Мы заканчиваем заниматься около восьми и вместе выходим из библиотеки. Джейсон забирает со стойки свой велик, а я направляюсь к общежитию.

– До завтра, – говорю я.

– Подожди, куда ты собралась? Пешком в общагу?

– Ну, я же не буду ночевать в библиотеке.

Он не ведется на подкол.

– Я подвезу тебя.

Я представляю, как буду сидеть позади него и держаться за его талию. По моему телу разливается уже знакомый жар. Как же получилось, что я превратилась в этакую краснеющую фифу?

– Не беспокойся, – отмахиваюсь я. – Я отлично доберусь сама.

Он садится на велосипед.

– Мне несложно. Садись.

Секунду я колеблюсь, но вижу, что он не собирается трогаться с места, и подхожу к нему.

– Гм… и куда мне садиться?

Он хлопает по металлическому багажнику, предназначенному для перевозки неодушевленных предметов.

– Ты шутишь!

– Ничего с тобой не случится. Просто доверься мне. Доверие. Такое простое слово. И так много значит.

Я перестала доверять парням, когда Айзек изменил мне, а потом соврал, глядя прямо в глаза.

Взгляд Джейсона чуть-чуть смягчается.

– Садись, ничего с тобой не случится.

Закусив губу, я сажусь на велосипед, заталкивая в самые глубины души рвущийся наружу страх.

Джейсон оборачивается ко мне.

– Сядь боком, как на дамское седло. Так удобнее.

Я выполняю его указание, но плохо представляю, как буду поддерживать равновесие. Когда я ехала с Софи, я боялась свалиться на асфальт и разбить голову, с Джейсоном же меня пугает реакция собственного тела на близость к нему.

Выдохнув, чтобы успокоить нервы, я приподнимаю ноги и дрожащими пальцами вцепляюсь в его майку. Когда Джейсон трогается с места, я инстинктивно ищу более существенную опору, чем тонкий трикотаж. Я зажмуриваюсь и только секунд через тридцать соображаю, что мои пальцы впились ему в бока.

Хотя нас овевает прохладный ветер, мне дико жарко. При каждой попытке отстраниться от Джейсона его велосипед начинает вихлять.

– Держись крепче, – говорит Джейсон.

Вся поездка превращается для меня в пытку, меня раздирают страх свалиться с велосипеда и страх перед Джейсоном.

Когда он останавливается возле моего корпуса, я поспешно спрыгиваю с багажника, но не удерживаюсь на ватных ногах и теряю равновесие. Джейсон хватает меня за руку и спасает от падения, и мне требуется немалое усилие, чтобы не отскочить от него. В памяти тут же вспыхивают воспоминания о том, как мы танцевали, как он прижимался ко мне в лимузине, и меня охватывает сладостное томление. Я смотрю на Джейсона, и мне кажется, что субботний вечер – это плод моих фантазий.

– Грейс?

Мое сердце бьется как сумасшедшее.

– А? – Я догадываюсь, что сейчас один из тех редких моментов, когда он чувствует неловкость.

– Хочешь на следующей неделе поехать с нами на съемки?

– Что?

– Уверен, что Софи и так бы тебя пригласила, – добавляет он. – Но я подумал, что ты должна поехать. Чтобы мы могли еще поработать над песней.

– Над песней. Верно. Гм… конечно. – Я жду, когда у меня в голове рассеется туман, но он все никак не рассеивается. – До завтра. Встретимся на контрольной.

– Если я доберусь до дома. У меня ноги подкашиваются, тебя тяжело было везти.

Я смотрю на него в изумлении и только потом понимаю, что это его представление о шутке. Джейсон просто пошутил.

Он робко машет мне.

– Спокойной ночи, Грейс.

– Подожди секунду.

Его нога зависает над педалью.

– Что?

– Значит, что мы теперь… друзья?

– Друзья?

– Да. Ты подтягиваешь меня по корейскому, я помогаю тебе с песней. На следующей неделе мы идем на съемки. Мы друзья?

Почему от этой мысли у меня перехватывает дыхание?

На его лице появляется уже знакомое хмурое выражение, и он с мерзейшим высокомерием заявляет:

– Я над этим подумаю.

Но, несмотря на темноту, я вижу, как его лицо разглаживается и озаряется улыбкой.

Я закидываю в рот очередную горсть чипсов со вкусом морских водорослей и отчаянно скучаю по Теннесси – по барбекю, по бисквитам, по ветчине, запеченной с листьями репы. Софи увлеченно лопает шоколадное мороженое, а я спрашиваю себя, с какой стати я решила, что быть Бесстрашным едоком – это хорошая идея.

Предварительно получив от директора разрешение пропустить пятничные уроки, ребята еще утром уехали с острова, – им нужно осмотреть место съемок. Мы же с Софи досидели до конца занятий, то есть до половины четвертого, и только после этого вышли с территории кампуса.

Я никогда не ездила по Америке в автобусах компании «Грейхаунд», но знаю, что путешествовать в этих металлических чудовищах с туалетом, оборудованным в хвосте, с телевизором, по которому крутят «мыльные оперы», и с такими же, как в самолете, креслами, вполне комфортно. Мы купили билеты на автовокзале, причем успели вовремя, чтобы взять два места рядом.

Мы ехали более шести часов с одним получасовым привалом и теперь трясемся по шоссе к рыбацкой деревушке, чье название я не в силах произнести. Почему группа выбрала для съемок эту глушь, я не представляю и начинаю жалеть, что не осталась в школе.

Я толкаю плечом Софи.

– А почему мы не поехали с ребятами, в их минивэне? Мы могли бы останавливаться, когда захотим.

Она вздыхает.

– Может, тебе и плевать на то, что ты пропустишь уроки, а вот мне нет. Потому что, если у меня будут пропуски, я к концу года не смогу стать лучшей. К тому же в автобусе вполне комфортно.

Я указываю на телевизор, подвешенный к потолку.

– Софи, нас вынуждают смотреть «мыльную оперу».

Она улыбается, и в улыбке ее скулы приподнимают гигантские очки почти до линии роста волос.

– Это не «мыльная опера», это спектакль. Ну, вроде шоу в прайм-тайм. Это запись, а постановка старая.

– А то, для чего Джейсон пишет песню, будет похоже на это?

– Наверное. Любопытно взглянуть, как он будет играть. – Она хихикает.

– Подожди. Так его покажут по телевизору?

После того как Нейтан получил свою первую «Гремми», ему стали предлагать разные роли в кино, но он не умел играть и отказывался от всех предложений. Что до меня, то мне всегда хотелось, чтобы он снялся в какой- нибудь постановке.

– Он не говорил тебе, для чего эта песня? – спрашивает Софи.

– Ну, он сказал, что это заглавная песня, но я не знала, что и играть будет тоже.

Софи садится спиной к окну, приваливается к стеклу, подтягивает колени на сиденье и скрещивает руки на груди.

В общем, это драма о честолюбивом музыканте, – говорит она. – Его невеста потеряла память, ее сбила машина, когда она спешила на свадьбу. Он помогает ей своей музыкой вспомнить прошлую жизнь. Ой, там еще есть ее отец, он криминальный авторитет, и по его приказу героя Джейсона похищают. Я плохо помню.

– На мой взгляд, это типичная «мыльная опера».

Софи смеется.

– Наверное. Но это полезно для его карьеры. Во всяком случае, так говорит его менеджер.

– А остальные ребята тоже играют?

– Нет, только Джейсон.

– Ну, это несправедливо.

– Он же лидер группы. – Она насмешливо улыбается мне. – К тому же, если ты еще не заметила, он самый красивый. Но касательно его внешности мне хочется думать, что это семейное.

Я закатываю глаза и заставляю себя рассмеяться вместе с ней в надежде, что она не обратит внимания на мое замешательство. Я давно заметила, что Джейсон самый красивый, хотя думала, что Софи считает красивым другого.

– А как же Тэ Хва? – спрашиваю я. – Он тоже красивый.

– Может быть, – небрежно говорит она, но я вижу, как ее щеки заливает румянец.

Остальные два часа мы пытаемся поспать. Я сажусь то так, то этак, но сон все не идет ко мне. Поэтому я засовываю в уши наушники, слушаю музыку из того плейлиста, который составила Софи по рекомендации Джейсона, и смотрю в окно на проплывающие мимо пейзажи. Сначала синтезированный бит и безупречно чистый вокал раздражают меня, но потом я ловлю себя на том, что подпеваю и даже отбиваю ритм ногой. А этот к-поп цепляет, надо отдать ему должное. И у них хотя бы много английских фраз, перемешанных с корейскими, так что я кое-что понимаю.