– Мне это известно, – оборвал его конунг, глядя на обнаженную грудь Эммы. – Что это значит, Рагнар? Что вы с ней сделали?

– Ничего. Я порвал ее одежду, когда она сопротивлялась.

Эмма поразилась самообладанию ярла. И тут же, словно со стороны, услышала свой голос:

– Он лжет! Он хотел изнасиловать меня, а затем отдать своим людям. Как и ты!

Ролло поглаживал коня между ушей.

– Только-то? Рагнар оказался милостив. А на что ты рассчитывала? Сбежав, ты тотчас стала обычной придорожной шлюхой, добычей сильного.

Он был спокоен, и это было самым ужасным. Что ж, все верно. Он был и остался ее врагом. Эмма видела жестокую складку его рта, холодный блеск глаз. Тогда почему она надеялась, что он защитит ее, заставит Рагнара ответить за ее унижения и страх? Что за нескончаемый самообман? Она глухо застонала от бессилия, но сейчас же выпрямилась и отбросила с лица волосы.

– А я-то звала тебя! Пора бы мне стать умнее…

В ее голосе звучала боль.

– Ты сбежала, – сухо сказал конунг. – Рагнар вернул тебя.

Эмма вдруг хрипло расхохоталась.

– Тогда поблагодари его. К тому же ты дешево отделался. Этот чурбан рассчитывал поторговаться с тобой из-за меня, решив, что тебя занимает моя особа. Ты выглядишь жалким, Рагнар! Этим ты рассчитывал поставить правителя Нормандии на колени?

– Молчать! – рявкнул датчанин.

Но Эмма и не думала униматься.

– Понял ли ты, как мало я значу для него, Рагнар? А ведь твои люди так и не решились тронуть женщину Ру, когда ты им предложил. Глупцы! Разве я была его женщиной? Разве я принадлежала хоть одному из братьев? Господь всемогущий! Лучше бы вы и в самом деле поскорее умертвили меня, избавив от унижений. По крайней мере никто бы не узнал, в каком овраге меня завалили камнями.

Отвернувшись, Ролло заставил себя взглянуть на угрюмо молчавшего Рагнара.

– Ты и в самом деле намеревался сделать это, дан?

Рагнар вскинул глаза и дерзко возразил:

– Разве она не сбежала от тебя, Рольв? А я волен поступать как мне заблагорассудится со своими пленниками.

Он сидел слева от конунга и не успел отразить молниеносное движение локтя Ролло. Сильнейший удар швырнул его навзничь на круп коня. Лошадь под ним рванулась, и датчанин, не удержавшись в седле, сполз на землю. Вытирая струящуюся по лицу кровь, он медленно поднялся на ноги.

– Я давно догадывался, что ты недолюбливаешь меня, Рольв. Похоже, из-за того, что я был первым у твоей девки. Но ударить свободного викинга из-за шлюхи?.. Что ж, пусть твои люди посмотрят, что собой представляет их вождь.

– Уходи, Рагнар, – негромко произнес Ролло. – В тебе есть что-то от Локи. И если я отпускаю тебя сейчас, то только потому, что ты неплохо сражался за меня.

– Я уйду, – датчанин кивнул. – Но и ты помни, что, когда хозяин прогоняет собаку, она может сойтись с волками и перерезать его стадо.

– Что ж, если подобная мысль тебя утешит – утешься. Но помни – два дня тебе сроку, чтобы покинуть Нормандию. Далее каждый будет волен убить тебя.

Эмма видела, как Рагнар вскочил в седло, развернул коня и поскакал прочь. Атли подъехал к ней и перерезал путы, и тогда, закрыв лицо ладонями, она почувствовала, что силы оставили ее.

Уже вечерело, когда они прибыли в Руан. Город был весь в дыму очагов, отовсюду долетали запахи стряпни, людской гомон. Эмма слезла с седла у ступеней дворца Ролло. Атли взял ее под руку, и она покорно последовала за ним, кутаясь в его плащ. Однако уже на пороге резко остановилась, оглянувшись на Ги, которого стаскивали с лошади воины Ролло.

– Погоди, Атли. Что ожидает его?

Юноша повел плечом и сказал с презрением:

– А чем он лучше тех, кто пытался похитить тебя прежде? В руках палачей он станет разговорчивым и поведает все: и кто его послал, и есть ли шпионы в городе, и кто пособничал ему. Когда же настанет его смертный час, он примет его как благо. Затем его голова…

– Ох, только не это! – ужаснулась Эмма. Этот юноша стал для нее единственным символом прошлого. Монашек Ги, с которым она мечтала прожить счастливую жизнь… Он так предан ей… И его любовь помогла ей не утратить веру в себя. Она должна сделать все возможное, чтобы спасти его!

И прежде чем Атли успел удержать ее, Эмма кинулась к Ролло.

– Рольв, о Рольв! Я умоляю тебя, пощади Ги, пощади этого мальчика! Я все расскажу тебе о том, о чем спросят его палачи!

Взволнованным шепотом она поведала, что ее похитили по приказу короля Карла, ее второго дяди. Вместе с Ги были еще трое воинов, но двоих убили, а третий бежал. Именно он, этот третий, вознамерился перебить жеребят в загоне, считая, что все они – потомство вороного Глада, который прежде был его конем. Они пытались помешать ему и вскоре оказались в руках франков…

Эмма замолчала, не зная, что еще добавить. Лицо Ролло оставалось бесстрастным, и тогда она вдруг бросилась к его ногам и стала ловить его руку.

– Умоляю тебя, Ролло! – простонала она. – Я сделаю все, что ты прикажешь… Клянусь – никогда более я не попытаюсь бежать от тебя. Я стану послушной, как верная собака… Только пощади Ги!..

Ролло вырвал у нее руку и отступил на шаг. По обе стороны двери, у которой они стояли, пылали факелы, и в их неровном свете Эмма видела его холодное, словно бронзовая маска, лицо.

– Ролло! – Эмма заломила руки. – Заклинаю тебя молоком женщины, вскормившей тебя, – будь милосерден! Ведь это Ги крикнул, когда Рагнар пытался скрыть меня, и вы услышали его. Он сделал это, хотя и знал, что для него не будет пощады!

– Ги… – вдруг медлительно проговорил Ролло. – Ты просишь за него на коленях! Не тот ли это юноша, с которым ты провела ночь на алтаре в лесу? Твой жених из Анжу?

Эмма вздрогнула. Как давно они с Ролло говорили об этом… Но в его голосе слышалась ожесточенность – и страх вновь охватил ее.

Она ничего не успела вымолвить, как Ролло вдруг направился туда, где двое охранников поддерживали юношу, едва державшегося на ногах. Взяв его за подбородок, конунг повернул к свету его лицо. Ги застонал – Ролло задел его рану. Лицо его наполовину скрывала пропитавшаяся кровью повязка, он был без бороды, и все же Ролло узнал его.

– Посланник герцога! Красавчик-франк, к которому так рвалась Эмма на пиру! Так ты, оказывается, ее любовник?

– Мы помолвлены с детства, – едва шевеля губами, ответил Ги. – По нашему закону – она моя невеста и принадлежит мне.

– По вашему закону! – вскричал Ролло. – По вашему проклятому закону!..

Он бросился к Эмме, схватил ее и, с грохотом распахнув дверь, втащил в полутемный зал.

– Так ты хотела бежать от меня с этим мальчишкой? Ты любишь его? Отвечай! Ты любишь его?! – он прижал ее к колонне так, что еще миг – и у Эммы затрещали бы кости. – Отвечай!

– Нет! – вскричала Эмма. – Нет, это не так! И никогда не было так. Как я могла успеть? Посуди сам! Ведь я люблю тебя!

Он тотчас отпустил ее. В полумраке она видела, как блестят голубоватые белки его глаз. Ролло шумно дышал.

В открытую дверь торопливо вошел Атли.

– Брат…

– Оставь нас! – рявкнул Ролло. И когда Атли, помедлив, повиновался, вновь повернулся к Эмме:

– Что ты сказала?

Видит бог, она не хотела этого.

– То, что ты слышал. Я люблю тебя, Рольв, и ты это знаешь не хуже меня.

Она охнула, закрыв лицо ладонями, и отшатнулась.

– Я не знаю, почему так вышло, ведь я тебя ненавижу!..

Эмма остро взглянула в его лицо, словно пытаясь прочесть в нем то, о чем он не желал говорить.

– И я клянусь тебе, Ролло, что стану женой твоего брата и научусь его любить. Я стану женой Атли хоть сегодня же и рожу сколько потребуется наследников для правителя Нормандии, но с одним условием – пощади того, кто столь безрассудно рискнул всем ради слепой надежды.

Сейчас она знала, что причиняет ему боль. И тем не менее в груди ее стало горячо, а на глаза навернулись слезы.

– Ролло!..

Конунг слегка пошевелился:

– Он слуга Роберта или Карла, и я должен…