— Что здесь случилось?

Я издалека, даже толком не подъехав к дому Лизы, понимаю, что что-то случилось. Жуткая суматоха, во дворе бурно жестикулируют женщины, бегают дети. Мне не нравится то, что я вижу. Едва припарковав автомобиль, выбегаю на дорогу и слышу голоса. Вслушиваюсь в их смысл и понимаю, что разговор о каком-то нападении. И вот как-то резко толпа зевак рассеивается, я замечаю яркое розовое пятно детской коляски. За спиной вой скорой помощи. Я растеряно кручу головой, потому что ничего хорошего в голову не лезет.

— Она потеряла сознание, держите ее, парню помогите.

Ноги сами срываются с места, я почему-то чувствую дикое волнение. С высоты своего роста вижу распростертое тело Мирона, а рядом Лизы. Шум в ушах мешает думать и двигаться вперед. Я пытаюсь сообразить, что случилось, но не могу. Лишь плачь дочери выводит меня из оцепенения.

— Малютка проснулась. Тише, тише, твоя мама скоро очнется, с ней все хорошо.

— Разойдитесь, пропустите.

Мимом меня бегут медики, я только сейчас понимаю, что мой племяш ранен. Руки Лизы в крови.

— Он жив?

Мой голос гремит на весь двор. Какой-то мужчина как-то критично качает головой, а я пытаюсь сдвинуть ноги с места, но не могу.

— Девушка в норме, сейчас придет в себя, а парня срочно в операционную, пусть готовят всё, мы едем. Еще жив, но в критическом состоянии, мы делаем всё возможное. — Голос мужчины тревожный, но уверенный.

— В какую его везут?

Девушка-медик сообщает мне информацию, интересуется, кем я прихожусь парню.

— Я сейчас же свяжусь с его родителями.

Достаю телефон и набираю Ирину. Сам же жадно высматриваю происходящее. Лиза пришла в себя, смотрит на окровавленные ладони и рыдает. Ей пытаются вколоть успокоительное. Милая старушка баюкает Нику.

— Что с ним?! — Визжит в трубку сестра, а потом тишина.

Зять оказался крепче, он получает от меня всю информацию и обещает тут же выехать в больницу.

— Вымой руки, девочка.

Я оказываюсь рядом с Лизой в тот момент, когда соседка снизу выносит в небольшой миске воду и полотенце.

— Что случилось, родная?

Я подхватываю Лизу с земли, несу ее на скамейку, сажу, помогаю мыть руки, а она вся дрожит и слова сказать не может. Она смотрит мне в глаза, а по лицу катятся крупные слезы. Я ничего не понимаю, я совершенно разбит, но держусь.

— Парень, ребенок плачет, может его домой?

— Конечно, сейчас.

Я смутно помню, как нам помогли добраться к квартире. Лиза до сих пор ничего не сказала. Но по обрывкам фраз соседей мне стало ясно одно: на Лизу пытался напасть какой-то мужчина, угрожал ножом, требовать отдать деньги. В этот момент появился Мирон и попытался приструнить нахала, вот тот и пырнул его ножом.

Ника притихла, как только я склонился к ней. Своими красивыми глазищами посмотрела мне в глаза и улыбнулась. Переложил ее в кроватку и попросил:

— Я уделю внимание твоей маме, а ты будь послушной девочкой, окей?

Дочурка взметнула в воздух ручонки, ударила по игрушкам и забавно поелозилась в кроватке.

Мне было на руку что дочь переключилась на игрушки. Теперь нужно заняться Лизой. Она до сих пор пыталась развязать кроссовки, но я видел, как дрожали её пальцы.

— Давай помогу.

— Он же выживет?

— Бесспорно, Мирон — сильный парень.

Я хочу верить только во спасение, дурные мысли пусть в голову это выше моих сил.

— Давай снимем все эти вещи, их нужно выбросить, а тебе принять ванну.

— Ты мне поможешь?

Она смотрит жалобно, измученно. Я понимаю, что сил у нее не осталось.

— Я пыталась зажать ему рану руками, но не смогла.

— Ты держалась, как умела. Давай помогу стащить курточку и джинсы. Что до Марины, она всё соврала, я проверял. Тебе не о чем переживать. Я знаю, что эта женщина приходила к тебе.

Она послушно исполняет все мои просьбы, растерянно смотрит мне в глаза, когда я подталкиваю ее почти обнаженную к ванной, включаю воду. И пока она набирается, обнимаю ее за плечи и шепчу на ухо.

— Я никуда больше от вас не уйду. Ты же это понимаешь?

Она согласно качает головой и смотрит мне в подбородок, боясь приподнять глаза.

— Я тебя люблю, Лиза. Сильно, просто вот такой я немного взбалмошный.

— Ты хороший, только противный.

Смеюсь, прижимая ее к своей груди, целую в висок. Где-то агукает дочь, а в моих руках девочка, которую я готов любить всю оставшуюся жизнь.

— Не смешите меня, живот болит, — охает Мирон, развалившись на кровати. — Знаете, как здесь неудобно спать, мне порой кажется, что не так сильно швы болят, как мой позвоночник.

— Не ной, ты у нас крепкий, — Алиса как всегда сама прелесть.

Сестра прижимается к племяннику и целует его в колючую щеку. А я стою рядом с Лизой и радуюсь тому, что парень сумел выбраться. Не без помощи врачей, конечно же, те не давали гарантии тому, что операция пройдет успешно, слишком серьезным было ранение. Но все получилось, к счастью.

Вот уже неделю мы пытаемся прорваться и навестить Мирона. Но только сейчас нам разрешают повеселить парня, который уже успел нагреметь на медсестричек, требуя свою большую семейку к себе.

Расследование о нападении было удачным. А полная информация имела ошеломительный эффект. Преступник сознался в том, что все вышло случайно. Ему лишь заплатили за то, чтобы он припугнул девчонку, чтобы не лезла к чужим мужикам, разрешили кошелек отвоевать. Но он и подумать не мог, что на него с кулаками попрет громадный детина, вид которого уже сам по себе устрашающий. Вот на нервах и пырнул парня. Раскаивается. Следователи быстро вычислили заказчика. Я видел надменный взгляд Марины, когда ее уводили с допроса, на котором она обозвала исполнителя тупицей и безмозглым идиотом.

— Алиса, мне срочно нужна твоя помощь.

Вывожу сестру из палаты и почему-то чувствую неловкость. Она видит мое состояние и улыбается, прижимая руку к животу.

— Что уже сотворил, Казанова?

— Нику заберешь?

— Вау, что я слышу, кое-кто хочет романтики?

— Что-то типа того.

— Самойлов, да ты ли это? Ты скромностью никогда не отличался. Так, заметано, не объясняйся. Любовь требует выхода. Охотно верю. Давай-ка так. Хватай свою ненаглядную, дуй в ЗАГС с заявлением, а потом люби сколько угодно. Нам хочется на свадьбе попировать. Вот Мирон очухается, сможет танцевать, так сразу и закатим мероприятие.

— О чем шепчетесь?

Из палаты выходит Лиза с Никой на руках. Дочь улыбалась, мусоля во рту кулачок, увидев меня — подпрыгнула от удовольствия.

— Шутница или красавица? — Подмигиваю дочке, которую ловко из рук Лизы выманивает Алиса.

— Вы, главное, не переживайте, Ника будет рада сменить обстановку.

— О чем это Алиса? — Удивленно смотрит мне в глаза Лиза, а я ничего не объясняю, беру ее за руку и веду по коридору к выходу. — Самойлов, ты куда меня тянешь?!

— Заняться с тобой любовью. Твои женские дни уже в прошлом?

Она заливается краской стыда, ведь нас могли услышать. Крутит головой по сторонам и пытается вырвать ладошку из моих цепких пальцев. Ну, уж нет, моя прелесть, сегодня ты будешь полностью моей. Потому что я сдохну, если еще одну ночь буду спать рядом с тобой, прижиматься каменным членом к бедру и сходить с ума.

— Ты слишком самонадеян, Самойлов.

— Да, детка, мне это часто приходилось слышать.

Выходим на порог, а с неба льет как из ведра. Смотрю в глаза насмешливо и выталкиваю ее под дождь, следуя за ней.

— Дурак, мы же промокнем.

— Я этого и хочу.

Хватаю ее возмущенное лицо в ладони и жадно целую свою девочку, забив на то, что мы почти промокли до нитки.

— Ты же хочешь это даже сильнее, чем я, правда же.

Мои губы скользят по ее влажной шее, кусаю мочку уха. Лиза протяжно стонет, сильнее вжимаясь грудью в меня. Ее тело говорит само за себя. Все слова отрицания пустые, только язык тело сейчас истинно правдив.