Владлен вооружился аккумуляторником и выставив вперёд седую бороду, словно сканируя ею тёмное, опасное пространство направился во мглу туннеля. Вся группа, оставшаяся снаружи несколько минут напряжённо молчала, пока усиленный сводами туннеля изнутри не раздался голос капитана:«Да тут рельсы, братцы». – «Если там рельсы нашлись, то и здесь должны быть» – заявил Семён и опустившись на колени у входа в тоннель принялся разгребать мелкий щебень. «Ну точно». – Семён поднял голову и указал на тускло блеснувшую в полутьме металлическую полосу. Мы все вместе продолжили изыскания. От туннеля к воде вела узкая колея рельсов. Узкоколейка заканчивалась в полуметре от причального среза у воды своеобразным тупичком из уже знакомых полуметровых скоб у каждой рельсы.
Не прошло и получаса, как из глубины тоннеля послышалось всё нарастающее жужжание и ритмичное постукивание и вскоре на выходе, что называется нарисовался наш незабвенный мастер, торжественно восседающий верхом на каком-то колёсном чуде, напоминающим мотодрезину, впрочем вонь от выхлопных газов, не оставляла сомнений – это была именно она. Судя по всему тайные туннели острова Медвежий были полны сюрпризов и обещали новые неожиданные открытия.
– «Графа Монте-Кристо из меня не вышло, пришлось переквалифицироваться в дризиноводители».Владлен Георгиевич кряхтя и посмеиваясь спустился со ступени высокой мотодрезины. Это было довольно массивное сооружение из шести железных колёс, рессор, двух трёхместных скамеек-сидений и вместительной, длиной метра в четыре грузовой платформы-прицепа с деревянным просмоленным дном и деревянными же откидными бортами, обитыми для чего-то по краям чёрной пористой резиной. В этом необычном кузове находился какой-то груз, несколько довольно объёмистых ящиков и нечто под ними, укрытое серым асбестовым противопожарным покрывалом. «На ящиках-то что-то по немецки написано»- заметил боцман Устиныч, перегнувшись через борт кузова и подсвечивая себе фонарём.
– «И.Г.Фарбениндустри», прочёл он, стерев с деревянного ящика слой сырого песка. – «Это случаем не тот Фарбен, который в лагеря смерти нацистские смертельную отраву, газ Циклон Б поставлял?» осведомился старшина Семён, осторожно опуская деревянный бортик кузова. – «Он самый!» подтвердили в унисон боцман и капитан Владлен. – «Как бы нам самим не отравиться?» озаботился Рома, всё же поднимаясь в кузов следом за Семёном.
– «Да где наша не пропадала!» – присоединяясь к товарищам, махнул рукой Борис, напарник Романа по покорению скал Медвежьего крыла. Быстро орудуя коротким металлическим альпенштоком, Семён вскрыл один из ящиков. В нём находились чёрные эбонитовые коробки, длинной в метр, шириной около полуметра и такой же высотой. К каждой был прикреплён металлический рычажок-ключ на цепочке, помещавшийся на одном из торцов в специальной нише, снабженной перемычкой-удерживателем. Тут же на торцах таким же образом помещались массивные ручки, видимо для переноса этих тяжёлых на вид бандур.
– «Никак мина?» – озабоченно поскрёб бороду капитан. – «Вряд ли». – отозвался боцман Устиныч. «С чего бы химическому концерну мины производить, не их профиль. Ищите инструкцию, у фрицев всё всегда по инструкции, без неё и немец не немец». – «И то дело»- поддержал боцмана Владлен. Моряки более тщательно осмотрев эбонитовую коробку и правда нашли на боковине довольно длинный, убористый, выполненный выпуклыми буквами текст на немецком языке.
– «Вот немчура, хитроумный народ! Были бы все их изобретения полезными для людей, цены бы им не было». Не без восхищения заявил боцман через минуту, после начала изучения инструкции. «Перед нами аварийная химическая батарея-грелка. Включается поворотом ключа по часовой стрелке до щелчка. Ключ вставляется в скважину на торце батареи. Таким образом вскрывается колба с катализатором и начинается медленная химическая реакция с постепенным выделением тепла».
Через 24 часа при необходимости производится ещё один поворот ключа для подключения следующей секции батареи и ещё через 24 часа есть возможность подключить последнюю третью секцию. Однако, ОЧЕНЬ ВАЖНО! – каждые 7-8 часов происходит наполнение специального газосжимающего резервуара ядовитым угарным газом. В этом случае загорается красная сигнальная лампочка под текстом-инструкцией, но даже если этого не произошло совершенно необходимо исполнить следующее: Отсоединить крышку-поддон батареи.
Вы найдёте 3 метра тонкой резиновой трубки. Выбросите свободный конец с переходником наружу, лучше в воду (на субмаринах имеется специальный ниппельный штуцер газосброса в каждом отсеке.) поворотом против часовой стрелки того же ключа-рычага, что используется для переключения секций батареи, в скважине у края поддона, открывается стравливание угарного газа в течение 2-3 минут. По прекращению характерного шипения тем же ключом закрывается газоёмкость. При невыполнении этих условий батарея не готова к работе.
Батарея способна 72 часа поддерживать комнатную температуру в 21-23 градус по Цельсию в небольшом закрытом пространстве, например в корабельной каюте, спасательном плоту, палатке и т. п. Так-же 15-17 градусов в небольшом отсеке, например субмарины в аварийных обстоятельствах. «Пишут умники, что это, мол, оптимальная рабочая температура». Предупреждение: «ОПАСНО! Категорически воспрещается производить более одного поворота ключа в сутки, так-как это произведёт расплавление кожуха батареи и опасный выход в атмосферу ядовитых паров, производимых химической реакцией в замкнутом пространстве».
– «Да ты нам целую повесть прочёл, заметил Семён. Как только это там всё уместилось?» – «Издержки перевода на русский, пояснил боцман. На немецком техническом. а тем паче английском это излагается гораздо компактнее, чем на нашем могучем…»
– «А что, тогда разве уже спасательные плоты были?» – поинтересовался Боря. – «Спасательный плот изобрела в 1882 году Мария Беасели»- не удержался я от соблазна блеснуть эрудицией. – «Да ладно, не верю, что баба, не трави…»- не поверил Борис. – «Почему нет, поддержал меня Семён. Между прочем сигнальные ракеты изобретение американки Марты Костон вдовы моряка, правда она развила идею мужа». – «А перископ для подлодок сконструировала Сара Мэтер в 1845 году» – вошёл я во вкус. – «То правда, могут бабы, когда хотят». – отозвался Устиныч. – «Астролябию, предшественницу секстана тоже женщина придумала, аж в 370 году до нашей эры, Гипатией Александрийской её звали, умнейший был человек, даром, что баба».
Капитан Дураченко при этих словах боцмана раздраженно замотал своей седой бородой:«А моя теща изобрела мистический способ находить заначку, причём в самых немыслимых местах. Сначала тестю покойному дыхнуть не давала, а потом с дочкой своей за меня взялась. Стерва… Хорош трындеть, эрудиты. Надо стоящие вещдоки искать, изобретения посовременнее этого музея второй мировой».
Последний пассаж капитана о «стоящих вещдоках» меня озадачил. И не только меня, Боря и Рома то же посмотрели на Владлена вопросительными взглядами. Заговорил боцман: «Георгич, а может нет современных то, ну улик этих, что мы ищем? Может норвежец этот-майор рыжий разводит нас в тёмную, может он собака в свой преферанс играет? И что-то мутно как-то с этой субмариной- наутилусом, которая под нами прошлась, то ли зашла в эту шхеру, грот тайный, то ли вышла, то ли так, мимо проходила».
– «И зашла, Устиныч и вышла и судя по этой ленточке не впервой».- Кэп достал из кармана куртки какой-то шуршащий, скомканный пучок лент – белый и искрящийся, как новогодняя мишура. – «Как думаешь боцман, это изобретение то-же дело рук твоих мозговитых учёных немцев из сороковых годов?»
Боцман со старшиной Семёном принялись разворачивать и распутывать ленту, чтобы рассмотреть её поподробнее. Лента, шириной в сантиметров 15, была изготовлена из какого-то ещё не виданного в Союзе синтетического материала похоже на основе полиэстеров, поскольку порвать её было легче, надрезав чем нибудь острым, в противном случае она тянулась в руках, словно кусок целлофана. Лента была окаймлена белыми светоотрожательными полосками, которые кроме этого, ещё и довольно интенсивно светились в темноте.
