Сжав челюсти, сажусь за руль и завожу машину. Звуки урчащего двигателя заполняют высокие своды гаража. Врубив музло погромче с целью заглушить мысли, выезжаю, чтобы поехать поговорить с Громом. Главное, чтобы он сам не объявил мне войну.

Серафима

Ненавижу папину работу! И его железную выдержку!

Вчера, сразу после моего вопроса о фестивале, ему позвонили, и папа вернулся в свой кабинет, чтоб поработать. Просидел там до поздней ночи. На мои попытки проникнуть в его святая святых для разговора, он отвечал коротким “не сейчас”. А утром, когда я проснулась, его уже не было дома.

Целый день я прерывала подготовку к экзамену, чтобы выглянуть на улицу и проверить, не вернулся ли папа.

Наконец почти в девять вечера его машина заезжает на территорию нашего двора.

Бросив учебники, срываюсь с места и несусь к лестнице, чтобы прямо на пороге встретить папу.

Слетаю вниз по ступенькам, ловя удивленный взгляд мамы, которая спускается с противоположной стороны из крыла, где находится ее кабинет.

– Сима, ты себе так шею свернешь, – говорит она. – Ходи спокойнее.

– Папа приехал, – все, что могу выдать.

Пританцовываю на месте от нетерпения. Была бы собакой, у меня бы так сильно вилял хвост, что, наверное, оторвался бы.

– Это что за делегация? – заходя в дом, спрашивает папа.

(Прим.: Историю родителей Громовых можно прочитать в книге “Сделка с Дьяволом”).Мама подходит к нему, и папа, совершенно меня не стесняясь, притягивает ее к себе и смачно целует. Отвожу взгляд. Родители всегда так делают. Ничего неприличного, но я не люблю за этим наблюдать. А мама всегда краснеет после его поцелуев.

– Добрый вечер, – с улыбкой произносит папа.

– Добрый, – отзывается мама. – Ты опять опоздал на ужин.

– Танюш, скоро буду на все ужины твой, а сейчас надо поработать, – вздыхает он.

Так, папа в хорошем настроении, значит, можно атаковать.

– Папочка, так можно мне на фестиваль? – спрашиваю и сплетаю перед собой пальцы.

– Сима, ну что за нетерпение, – журит меня мама. – Дай папе нормально зайти в дом.

– Он уже зашел и даже поцеловал тебя. Теперь можем поговорить?

Папа качает головой и, сбросив туфли, идет в сторону своего кабинета. Лечу за ним.

– Ну папочка! – выкрикиваю слегка нервно. – Только не закрывайся для работы!

– Я только хочу положить документы, – усмехается он.

– Давай поговорим! Я очень сильно хочу поехать на этот фестиваль!

Захожу следом за ним в кабинет, а мама замыкает нашу процессию, прикрывая дверь. Папа снимает пиджак и вешает на спинку своего кресла. Упирается в него локтями и сплетает пальцы. На его губах ни тени улыбки. Кажется, уговорить его в этот раз будет сложнее, чем я думала. И не в таком уж он хорошем настроении.

Вообще мне всегда было довольно просто уговорить папу на что-то. Он почти всегда исполнял все мои желания. Я же его маленькая принцесса. Братья носили меня на руках, позволяли все то, что было запрещено моим ровесницам. А стоило мне сделать большие глазки и блеснуть слезой, как папа таял и давал мне желаемое.

Но сейчас кажется, что мои принцессовые чары перестали работать. Это очень-очень плохо. До фестиваля меньше двух недель, и у меня нет времени на выработку новой стратегии влияния на отца.

– Папочка, все наши едут, – не выдерживаю его тяжелого взгляда и отвожу свой. Блуждаю им по темному кабинету с деревянной отделкой. Потом возвращаю на лицо папы, впиваясь взглядом в его пронизывающие насквозь глаза. – Мы там отметим успешное окончание учебного года. Я закончу с отличием.

– У тебя остался еще один экзамен, так что не торопись с выводами, Серафима.

– Ну пап! Я к нему тщательно готовлюсь. Значит, напишу тоже на пятерку. И можешь послать со мной на фестиваль кого-то из своих громил. А хочешь, я и алкоголь не буду пить? И жить в отдельной палатке. И даже потом устроюсь к тебе на стажировку. Могу даже быть личным помощником весь остаток лета. Мэру же нужен помощник.

– Мэром я стану только в октябре, а у тебя в то время будет учеба.

– Ну все равно! Даже пока ты готовишься к выборам, я могу тебе помогать. Не знаю… делать что-нибудь, – взмахиваю рукой. – Что там делают помощники?

– Сима, мне нужна не помощь, – произносит он твердо, и мое сердце заходится. – Мне нужно, чтобы мне не мешали, – медленно говорит он так, будто разговаривает с несмышленым ребенком.

– Так я и не мешаю. Вон ты сколько работаешь, я никогда не вмешиваюсь. Даже помогаю, да, мам? – подключаю тяжелую артиллерию.

Мама, к сожалению, не присоединяется к этой беседе, и мое настроение падает еще на несколько градусов. Она никогда не спорит с папой в нашем с братьями присутствии. Но поддержать может. А потом уже за закрытыми дверями своими волшебными чарами помогает папе принять правильное решение. Только сегодня она молчалива, и для меня это плохой знак.

– Сима, ты устроила показательное выступление в клубе, – напоминает мне папа, а я раздраженно выдыхаю.

– Пап, ну все так делают! – психую.

– Серафима, не у всех отцы баллотируются в мэры. К тому же, вместо того, чтобы раскаяться и попросить прощения за свой позор, ты продолжаешь убеждать меня, что такое поведение нормально.

Он стягивает галстук, а потом, расстегнув пару верхних пуговиц, садится за стол и начинает закатывать рукава рубашки.

– Нет! – выпаливаю, быстро переобуваясь. Буквально на лету. Все что угодно, только бы он отпустил меня с друзьями на фестиваль. – Я признаю, что облажалась! Больше такое не повторится. Обещаю! Говорю же, буду паинькой. И на фестивале не стану высовываться.

– На каком фестивале? – невозмутимо спрашивает он. – На том, на который ты не поедешь?

– Да ну пап! – истерично взвизгиваю.

В этот момент телефон на его столе начинает звонить. Папа снимает трубку и прикладывает гаджет к уху. Пока он разговаривает, я вся вибрирую. На маму даже не смотрю. Знаю, что она не одобрит мое поведение. Мама всегда учит меня убеждать мужчин не в лоб, а хитро, по-женски. Но что я могу сделать, если все это из меня вылетает непроизвольно?

– Да. Впустите, – коротко отвечает папа на звонок и возвращает телефон на стол. – Артур приехал, – говорит маме.

– Ну пап!

– Серафима, разговор окончен, – строго произносит папа. – На фестиваль ты не едешь. Может, хотя бы этот отказ послужит тебе уроком. А сейчас оставьте меня, девочки, у меня посетитель.

– Ты меня совсем не любишь! – вырывается из меня, и я вылетаю из кабинета.

Влетаю в Артура и чуть не падаю, но он успевает схватить меня за предплечья и удержать на месте. От неожиданности я ахаю и пугаюсь. Вскрикнув, обретаю равновесие.

– Это всего лишь я, – произносит Артур, и уголок его губ дергается. – Не за чем так пугаться.

Ничего не ответив, фыркаю и, вырвавшись из железной хватки Артура, мчу в свою комнату, где запираю дверь на замок. Никого не хочу видеть и слышать! Пусть они все… не знаю… не трогают меня! А я все равно сбегу! И попаду на этот фестиваль, даже если папа запрещает!

Артур

– Добрый вечер, – здороваюсь, останавливаясь в дверях кабинета Громова.

– Здравствуй, Артур, – Татьяна Владимировна поднимается с дивана и направляется на выход. – Поужинаешь с нами?

– Спасибо, – качаю головой. – Я заехал ненадолго, только поговорить.

Кивнув, она выходит из кабинета, а я захожу и закрываю за собой дверь.

Гром встает и подходит ко мне. Пожимает руку и кивает на диван.

– Выпьешь? – спрашивает и подходит к бару, становясь спиной ко мне.

– Не откажусь.

Жду, пока Гром нальет нам виски, передаст один стакан мне и устроится на большом кожаном кресле сбоку.

– Как ты? – спрашивает он.

– Нормально.

– Я был на похоронах твоего отца. Мне жаль.