Харитонов оказался на редкость способным руководителем. Он с полуслова понимал Любомудрова, быстро научился разбираться в чертежах и проектах, сам подавал автокраном детали домов. А когда необходимо было, заменял маляра, плотника, кровельщика. Работал он в красной майке с эмблемой «Буревестника» и синих спортивных брюках. Успел загореть и отрастил небольшие пшеничные усики, которые с важным видом то и дело подкручивал. Работал он весело, с шуточками и умел поддерживать бодрость в других.

Вася Конев следил за погрузкой и разгрузкой панелевозов. Он и осуществлял связь строительной площадки с заводом. Этот узкоплечий, с длинными девчоночьими ресницами паренек проникся, как и его приятель Харитонов, полной ответственностью к нашему общему делу и трудился, не считаясь со временем. Последний месяц Конев и Харитонов вообще не покидали строительную площадку. Там они и жили в одном из недостроенных домов. Приволокли откуда-то несколько охапок сухого сена и соорудили на полу себе постели.

Отгремели майские грозы со звонкими ливнями. В Сенчитском бору закончилось строительство туристской базы, но нам было не до рыбалки. Даже Леня Харитонов, когда мы встречались с ним в Стансах, больше не заводил разговор об этом. Июнь начался знойными днями. Иной раз температура поднималась до двадцати восьми-тридцати градусов, а это редкость для Великих Лук. Пыльная листва на липах и тополях поникла, асфальт под ногами продавливался, собирался в толстые серые складки, напоминая слоновью кожу. Началась пора школьных и студенческих экзаменов. На берегах Ловати загорали юноши и девушки. У большинства под рукой учебники и конспекты. Река взбаламучена купающимися. Она даже свой цвет изменила: из серебристо-темной превратилась в светло-желтую.

В один из таких жарких июньских дней мне позвонил заместитель министра. Последнее время на телефонные звонки я не отвечал: попросил Аделаиду не соединять меня, а всем говорить, что я на объекте, но, услышав голос заместителя министра, моя верная Аделаида дрогнула. Обычно она входила в кабинет с достоинством, не торопясь, а тут влетела с копиркой в руках (наверное, не успела заправить в пишущую машинку), глаза округлены.

— Вас срочно вызывает заместитель министра, — сообщила она. — Велел разыскать, хоть под землей.

Я молча смотрел на нее, чувствуя, как почва уходит из-под ног. Ну, ладно бы начальник отдела Дроздов, а то сам замминистра. Тот самый, что на свою голову рекомендовал меня на этот завод… Что я ему скажу?..

Впрочем, говорить мне не пришлось. Говорил один замминистра. Я чувствовал, что он с трудом сдерживается, чтобы не закричать на меня… Замминистра говорил, что наш завод из передовых за каких-то три месяца превратился в самый отстающий в министерстве. Он ничего не понимает. Завод обеспечивается всем необходимым в первую очередь. Это что, саботаж?! Или вредительство?! Другого объяснения этому вопиющему случаю он просто не может найти. Да и как иначе объяснить, что хорошо налаженное предприятие, перевыполняющее государственный план, вдруг третий месяц подряд стало отставать? И чем дальше, тем больше!..

По-моему, я так и не сказал ни одного слова. Правда, мне нечего было и сказать. Замминистра, заявив, что за все это мне придется отвечать на коллегии министерства, повесил трубку, даже не попрощавшись.

Слушая похоронно звучащие частые гудки в трубке, я встретился глазами с Аделаидой. Оказывается, она не ушла из кабинета и все это время смотрела на меня. А щеки мои пылали, в груди клокотали не высказанные замминистру слова…

— Что же будет, Максим Константинович? — спросила Аделаида. И в голосе ее было участие.

Аделаида, конечно, знала, что происходит на заводе, хотя я ей ничего и не объяснял. Я замечал ее беспокойные взгляды, которыми она встречала меня. Последнее время я редко бывал в кабинете. Большую часть дня пропадал в цехах да в Стансах. К счастью, в деревне не было телефона и меня никто не дергал. Аделаида, как кошка непогоду, чувствовала приближающуюся беду…

— Из горкома звонили? — спросил я.

— Вчера вечером звонил сам первый секретарь, я сказала, что вы на объекте. Он стал выяснять, на каком объекте, но я сказала, что у нас объектов много, и он повесил трубку.

— И не сказал, чтобы я ему позвонил?

— Ничего не сказал… — и, помолчав, прибавила: — Голос был сердитый.

— Бутафоров не звонил?

— Несколько раз звонил. Я ему сказала, что вы в Стансах. Просил сразу ему позвонить, как только появитесь.

— Вызовите Тропинина, — попросил я. — Он в горкоме. Его туда утром срочно вызвали. К первому секретарю.

— Тогда Саврасова.

— Он тоже в горкоме… Вместе с Тропининым уехал.

— А отвез их Васнецов? — через силу улыбнулся я.

Однако Аделаида не оценила моего юмора.

— Петя уже вернулся, — сообщила она. — Позвать?

— Васнецова? — сказал я. — Нет, не надо.

Да, тучи сгустились. И уже засверкали молнии. Бутафорову я не буду звонить: лучше сам поеду к нему. С Куприяновым — первым секретарем — мне пока не хотелось бы встречаться. Хотя у нас и сложились нормальные деловые отношения, в глубине души я знал, что этот человек не поймет меня.

Нужно было что-то срочно предпринимать, действовать, а я остолбенело сидел в кабинете и не знал, с чего начинать. Пересидеть бы где-нибудь всю эту начинающуюся кутерьму, авось обойдется, само собой все утрясется… Но я все-таки собрался с мыслями и заставил себя думать о деле…

В Стансах пока все благополучно. Любыми путями нужно дать возможность строителям закончить поселок. Всю необходимую документацию для «ревизоров» Любомудров подготовил. Васин оформил большой заказ еще на четыре типовых поселка. Разумеется, по проектам Любомудрова. Но все это капля в море… Нам нужны сотни, тысячи заказов! Нужны средства, чтобы запустить производство новых деталей на полную мощность… А для этого необходим хотя бы один готовый поселок, который можно посмотреть, как говорится, руками пощупать. Тогда заказы посыплются! Переоборудуем и остальные цеха. И снова план будем перевыполнять…

«Только при другом директре…» — усмехнулся я про себя. А вслух сказал:

— Спасибо, Аделаида.

— За что, Максим Константинович?

— Вам нравится Петя Васнецов? — спросил я.

Аделаида даже растерялась. Отвела глаза в сторону и, пачкая наманикюренные пальчики, стала комкать копирку. Мне показалось, что она сейчас заплачет.

— Хороший паренек, — сказал я. — Вчера я мельком по телевизору видел областные автомобильные гонки. Кажется, Петя занял второе место?

— Первое, — сказала Аделаида и с улыбкой взглянула на меня. С чего это я взял, что она хочет заплакать?..

— Поздравляю, — рассеянно заметил я.

— Меня? — удивилась Аделаида.

— Чемпион области — это не шутка!

— Опять звонят… — Аделаида, наклонив пушистую голову, прислушалась.

— Меня нет! — наконец вскочил я с кресла, преисполненный желания немедленно что-то делать, действовать. — Скажите, поехал в горком, обком… Когда вернусь, не знаю…

Я поставил «газик» на стоянку и с тяжелым сердцем направился в горком. Ничего хорошего от разговора с Бутафоровым я не ждал. Напротив Дома Советов, где помещался городской комитет партии и другие организации, в двухэтажном белом здании находился Дворец бракосочетания. На ступеньках широкого каменного крыльца — жених, невеста в прозрачной фате и длинном до пят белом платье, приглашенные. Возле них суетился высокий худощавый фотограф. На голове у него узбекская тюбетейка. Жестикулируя, фотограф бесцеремонно переставлял гостей с места на место. Жених — совсем еще зеленый юнец — смущенно улыбался, будто ему было стыдно, что из-за него тут затеяли этакую кутерьму, а невеста с большим букетом в руках стояла гордо и независимо. Лицо серьезное, глаза устремлены поверх голов. Сразу видно, человек понимает все значение настоящей торжественной минуты.

Мельком подумав о превратностях человеческой жизни (кто-то радуется, а кто-то страдает, одни вступают в законный брак, а другие разводятся, кто-то умирает, а кто-то рождается…), я хотел уже было толкнуть массивную дверь, как вдруг в толпе приглашенных на бракосочетание увидел знакомые лица: это были Леня Харитонов и Вася Конев! В первое мгновение я решил, что обознался. Чтобы в такое напряженное время два моих самых надежных помощника прохлаждались здесь, вместо того чтобы работать на строительстве поселка, — в это трудно было поверить! И все-таки это были они. Харитонов в новом костюме, полуботинки блестят, пуская в глаза зайчики. Он выпятил широкую грудь, стараясь выглядеть перед объективом посолиднее. Вася воткнул свое узкое, как лезвие топора, лицо в щель между пожилой дамой и плечом своего лучшего друга. И тоже одет с иголочки.