– Вам не следует унижать меня, мессир, считая никчемным болтуном, – уходя, заметил Эврар. – Для меня вопрос чести оправдаться перед вами за допущенный промах. К тому же у меня с Роллоном свои счеты.

Поймав недоуменный взгляд герцога, он пояснил:

– Этот пес присвоил моего коня!

– Так что же все-таки говорил Роберт Парижский, предлагая Рольву руку этой рыжей девки? – растягивая слова, в который уже раз спросила Снэфрид. Она покоилась на низкой лежанке, покрытой полостью из собачьих шкур. В помещении удушливо пахло мокрой шерстью, и этот запах смешивался с запахом горящего торфа в очаге и ароматом развешанных по стенам хижины связок сухих трав. Прозрачный дымок поднимался к закоптелым балкам перекрытия и ускользал через прорубленное в скате крыши отверстие.

Рагнар отвел взгляд от разложенных на ларе странных предметов – чучела совы, черепов, ножей, узкогорлых стеклянных сосудов – и повернулся к Снэфрид. Они находились в лесной лачуге старой колдуньи Тюры, куда Лебяжьебелая позвала его. Снэфрид лежала, закинув руки за голову, и свет очага теплыми бликами скользил по ее обнаженным предплечьям. Она была очень сильной, эта женщина-воительница, но вместе с тем гибкой и мягкой. Сходясь с ней, Рагнар чувствовал себя охотником, поймавшим голыми руками дикую рысь. Однако датчанину стало не по себе от того, что, едва покинув его объятия, Снэфрид вновь заговорила о своем левше.

– Я уже все сказал, Сванхвит, – тяжело прохрипел он. – Ролло променял воинскую славу конунга на союз с христианами. Его меч заржавеет в ножнах, пока он будет охотиться на туров с Робертом Парижским.

Он вдруг рывком притянул женщину к себе и горячо зашептал:

– Оставь его, Сванхвит! Зачем он тебе? Я сделаю тебя своей королевой. Датский флот недалеко от нормандского побережья. Давай присоединимся к ним! У меня хватает преданных людей, пройдет немного времени – и мы станем сильными. Ты приносишь удачу – это известно всем. С тобой Харальд разбил своих недругов в Хаврсфьорде, а Ролло Левша стал конунгом этой земли. Но теперь он забыл, кем ты была для него, и готов променять свою валькирию на эту рыжую шлюшку, которую сам же ранее отдал своим воинам. А чего стоит правитель, потерявший голову от той, которой попользовались его люди? Он жалок, Снэфрид, и не заслуживает любви.

Тяжелый взгляд Снэфрид Рагнар не мог долго выдерживать. Он прикрыл глаза и припал лбом к ее ключице, вдыхая звериный запах ее тела, смешанный с дурманящими ароматами мускуса и нарда. В тишине зазвучал голос женщины:

– Но ведь даже Роберту он сказал, что хочет отдать Эмму Атли?

Рагнар почувствовал, как закипает злость. Эта женщина не слушала его. Будь на ее месте другая, он ударил бы ее. Но в Снэфрид было нечто загадочное. Он боялся ее, испытывая почти суеверный страх перед ней. Владеть ею было все равно что подчинить себе существо иного мира – богиню, эльфа или самку тролля. У Рагнара было много женщин, но ни одна не волновала его так, как Снэфрид.

– Это пустые слова, – задумчиво проговорил Рагнар.

– Если он так говорит – так и будет. Не было случая, чтобы Ру изменил слову.

– Есть в этом мире вещи посильнее слов. И тяга Рольва к рыжей Эмме сильнее его воли.

Снэфрид шумно задышала, но Рагнар не обратил на это внимания.

– Великий Ролло Нормандский становится ничтожен и безрассуден в ее присутствии. Он позволил себе даже отчитать меня, решив, что это я направил ее к вам в опочивальню! И это случилось при траллах, таскающих навоз! Я едва удержался, чтобы не убить его на месте.

«Едва удержался!» – усмехнулась Снэфрид. Этот Рагнар, несмотря на свою воинственность и дерзость, стерпел, когда Ролло свирепо упрекнул его за злостную шутку, сыгранную датчанином. У Рагнара хватило мужества признать свою вину, но, стушевавшись под каменным взглядом конунга, он только и пробормотал, что был в этот день слишком пьян. Позднее датчанин, как ни в чем не бывало, сопровождал Ролло на охоте. В нем хватает непокорности, он вероломен, нетерпелив. Рано или поздно он предаст. Обиженную на мужа Снэфрид именно это и привлекало в датчанине – отдаваясь ему, она словно мстила Ролло.

– Что такое ты сказал о датском флоте? – лениво спросила она, ласково отбросив с желтых, как у барса, глаз викинга длинные свалявшиеся пряди.

Рагнар оживился:

– Когда мы бились с датчанами, Снэфрид, у стен Руана, я не только рубил направо и налево, но и думал о своей выгоде. Теперь я помышляю о том, чтобы примкнуть к ним, – они звали меня. Давай же уйдем вместе, моя валькирия. Оставь Ролло, пока эта рыжая окончательно не полонила его, пока ты еще в силах причинить ему боль, пока он не избавился от тебя, как от надоевшей игрушки. Я сделаю тебя своей королевой! Мы уйдем к данам, совершим рейд на Луару и покорим тот край. Там богатые земли, дикие и плодородные, мы станем правителями, Снэфрид. Вот тогда-то придет и мой черед поквитаться с Левшой. Я швырну его связанным к твоим ногам!

Глаза Рагнара вспыхнули, зубы сверкнули в хищной и страстной усмешке.

– Много людей пойдет за мной, Сванхвит! Все, кому надоело быть надсмотрщиком над франками, все, кто еще жаждет славы и в ком жив дух настоящих воинов. Молю тебя, моя валькирия, идем со мной!

Он покрывал исступленными поцелуями ее запрокинутое лицо, губы, горло.

Снэфрид в задумчивости разглядывала Рагнара, словно видела впервые. Глубокая борозда залегла у нее между бровей. В том, что говорил Рагнар, был свой смысл. Однако Снэфрид еще не чувствовала себя окончательно побежденной. И ей так же тяжело было расстаться с Ролло, как вырвать сердце из груди. Наконец она отстранилась и села. За затянутым бычьим пузырем окошком затеплился свет нарождающегося дня. Женщина встала с грубого ложа и потянулась за одеждой.

– Нам пора возвращаться, Рагнар. Я… Я услышала твои слова. Но не думай, что я с маху променяю то, что имею, на призыв голодного волка.

Рагнар хмуро глянул на нее. Его больно задело равнодушие, с каким отнеслась Снэфрид к его словам. Но он не смел открыто выразить свой гнев. Поэтому он молча оделся и, лишь когда начал возиться с тугой пряжкой ремня, сердито заметил, что Ролло давно готов променять ее на племянницу франкского герцога.

– Он без устали твердит, что сделает ее женой Атли, но всем и каждому в Руане известно, что он не отпускает эту девку от себя. Ты останешься ни с чем, если и дальше будешь следовать за его тенью.

Он говорил жестко, стараясь уязвить, но Снэфрид оставалась невозмутимой, одевалась медленно, словно нехотя, и лишь то, как она сердито фыркнула, разбирая спутанные пряди волос, выдало ее. Наконец она встала, оправляя полы короткой куртки. На ней была одежда викинга – пояс с мечом у бедра, широкие штаны, заправленные в голенища сапог из нерпичей шкуры. Глаза ее скользнули по лицу Рагнара. Светлый вспыхнул алым отсветом, блеском огня, другой угрюмо темнел. Как всегда, Рагнар не выдержал этого взгляда. Отвернулся, запахивая плащ, застегнул фибулу на плече. Тягучий голос женщины произнес:

– Твои речи заманчивы, датчанин. И я подумаю над твоими словами. Нет! – она протестующе вскинула руки, когда он шагнул к ней. – Не торопи меня. Уезжай. Никто не должен дознаться о наших встречах. Я снова позову тебя.

И вновь, негодуя и восхищаясь ею, Рагнар подчинился. Хоть Снэфрид и ведьма, но она великолепна!

– Да подвигнут тебя боги к мудрому решению, Сванхвит! Я буду ждать тебя столько, сколько потребуется.

Он вышел. С улицы пахнуло сыростью, донесся голос Тюры, хриплый, как у вороны. Старуха суетилась у коновязи. Снэфрид же не стала спешить. Присела на край лежанки.

– Ролло не ты, Рагнар, – почти беззвучно пробормотала она. – Тебе никогда не стать таким. Хотя, как знать, у каждого воина свой путь в чертоги Валгаллы…

Она еще слышала удаляющийся стук подков, но уже начисто забыла о Рагнаре. Ее сильные руки безвольно лежали на коленях, спина согнулась, как у старухи.