Джейсон, обсохнув, возвращается, и съемки продолжаются. Ребята изображают будни рыбаков. Они с ворчанием таскают гигантскую сеть, полную рыбы, и то и дело спотыкаются о веревку, за которую привязана лодка. Чем дольше я наблюдаю, тем больше уважения испытываю к тем людям, которые занимаются этой работой ежедневно.

Часа в два дня парни на полчаса исчезают в гримерке, а потом появляются в своей обычной модной одежде. Красивая девушка в костюме, похожем на те, что были на ребятах раньше, снимается с Джейсоном в нескольких сценах. Действие состоит главным образом из того, что он ходит за ней, а она поет. Все это было бы красиво, если бы меня не мучило удушье, вызванное, с одной стороны, непрекращающейся тошнотой, а с другой – раздражением, которое поднялось, едва я увидела, как он улыбается ей. Я такой улыбки никогда не удостаивалась. И едва ли нас можно считать друзьями. И вообще, нечего мне переживать из-за этого.

Я отворачиваюсь, но делаю это слишком резко, и меня всю обдает холодом, от макушки до кончиков пальцев ног, а потом начинает кружиться голова. Происходит что-то странное. Я покачиваюсь, перед глазами вспыхивает свет, и все затягивает пеленой тумана. Я натыкаюсь на Софи, она хватает меня за руку, а я трясу головой, стараясь справиться с головокружением.

– Что с тобой? – спрашивает Софи.

– Все в порядке, – бормочу я.

У меня дрожат ноги. Тошнота все же одолела меня, думаю я…

Ветер холодит мокрую от пота кожу, и я ежусь. Вот бы попить. У меня подгибаются колени, и я падаю на Софи. Она пытается подхватить меня, но я чувствую, как мое тело падает на песок, и отключаюсь.

– Грейс?

Я моргаю, пока мое зрение не проясняется, и вижу перед собой лицо Джейсона, мрачное, с плотно сжатыми губами. Он наклонился так близко, что я ощущаю его дыхание.

– Грейс, ты в порядке? – спрашивает он.

– Что? – хриплю я.

Я приподнимаюсь на руках, но у меня тут же начинается головокружение, и я зажмуриваюсь. Джейсон поддерживает меня и подает бутылку с водой. Он своим телом закрывает меня от яркого солнца.

– Попей немного, – говорит он. – Как ты себя чувствуешь?

– У меня весь день болел живот. – Я прячу лицо в ладонях.

– Как она? – Софи отодвигает Джейсона, желая лично взглянуть на меня. Ее глаза за стеклами очков кажутся огромными. – Грейс, больше так не делай! Ты жутко напугала меня!

Я выпиваю полбутылки воды, и мой желудок подпрыгивает как на «американских горках».

– Постараюсь не забывать об этом.

– Тебе нужно немного посидеть, – говорит она. – Если ты чувствуешь слабость.

Я оглядываюсь и вижу, что лежу на дорожке, а вокруг собралась вся съемочная группа. От смущения я краснею и пытаюсь встать. Но головокружение мешает мне сохранить равновесие. Кто-то поддерживает меня за локоть, и этого мне достаточно, чтобы не упасть.

– Осторожнее. – Джейсон обхватывает меня за талию, и мы медленно идем по дорожке к шатрам.

– Спасибо, – тихо произношу я, и сердце у меня бьется так, будто я пробежала стометровку.

Я ощущаю жар там, где его тело прикасается к моему. Я оглядываюсь и вижу, что съемочная группа, в том числе и Софи, смотрят нам вслед, и мне хочется провалиться сквозь землю.

Мы медленно ползем с пляжа, и я судорожно соображаю, о чем бы таком умном заговорить, но не нахожу ничего подходящего. Джейсон молчит, и мне становится интересно, а как его тело реагирует на наши прикосновения? Его тоже обдает жаром? У него тоже перехватывает дыхание, когда я наваливаюсь на него или когда мои волосы щекочут его щеку?

Когда мы наконец-то добираемся до шатров, я едва не задыхаюсь от изнеможения.

Джейсон усаживает меня на пластмассовый стул под навесом и приносит еще одну бутылку воды и упаковку печенья вместе с рюкзаком, который он утром захватил с собой из гостиницы. И меня вдруг поражает – он заботится обо мне!

Заботливый Джейсон.

Ну и дела!

– Тебе нужно немного отдохнуть, – говорит он. – Ты уверена, что с тобой все в порядке?

– Да. – Небрежно отмахиваюсь я. – Это наверняка какой-то вирус. Пройдет.

Секунду он колеблется и внимательно смотрит на меня.

– Я серьезно: посиди немного, не волнуйся, ладно?

Я заставляю себя, а мой желудок выделывает дикие кульбиты.

– Ладно.

Он роется в рюкзаке и достает айпод.

– Вот, если хочешь, можешь послушать. Я загрузил песни, которые ты мне рекомендовала.

Я беру у него айпод и при этом стараюсь, чтобы наши пальцы не соприкасались.

– А твоя музыка здесь есть?

Он тут же хмурится.

– Да.

– И та песня, для которой вы снимаете клип?

Он кивает.

– На английском она называется «История любви».

– Как песня Тейлор Свифт?

Его лицо озаряет редкая улыбка, и я успеваю заметить в ней отблеск настоящих эмоций. Наши взгляды встречаются, и у меня теснит в груди.

Джейсон выходит из-под навеса и возвращается к причалу. Я смотрю ему вслед, удивляясь тому, с каким усердием и вниманием он заботился обо мне. Абсолютно нетипично для Джейсона. А может, наоборот, вполне типично, просто я еще не знакома с этой стороной его личности?

Съемки продолжаются еще несколько часов. Софи приходит меня проведать, она садится рядышком, и мы говорим о школе, об отвратительной рыбной вони и о том, сколько еще времени понадобится, чтобы закончить съемки. Несколько крекеров и какое-то лекарство, выданное входящим в съемочную группу врачом, успокаивают мой желудок.

Съемки заканчиваются, когда «Эдем» устанавливает свои инструменты посреди деревни и несколько раз исполняет припев.

Йон Джэ идет рядом со мной по дороге к минивэну.

– Тебе лучше? – спрашивает он.

– Спасибо, немного.

– Мы все так переволновались.

Я тру затылок.

– Извини. Думаю, у меня сильно понизился сахар в крови, из-за этого и началось головокружение. Я не хотела мешать вам.

– Нет, не беспокойся об этом. Я это сказал не для того, чтобы ты чувствовала себя виноватой.

Йон Джэ отодвигает дверцу минивэна и, поддерживая меня под локоть, помогает мне пробраться на задний ряд. Он садится рядом со мной, Софи и Тэ Хва устраиваются посередине. Джейсон залезает в машину последним. Он смотрит на нас с Йон Джэ, мрачнеет и садится рядом с сестрой.

Я беру свою сумку, достаю айпод и, опираясь рукой на спинку сиденья Джейсона, протягиваю его ему.

– Вот. Спасибо, что дал послушать.

Он смотрит на мою вытянутую руку и отворачивается.

– Пусть пока побудет у тебя, – говорит он. – Мне он не нужен.

– Бери, я все равно сейчас слушать не буду. В машине я предпочитаю разговаривать.

Он поворачивается, недолго смотрит на Йон Джэ и вновь отворачивается.

– Да, тебе есть с кем поговорить.

Обиженная, я откидываюсь на спинку.

– Я…

Он складывает руки на груди, съезжает вниз на сиденье и закрывает глаза. Ага, как же, уснет он, когда рядом трещит Софи! Я в сердцах сую айпод в сумку и отворачиваюсь к окну, где красное солнце медленно опускается за горные вершины. Тогда, в шатре, он хлопотал вокруг меня и улыбался, а сейчас оскорбляет? У него что, раздвоение личности? Надо бы мне по-новому взглянуть на свою дружбу с этим парнем.

Мы въезжаем в город. Когда машина останавливается перед гостиницей, на улице уже темно. Я чувствую себя отвратительно. Моя кожа покрыта мерзкой коркой из песка и засохшего пота. Я мечтаю только об одном: залезть в душ и смыть с себя эту дрянь.

Мы выбираемся из машины, и вдруг Софи спрашивает:

– Сколько у нас времени до отъезда?

– Мы выезжаем в восемь тридцать, – отвечает водитель, высовываясь в окно.

– Постойте! Как это? – говорю я.

Софи бросает взгляд на телефон, который она практически не выпускает из рук.

– Завтра днем в Инчхоне группа встречается со своим менеджером, так что нам нужно выехать сегодня.

Я смотрю на часы. Если мы выезжаем в восемь тридцать, значит, у меня есть полчаса. Вполне достаточно, чтобы побросать вещи в сумку и быстро принять душ. Я галопом несусь наверх, влетаю в номер и начинаю срывать с себя одежду еще до того, как включаю душ.