он, конечно, доживет.
– Не стану делать скоропалительных выводов, но, по всей видимости, в отличие от всех нас, Познаватель сумел придумать, как решить его проблему. Я понимаю, плоскогорье Хейт – не самое лучшее место для раздумий, но иного объяснения я не вижу, – рассуждал вслух Глашатай Ночи. – Может быть, наткнулся в Чернолесье на какого-нибудь безумного колдуна с древней книгой заклинаний на все случаи жизни.
– Что-то не верится...
