Серый костюм внимательно пригляделся и вдруг подмигнул Васе: что, мол, попался?

– Так точно, – толковал старшина. – Товарищ Болдырев, этот самый и есть мошенник. Усы под носом, пес в мешке.

«Вот это фамилия! – подумал Вася. – Болдырев! Как будто самовар в воду упал. Наверно, начальник!»

– Не может быть, чтоб этот самый, – сказал между тем Болдырев, внимательно глядя на Васю.

– Да как же, товарищ капитан?… Усы-то под носом!

– Уж не знаю как, – ответил капитан Болдырев. – Приметы не совпадают. Мошенник, которого мы ищем, пожилой, а этот слишком уж молод. Ну-ка, парень, рассказывай, зачем ты усы прилепил?

– Для маскировки. Он лепит, и я буду лепить!

– Рассказывай по порядку, – серьезно сказал капитан.

Все время, пока Вася рассказывал, капитан хмыкал и пронзительно глядел на старшину.

– М-да, – сказал он. – Что-то вы, товарищ старшина, напутали. Расскажите, какой из себя Курочкин.

– Невысокого роста, пожилой, – отвечал старшина Тараканов и вдруг побледнел. – Нос уточкой.

– Какой нос?

– Уточкой, – повторил старшина, бледнея все больше.

– Ну вот, – сказал капитан Болдырев. – И нос уточкой. Приметы сходятся, а усы он сбрил. Этот Курочкин и есть тот самый человек, которого мы ищем.

– Да как же?… Он же паспорт показал, живет в Перловке, сторож картофельного склада.

– Паспорт поддельный, – строго сказал капитан. – А картофельного склада в Перловке сроду не было.

Да, вот какие получились дела. И в голову не пришло старшине Тараканову, что Курочкин и есть тот самый мошенник, а Вася – простой человек.

– Да, – сказал капитан Болдырев, глядя на старшину нестерпимым взглядом, – вон какие получились дела.

Старшина открыл секретным ключом несгораемый шкаф, вынул оттуда мешок и усы и протянул Васе:

– Возьмите, гражданин.

– Что за мешок? – спросил капитан.

– Ихний мешок, – ответил совсем расстроенный старшина. Усы его поникли, как спортивные флаги под дождем.

– Это не мой мешок. Это мешок вашего Курочкина. А вот усы мои.

– Интересно, – сказал капитан и потряс мешок. Всякая труха посыпалась оттуда. Тут же капитан – чик-чик! – свернул труху в кулечек и сунул в нагрудный карман.

«Рассматривать, наверно, потом будет, – подумал Вася, – под микроскопом».

– Вы понюхайте мешок, – сказал он капитану.

– А что? Пахнет?

– Еще как!

– Верно, – сказал Болдырев, понюхав. – Запах есть. Только не пойму, чем пахнет. Не укроп ли?

Старшина Тараканов тоже протянул к мешку нос и несколько раз понюхал.

– Запах есть, – сказал он, – только тонкий запах. Я его не пойму. Это, наверно, мимозы.

– Ничего тонкого, – сказал Вася. – Запах мёда.

– Мёд? – удивился Болдырев. Он снова взял мешок в руки и принялся пристально нюхать.

– И еще я в нем пчелу нашел, а другая была у пса в ухе. По этим приметам можно найти Курочкина.

– Во парень! – удивился Тараканов. – И носом чует, и головой работает.

– Молодец, – подтвердил капитан Болдырев. – Ты, я вижу, сообразительный.

– Маленько мерекаю, – ответил Вася с достоинством.

В этот момент дверь в дежурную комнату распахнулась, и вошел рядовой милиционер по фамилии Фрезер.

– Товарищ старшина! – сказал он. – Вам срочная телеграмма.

Тараканов разорвал бланк и прочел телеграмму.

«Устал как собака, – думал Вася, выходя из милиции, – и не выспался».

В милицейском палисаднике было пусто. Только одинокий кармановский гусь бродил среди луж.

Поглядев на гуся, Вася так зевнул, что у него все в глазах перевернулось, а когда все снова установилось, гусь уже мчался, гогоча, по лужам, а вслед за ним – рыжая рычащая фигура с обрывком веревки на шее.

Загнав гуся под милицейский мотоцикл, фигура эта направилась к Васе и улеглась у его ног, хлопая хвостом по одуванчикам.

– Привет! Кого я вижу!

Матрос повалился на бок, и Васе пришлось почесать ему живот. Он почесывал его, разглядывая обрывок веревки.

– Блохи? – послышалось за спиною. Капитан Болдырев вышел на крыльцо и разглядывал Матроса.

– Да нет, – сказал Вася, – собаки любят, когда им брюхо чешут.

– Да? – удивился капитан. Он хмыкнул, присел на корточки и тоже стал почесывать Матроса.

– Да, – подтвердил Вася. – А я вот ни за что не дал бы себе брюхо чесать.

Матрос совсем, видно, обалдел от счастья, оттого, что его чешут сразу два человека. Старшина Тараканов строго смотрел на все это в окно.

– Видите веревку? – спросил Вася капитана. – Я ее на Матроса не цеплял. Видно, Курочкин снова его приманил, когда я в милиции сидел, и посадил на веревку. А Матрос ее перегрыз и ко мне вернулся. Кому же приятно свинью изображать?

– М-да… – сказал Болдырев. – Значит, Матрос порвал с преступным миром. Решил начать новую жизнь. А все-таки надо бы его судить да еще и посадить годика на три.

– Ну нет, – сказал Вася. – Матрос – честный пес. Это Курочкин виноват.

– А зачем он хрюкал? Собака лаять должна. Наверно, он тренированный.

– Да не хрюкал он, – сказал Вася. – Он молчал и вроде скулил, а мне казалось – похрюкивает.

– Лаять надо было! – строго сказал капитан.

– Его мешок оглоушивает, – пояснил Вася. – Сунешь его в мешок – он и замолкает.

– Ну, может быть, и так, – добродушно сказал капитан, – а все же надо бы попробовать.

– Чего попробовать? – не понял Вася.

– Попробовать… не наведет ли он нас на след. Курочкинский.

Первым делом Вася дал Матросу понюхать мешок:

– Ищи, Матрос, ищи! Где Курочкин?

Матрос виновато заскулил, ожидая, видно, что ему снова будут чесать живот. Но ему подсунули мешок.

– На, Матрос, на! Нюхай мешок! – приставал к нему Вася.

Матрос сопел и из уважения к Васе нюхал мешок.

– Э-э, – сказал капитан, – так дело не пойдет. Чего ему зря нюхать мешок? Он в нем сидел, нанюхался.

– Пчелы! – вспомнил тогда Вася. – Пчелы, Матрос! Вжу, вжу, вжу…

Вася жужжал, шевелил по-пчелиному пальцами и чуть ли не летал над Матросом. Тот не знал, куда деваться: то подпрыгивал на месте, то начинал брехать.

– Чепуха, – сказал капитан Болдырев, – ничего не получится. Дворняга и есть дворняга.

Он подошел к Матросу и вдруг топнул ногой и крикнул:

– Домой!

От неожиданности Матрос прижал уши.

– Домой! – повторил Болдырев. Он сверкнул глазами и снова топнул с такой силой, что земля затрещала.

– Домой! Домой! – подхватил Вася.

Он тоже затопал ботинками и попытался сверкнуть глазами. Получилось это у него так мощно, как у капитана, но Матросу, видно, все-таки не понравилось, что на него сверкают и топают. На всякий случай он побежал куда-то, все время оглядываясь. Вася и Болдырев побежали за ним.

Матрос сворачивал с одной улицы на другую, пробегал проходными дворами, и вскоре они оказались на окраине города Карманова, в редком сосновом лесу. Здесь стояли дачи за голубыми и серыми заборами.

Матрос остановился у забора, сбитого из разнокалиберных досок и штакетин. Кое-где его подлатали ржавой жестью – специально, чтоб не было за ним ничего видно.

Матрос сел у калитки, поджидая Васю и Болдырева.

– Чего уселся? – крикнул Вася, подбегая.

Матрос заскулил и лег на землю.

– Домой!

И тут Матрос, видно, совсем обиделся. Он чихнул и, поджав хвост, юркнул в дырку под забором.

– Так, – сказал Болдырев. – Надо поглядеть, что там делается.

Он приоткрыл калитку, и тут же раздался звонкий и злобный лай. Очутившись за забором, Матрос преобразился. Как рыжий горячий дьявол, он налетел на капитана и вцепился в ботинок.

– Молчи! – сказал Болдырев, дернув ногой.

Матрос отлетел в сторону и плюхнулся в клубнику.

– Смотрите-ка, – сказал Вася, схватив капитана за рукав, – ульи.