Поверив обещанию, ребенок остановился, подождал и пошел позади парижанина. Глаза его горели, личико пылало решимостью.

Почти четверть часа шли молча, быстро и дошли до рокового источника, где чудовище завело обычай поджидать жертву.

Фрике никак не мог понять, почему жители деревни упорно ходили сюда за водой вместо того, чтобы поискать другой источник.

Впрочем, ключи на этом плоскогорье встречаются не слишком часто.

На сырой глинистой почве видны были многочисленные следы. Охотник принялся разглядывать их, стараясь отыскать тигриные. Это было не слишком трудно, тем более что Яса встал там, где в момент катастрофы находилась его мать.

— Да, это здесь, — говорил про себя Фрике, разглядывая следы тигра. — С этого самого места проклятый зверь кинулся на несчастную женщину и вцепился в нее когтями передних лап, видны отпечатки только задних.

Некоторое время назад местные жители пытались поджечь джунгли, чтобы около ключа не было зарослей, в которых бы мог прятаться тигр, подстерегая добычу. Попытка удалась лишь отчасти — ветер направил огонь в одну сторону, и пламя выбрило в «тигровой траве» полосу, напоминавшую хвост кометы.

Молодой человек подумал, что этой тропой тигр, вероятно, уносил добычу, и затея туземцев только облегчила ему жизнь — бежать выжженной полосой гораздо легче, чем пробираться сквозь высокую густую траву. Догадка оказалась верной. Метрах в двадцати от источника на золе виднелись отчетливые следы, причем передние лапы отпечатались лучше — ведь в зубах у Людоеда была его жертва.

Следов борьбы не было. Несчастная женщина, очевидно, погибла мгновенно, едва хищник вцепился ей в горло. У всех представителей кошачьей породы мертвая хватка.

Метров через сто он остановился и положил добычу на землю, чтобы перехватить ее поудобнее.

На белесом пепле бурело большое пятно засохшей крови. Над ним с жужжанием носились омерзительные зеленые мухи.

Фрике и его спутники шли по следу километра два и остановились перед высохшим ручьем. Выжженная полоса здесь заканчивалась — русло остановило огонь.

Тигр, судя по следам, пустился дальше по руслу и бежал еще почти километр, не испытывая ни малейшей усталости, о чем говорили все те же следы.

Затем ручей соединился с высохшим болотом, поросшим обильной густой травой и могучими деревьями. Чего здесь только не было! Туи, тамаринды, бамбук, дерево резиновое, камедное, тековое, арековая пальма, nux vomica, латании и фикусы… Все это возвышалось над невообразимой путаницей из всевозможных кустарников, карликовых лимонных деревьев и могучей травы.

Сквозь эти заросли пришлось пробираться друг за другом. Держа в правой руке винтовку, Фрике левой раздвигал ветви, которые шипами кололи ему руки, но рубить их было нельзя, чтобы не вспугнуть тигра. Жил он, скорее всего, именно здесь: на колючках часто попадались лоскутки одежды — хищник проносил добычу.

Вдруг парижанин услышал странный шум. Он тихо обернулся, знаком приказав шедшему сзади мальчику остановиться, то же приказал негру и индусу. Эти двое держались молодцами, хотя негр пошел серыми пятнами, а у индуса зуб на зуб не попадал.

Юноша двинулся вперед один.

Вскоре почувствовал чудовищный запах гнилого мяса, который усугублял знойно-сырой воздух. Тем не менее шел именно на эту вонь и вдруг очутился на полянке, окруженной, словно стеной, кустарником, под непроницаемым сводом высоченных деревьев.

При всем своем изумительном хладнокровии, многократно испытанном и доказанном мужестве молодой человек насилу мог подавить в себе крик удивления и ужаса.

На поляне по влажной, почти лишенной растительности земле раскиданы были обглоданные человеческие скелеты, на которых оставались клочки разлагающегося мяса.

Фрике насчитал их не менее тридцати.

Между костями виднелись золотые и серебряные браслеты, серьги, ожерелья, лоскутки одежды, волосы.

Парижанин набрел на кладовую Людоеда.

Но почему в логове никого не было? Куда делся хозяин, совершавший здесь свои гнусные пиршества?

Фрике не мог ошибиться. Слух у него был чуткий, тренированный. Он ясно слышал хруст костей, разгрызаемых крепкими челюстями.

А теперь — никого и ничего!

Только нестерпимая вонь. Охотник почувствовал, что не может больше оставаться возле поляны, и хотел уйти, как вдруг в чаще вновь послышался хруст костей.

Раздалось глухое, сдержанное рычание.

Прочь сомнения.

Неустрашимый парижанин поднял голову, стиснул рукой винтовку, всмотрелся в густую листву и тихо проговорил:

— Людоед.

Ошибочные представления о характере диких зверей. — Они не нападают на человека первыми. — Охотничье бахвальство. — Почему Людоед? — Труслив и кровожаден. — В логове. — Тигр отступает. — Бесполезный вызов. — Фрике не хочет возвращаться с пустыми руками. — Вновь у источника. — Мальчик соглашается стать приманкой. — В засаде. — Прыжок тигра. — Выстрел. — Смерть Людоеда. — Пуля «Экспресс».

Многие охотники, рассказывая о своих подвигах и диких животных, не заботятся о правде, ими руководит исключительно тщеславие. Хочется порисоваться, поразить воображение слушателей, чтобы те внимали, разинув рот.

Ради этого они что-то преувеличивают, что-то приукрашивают, и дикие животные, если верить им, оказываются гораздо свирепее, чем в действительности.

Но опровергать их россказни, уличать во лжи некому — подвигов их никто не видел, а звери протестовать не могут. Так что не любо — не слушай…

Самая большая опасность на охоте — схватить простуду, подцепить лихорадку, да еще ревматизм скрутит или свалит воспаление легких. Зверь становится опасен лишь тогда, когда охотник берет его на прицел и спускает курок.

Поверьте, так оно и есть.

Возможно, лев, тигр или пантера увидели или услышали врага (у представителей кошачьей породы слух тонкий, глаза видят ночью, как днем, чутье — превосходное). Но если, встревоженные, они не успели скрыться, цельтесь смело — эти животные и не подумают нападать сами.

Стоит охотнику тихонько свистнуть — зверь немедленно пустится наутек. Опустите ружье, не стреляйте, и «свирепый» противник убежит, не тронув.

Никогда хищник не нападает на человека первым, разве что самка да и то если она с детенышами.

Но раненый зверь страшен и грозен и защищается отчаянно. Ранить хищника опасно, надо либо сразить его наповал, либо вовсе не стрелять. Впрочем, даже и раненый он не всегда бросается на человека, зачастую пытается скрыться.

Известный охотник и писатель Жюль Жерар по прозвищу «истребитель львов» не стеснялся рассказывать небылицы и как никто другой способствовал тому, что бытует мнение, будто дикие звери нападают на человека первыми.

Не станем оспаривать ни заслуги Жерара, ни его титул, который, впрочем, не стоило указывать на визитных карточках.

Он был первым французом, охотившимся на львов. И мог не преувеличивать, писать только правду, тем более что многие из его утверждений знающие люди опровергли еще при жизни писателя, и это нанесло страшный удар по его самолюбию.

Нет, нет и еще раз нет. Ни лев, ни тигр, ни пантера не нападают на человека, если он их не ранил. Не было случая, чтобы охотник был убит, не будучи зачинщиком.

Пулю в зверя послать — дело нехитрое, а вот найти такого, что убегает, скрывается, которого приходится отыскивать ночей пятнадцать подряд, а порой двадцать или тридцать, надо постараться. Публика обожает страшилки и всяческие преувеличения. Поэтому здравый взгляд на вещи только-только берет верх над предрассудками, привитыми Жераром.

Из правдивых охотников-писателей назовем генерала Маргарита, Жака Шассена, Гордона Кумминга, Уильяма Болдуина, Констана Шере, Ипполита Бетуля и Пертюизе. Последний не раз сходился со львом один на один и в своей полной юмора книге забавно описывает волнения и неудачи африканского охотника.