– Скажите, – после продолжительного разговора о приходе и погоде, спросила священника, – если прелюбодеяние совершается не удовольствия ради, а спасения… это засчитывается?

– Вы хотите, чтобы Бог закрыл глаза на прелюбодеяние или открыл на спасение?

Проницательно, ничего не скажешь.

– Посмотрите сами правде в глаза: только ли это причина согласия?

Мэри посмотрела. Ей почти тридцать, и ее никто не хотел последние почти тридцать. Только Пол, но он развратник – извращенец и Джед, но он не человек. Грех состоял уже в том, что желание было взаимным, к мужчине, который никогда не станет ее мужем и просто мужчиной.

Она уехала из церкви с легким сердцем, и вечером, почувствовав прикосновение к шее, смеясь, сказала:

– Я хочу тебя видеть, Джед. Я хочу видеть мужчину, который сделает меня женщиной.

Смешок, и высокий воин стоит за ее спиной. Насмешливый взгляд темных глаз, распущенные черные волосы струятся по сильным плечам, меч…

– Возьмешь его в постель?

– У меня есть второй, не меньше.

Мэри собрала воедино всю волю, чтобы не броситься вон из комнаты. Она не повернется спиной к хищнику, не станет молить отпустить ее. Она сделает шаг навстречу…

– У тебя горят глаза, когда ты на меня смотришь и бешено пульсирует жилка на шее.

– А у тебя поднимается килт.

Воин покаянно вздохнул.

– Слушай, – Мэри прижалась к нему, – я вот понять не могу…

– Ну? – он провел рукой по ее волосам, освобождая от несчетного количества шпилек.

– Я и Мэри – одно целое, это ясно. Мы поменялись местами в день ее свадьбы, и потому я очнулась в нелепом белом платье и чудаковатой короне, это тоже ясно. Но, как бы сказать деликатней… Почему у меня зудели волосы от пота? И у Мэри то же самое.

– Побочный эффект, – Джед усмехнулся.

– И только?

– Ты одна из тех женщин, что убивают желание долгими разговорами? – Меч Джеда переместился к изголовью кровати, а пальцы расстегивали пуговицы блузки. – Бьянка – тоже побочный эффект, своего рода компенсация за причиненный ущерб.

– А Эсма – она…

– Моя сестра. – Блузка упала на пол, молния на юбке добровольно разъехалась в стороны. – Остальные вопросы после.

– После чего?

– После боя с мечами, – усмехается в губы и захватывает их в плен.

Леди Элфорд надолго забыла все вопросы…

Нет, все-таки, опасный период – канун тридцатилетия. Сначала она переносится в девятнадцатый век, становится любовницей богатого аристократа, ей позволяют вкусить роскошь и любовь, а после бесцеремонно сваливают в кучу навоза.

Никому там, кто так ее избаловал, ничего не кажется нелогичным?

Пинок под зад оказался вполне ощутимым ответом. И где же Джед, которому не терпелось поговорить? Душок не привлекает духа?

Телега с навозом и Мэри продолжила неспешный ход. Куча в телеге, куча времени на раздумья, и вся жизнь летит, – твою дивизию! – в кучу!

Ей ужасно хотелось в ванную графа, с лепестками роз, или просто в ванную, или просто к графу. Хорошо еще, что ее не воспитывали, как леди, а то бы потеряла сознание еще в начале пути или вообще коньки откинула от страха.

Конечности затекли несколько часов назад – ну, приблизительно, ориентироваться было непочему, разве что по количеству раз, когда похитители позволяли справить нужду. Повязку с ее глаз не снимали – так, в сторонку толкнут и ждут, не успеешь – терпи дальше. Ей везло, она успевала. И что глаза не развязывали – тоже везло, не приходилось бояться, что они подсматривают. Иногда позиция страуса – восхитительное спасение для гордости.

Ох, такие приключения после канувшей безвозвратно юности – большая нагрузка для сердца. Особенно, после бешеного секса с графом.

Кляп во рту опротивел языку до тошноты, но пока удавалось сдерживать позывы. А граф, быть может, распивает свой бренди и смиренно принимает факт ее исчезновения, думая, что она вернулась в будущее. Глупо надеяться, что он организовал поиски и когда найдет ее, обнимет, поцелует и к сердцу прижмет. Даже если найдет, принюхается и умчится обратно в БлэкбернХауз. Определенно!

Возница периодически выкрикивал ругательства, и если бы вытянул кляп, Мэри расширила его лексикон. Русский мат – самый колоритный и точный.

Эх, и какое доброе дело не аукнулось? День рожденья Билли, дарственная на дом, а потом… В той жизни сестра-наркоманка, которая спит с ее бывшим женихом, в этой – брат, который вдруг решает отомстить и заманивает в ловушку. Подлец! Пять лет уютно жил, ничего не делая, все счета оплачивались, а теперь хочет бац-бац – и в дамки.

Повязка на глазах – не единственное препятствие к свету. Еще и мешок. Это, знаете ли, колючее средство защиты от конского навоза, жаль, что только до пятой точки.

– Я отправлю тебя в круиз, – пообещал Уильям, запихивая свой шейный платок в ее ничего не подозревающий рот. – Ты, конечно, стала выглядеть лучше, но для гарема старовата, для приличного борделя тебя многовато, а вот в порту сгодишься.

Секс-тур – кому брат делал подарок круче? Прикольно, если бы на ее месте сейчас, действительно, была леди Элфорд. Она не удержалась от смешка, получила очередной пинок в зад и притихла.

– А ты переживал, что задохнется красотка, – вякнул один из похитителей. – Ничерта с ней не станется. Ни голод, ни жажда ее не берет. Холера! Навязали пассажира на мою шевелюру!

– Ты слишком груб с леди.

– Леди?! – первый смачно сплюнул. – Да она даже в обморок ни разу не упала, и сейчас ржет аки конь!

У Мэри, действительно, началась истерика, и плевать, что зад снова пострадает.

– Она плачет, – забеспокоился похититель номер два. – Мы довели ее до слез! Слышишь?

Ругань отборная, нефильтрованная, и телега остановилась.

Мешок сняли, кляп вытащили, и смех вырвался на свободу.

– Ну, что? – недовольно спросил первый. – Видал такое? А ты говоришь, леди!

– Это еще хуже! Она рехнулась!

Пауза. И настороженный голос первого:

– Думаешь?

– Ну, ты бы не рехнулся?

– До порта путь не близкий, а чокнутых там и без нее хватает, – задумчиво.

Тихие переговоры похитителей между собой.

– Эй! – первый больно ткнул Мэри в бедро. – Хватит валяться! Подъем! Бесплатно я тут никому не нанимался, а за тебя и так золота было не срубить, а теперь и пенса не дадут. Слезай!

– Развяжи ей глаза.

– И она нас увидит, болван!

– И что? Мы ей ничего плохого не сделала, повозили по округе, и все. Может, наоборот, когда-нибудь отплатит добром.

– Ага, – ворчал первый, но повязку снял.

Солнце ослепило, и пока Мэри моргала, привыкая к свету, похитители развязали ноги и руки, скинули ее с телеги и уехали.

– На восток пойдешь! – крикнул сердобольный.

Ну, да, знать бы еще, где это. Мэри осмотрелась. Узкая пыльная дорога в колдобинах, густой лес с двух сторон, поющие птички и вонь, оставленная в наследство похитителями. Прокатили, называется!

– Пахнешь не очень, – Джед материализовался прямо перед ней.

– Ты знаешь, где восток?

– Тебе же сказали, что путь в гарем закрыт.

– Смешно, – Мэри, наконец, поднялась на ноги, хотя их все еще щипало иголочками. – Ты просто так появился или по делу?

– По любви, – воин усмехнулся.

– Сразу говорю: нет.

– Здесь ты можешь говорить, что угодно, там ты уже давно сказал мне да, причем разными способами.

– В смысле?

– Я никогда не хвастаюсь сексуальными победами над женщинами.

Мэри нахмурилась, прокрутила их диалог еще раз и уверенно заявила:

– Ты переспал с ней.

Он пожал плечами:

– Ну, да. А если точнее, я переспал с тобой.

– Джед, я хочу вернуться к графу.

– Ой, и зачем он тебе нужен? Высокомерный, надменный, невыносимый…

– Я люблю его.

Джед внимательно посмотрел на нее, перевел взгляд на меч, прислушался к чему-то, хитро улыбнулся, и растворился в воздухе.

– Тогда это, – он сорвал кулон, подаренный Бьянкой, – больше не пригодится.