— Черт возьми! — ругнулся Фрике с напускной серьезностью, ничуть не сожалея о случившемся. — В кандалы меня, в кандалы! Угораздило же!

— В следующий раз, капитан, я буду стоять в карауле не два, а четыре часа.

— Не называйте меня капитаном, разжалуйте в капралыnote 32 и поставьте под ранец. И все же я думаю, что уснуть на посту здесь было не опаснее, чем на батарее броненосца.

— Ну-с, а я другого мнения. И меня крайне удивляет, что вы, бывалый путешественник, так просто на это смотрите.

— А вы по-прежнему полагаете, что здесь небезопасно?

— Я почти уверен, но был бы рад ошибиться.

— Не сердитесь, мистер Билл. Больше это не повторится, вот увидите.

— Надеюсь! Иначе бы сию же минуту покинул вас.

Лошадей оседлали, взнуздали и напоили водой из кожаных мехов. Наскоро закусив, компания снова поскакала по следам бизонов. Прошло еще несколько часов, но стадо по-прежнему как не бывало. Тогда они решили вернуться в лагерь, но неожиданно увидели отряд индейцев, расположившийся на опушке небольшой рощицы.

— Они, видно, тоже гонятся за бизонами, поэтому нас и преследует неудача, — тихо заметил полковник. — Бизоны улепетывают от краснокожих, как от чумы.

Туземный вождь, ужасно коверкая английские слова, пригласил бледнолицых подсесть к их очагу и выкурить трубку мира. Они живо согласились и, привязав лошадей, подошли к костру. Зная, что алкоголь развязывает языки, Андре прихватил с собой козий мех с виски.

Аборигены были такие же жалкие и оборванные, как и те, которых охотникам довелось встретить раньше, а по-английски говорили настолько плохо, что их почти невозможно было понять. Поэтому вскоре вождь перешел на свой родной язык, как правило, хорошо понимаемый ковбоями.

— Черт вас дери! — демонстративно грубо гаркнул полковник. — Белые охотники приехали из-за моря. Откуда им знать ваш язык?

— А разве мой брат не знает языка Просверленных Носов?

— Это я-то ваш брат?! Гм! Пасторы уверяют, что все люди братья, но я давно не слушал проповедей. Ваш брат, господин индеец, ничего по-нашему не понимает. Это верно.

— Но мне казалось, полковник… — заговорил было Андре.

— Молчите, я весь обратился в слух. Держитесь поближе к лошадям. Тут явно что-то затевается.

— Разве мои братья не присядут к очагу Волков прерии? — опять обратился вождь на скверном английском.

— Нет, не присядут. Ваши братья охотятся за бизонами и очень торопятся догнать стадо. Если Волки прерии дадут им какие-нибудь дельные советы, они получат огненной воды.

— Го! — выдохнул индеец.

Этот гортанный звук, видимо, должен был означать согласие, потому что вслед за этим краснокожий стал неторопливо отдавать сидевшим с ним рядом какие-то приказания на родном языке.

Американец притворился, будто ничего не понимает, но ему с самого начала было ясно, что индейцы затевают какую-нибудь подлость.

Волки прерии слушали предводителя не моргая. Билл отчетливо услышал его приказ внезапно наброситься на охотников и захватить их живыми в плен, а потому, не выказывая ни малейшего волнения, достал из-за пояса револьвер и выстрелил краснокожему вождю-предателю прямо в висок.

Но вернемся к началу нашего повествования.

После того как Билл выстрелом из револьвера насмерть сразил индейца, охотники вынуждены были спасаться. Добравшись до своего лагеря, они обнаружили обезображенные трупы товарищей. Индейцы к тому же подожгли степную траву.

Положение стало отчаянным. Оставалось выбирать: либо погибнуть в огне, либо от рук краснокожих.

Наши храбрецы предпочли огонь.

Из огня хотя бы можно спастись либо быстро в нем погибнуть. Тогда как индейцы подвергают своих пленников таким пыткам, что у самых отчаянных волосы на голове становятся дыбом.

И вот, обмотав себя и лошадей мокрыми одеялами, трое всадников ринулись в огонь.

Дышать было нечем. Лошади жалобно ржали. Пламя жадно облизывало и лошадей и людей, нанося многочисленные ожога.

Но это продолжалось недолго — каких-то тридцать секунд. Однако эти томительные мгновения, едва не кончившиеся обмороком и смертью молодцов, показались им вечностью.

Вдруг пахнуло свежим воздухом, и сквозь треск и гул бушующей за спиной огненной стихии донесся звонкий голос Фрике:

— Смелей, друзья! Мы спасены!

Он сдернул с себя тлеющее одеяло и сквозь редеющий дым увидел перед собой волнующуюся траву прерии.

Справа кто-то громко чихнул.

— Будьте здоровы! Пусть исполнятся все ваши желания, полковник! — пожелал юноша от всей души.

— Господин Андре, снимайте ваш капюшон, — продолжал парижанин, — все кончено.

— Милый Фрике, я уж и не чаял снова с тобой свидеться.

— Спасибо, вы очень добры, но не будем об этом.

Лошади остановились, жадно вдыхая свежий воздух, приносимый ветром с реки, сверкавшей в полусотне метров своими водами.

— Джентльмены! — патетически молвил ковбой. — Истинную цену человеку узнаешь только в беде. Вы оба — редкостные храбрецы. Позвольте пожать вам руки и сказать, что я — ваш друг навсегда.

— Спасибо! — с изрядной долей иронии отозвался молодой человек. — Как просто: пожали друг другу руку — и верные друзья, да еще навсегда!.. Ой! Не так крепко. У меня пальцы еще болят от ожогов. Господин Андре, когда мы расскажем в Париже нашим комнатным героям обо всем, что здесь произошло, они нам вряд ли позавидуют. Не особенно приятно ощущать себя в роли каштана, побывавшего в огне.

Лошади вздрогнули, почувствовав шпоры, вонзившиеся в бока, жалобно заржали и помчались к реке.

А спустя несколько минут кони и всадники с наслаждением переправлялись вплавь через спокойную и тихую Пелуз-Ривер.

Территория, отведенная мудрым североамериканским правительством индейскому племени Каменные Сердца, составляла всего тысячу шестьсот квадратных километров. Впрочем, население, проживавшее тут, тоже было весьма немногочисленно — полторы тысячи человек.

Каменные Сердца уже лет сорок вели оседлый образ жизни.

Едва переправившись через Пелуз-Ривер, охотники очутились на земле туземцев, и первые, кого они увидели, были двое одетых по-европейски краснокожих, работавших в поле: один пахал, а другой шел сзади и разбрасывал зерна кукурузы.

На плече у каждого висел винчестер. Заметив незнакомцев, пахарь остановил волов и, пронзительно свистнув, схватился за винтовку. Сеятель опустил корзину на землю, распряг животных, хлопнул их по спинам и тоже приготовился к обороне. Те, громко мыча, довольно резво побежали в сторону от пашни, а на поле примчалось два великолепных неоседланных коня, остановившихся перед хозяевами словно вкопанные.

Индейцы ловко взлетели в седла и собрались было поскакать прочь, когда Бреванн догадался вынуть из кармана белый платок и замахать им.

— Друзья! — крикнул он. — Не бойтесь!.. Мы — французы!

Эти слова произвели должное впечатление. Хлеборобы развернулись и подъехали к охотникам, соблюдая, однако, известную дистанцию и осторожность.

— Да это же индейцы! — с удивлением произнес по-французски Фрике.

Бесстрастные доселе лица Каменных Сердец озарились доброй улыбкой. Они закинули за плечо винтовки и протянули руки, приветствуя незнакомцев:

— Здравствуйте! Здравствуйте!

Говорили они по-французски, но очень невнятно выговаривая слова:

— Так вы из Франции?

— Да, друзья мои, — растрогался Андре. — А вы кто такие и откуда знаете наш язык?

— Я Блез, а это мой брат Жильбер.

— Значит, вы не индейцы?

— Чистокровные Каменные Сердца, из резервных земель. Мы здесь живем. А по-французски говорим потому, что мы внуки дедушки Батиста.