Ближе к концу ужина посланник Тьерри немного ожил и осторожно поинтересовался у Евы, почему она бросила университет. Та лаконично ответила, что не бросила, а закончила досрочно. Тьерри с минуту помолчал, а затем спросил, почему же она не осталась на Терре-Сицилии для продолжения своей научной работы. Ева соизволила объяснить, что вопреки распространённому мнению фундаментальная наука делается не только в таких крупных центрах цивилизации как Терра-Сицилия, Поднебесная или Материнская Земля. Дамогран, расположенный вблизи Центрального Скопления, представляет собой сущий рай для астрофизиков, особенно тех, кто занимается вопросами происхождения Вселенной. Благодаря близости к Ядру Галактики, там можно провести много важнейших исследований, способных кардинально изменить современные космогонические представления.

К удивлению Конте, посланник обнаружил неплохое знание предмета, и постепенно между ним и Евой Монтанари завязалась непринуждённая беседа. Разговор шёл о гипотезе некоего ван Халлена, и в конце концов оба пришли к единодушному мнению, что она скандальна, безобразна и совершенно антинаучна.

«Чёрт побери! – подумал Конте, с безотчётной ревностью наблюдая за Евой, которая разом отбросила всю свою холодность и неприступность и увлечённо болтала с Тьерри, обильно пересыпая свою речь мудрёными научными терминами. – Так вот где её слабое место! Жаль, что я не знал этого раньше...»

Впрочем, он понимал, что его знание, скорее всего, ничего не изменило бы. В физике, астрофизике и астрономии он разбирался лишь на том уровне, который был необходим офицеру военно-космического флота, а это вряд ли могло заинтересовать Еву Монтанари.

Когда ужин закончился, Конте попрощался с присутствующими и покинул кают-компанию, собираясь пару часов отдохнуть перед началом перехода в овердрайв. Однако в коридоре его перехватил старший лейтенант Бруно Костелло.

– У нас неприятности, коммодор, – быстро отдав честь, доложил он.

Помощник главного инженера (а по совместительству – сотрудник Службы Безопасности) был явно взволнован, а его глаза лихорадочно поблёскивали.

– Что случилось? – спросил Конте. – Что-то с генераторами?

– Не совсем так, – сдержанно ответил Костелло. – Я нашёл... Впрочем, вам лучше самому посмотреть.

– Хорошо, пойдём.

Они спустились на лифте в машинное отделение и вошли в зал маршевого генератора. Дежурный за пультом быстро взглянул в их сторону, поприветствовал лёгким кивком и сразу вернулся к наблюдению за приборами. Он был на боевом посту, и по уставу ему не полагалось отвлекаться даже при появлении капитана корабля.

Конте обвёл взглядом просторное помещение цилиндрической формы, вдоль стен которого тянулись кремового цвета панели с многочисленными экранами и индикаторами. Большинство из них бездействовало, а табло над пультом сообщало, что маршевый генератор находится в режиме ожидания. В центре зала располагалась шахта с винтовой лестницей, ведущей во внутренности генератора; именно туда направился Костелло.

Генератор виртуального гиперполя, иначе называемый супер-ц-приводом или просто ц-приводом, был сердцем любого космического корабля. Он искривлял пространство в пятом измерении, локально увеличивая предельно допустимую скорость перемещения материальных тел во вселенной – скорость света, благодаря чему межзвёздные расстояния, некогда казавшиеся непреодолимыми из-за существования светового барьера, стали доступны человечеству. Также генераторы обладали ещё одним полезным свойством – в процессе работы они черпали энергию из самого вакуума и не нуждались во внешних источниках питания, а при соответствующей настройке могли обеспечивать электричеством и все остальные корабельные системы. Генераторы на небольших судах функционировали одновременно в обоих режимах – и сверхсветового привода, и бортовой электростанции. Крупные же корабли, как, например, эсминец «Отважный», были оснащены вспомогательными генераторами, предназначенными исключительно для производства электроэнергии, а главный, маршевый, работал лишь на поддержание овердрайва.

Миновав четыре яруса, Конте и Костелло спустились по лестнице на самое дно пятнадцатиметровой шахты, где уже отчётливо чувствовалась вибрация от работающих далеко внизу ходовых термоядерных двигателей.

– Этот уровень вспомогательный, – на всякий случай объяснил Бруно Костелло. – Здесь находится система охлаждения маршевого генератора. Она достаточно проста и надёжна, поэтому её мы проверяем не так тщательно, как остальные механизмы.

Помощник главного инженера провёл Конте по лабиринту узких коридоров с переплетением блестящих труб под потолком и наконец остановился перед небольшим люком, выкрашенным в тёмно-красный цвет.

– В этом боксе хранится ремонтный инструментарий и кое-какие запчасти на случай аварийной ситуации. Старожилы «Отважного» говорят, что последний раз отсюда что-то брали лет пять назад, когда обнаружилась небольшая утечка криогена. Инструменты и детали время от времени проверяют и меняют устаревшие – но не более того.

Когда Костелло открыл люк, автоматически зажёгся свет выхватив из тьмы тесное помещение, примерно два с половиной на четыре метра, обе продольные стены которого состояли из встроенных шкафов и выдвижных ящиков, где, очевидно, и хранились запасные части и ремонтные приспособления. Один из нижних ящиков у противоположной от люка стены был выдвинут, а возле него на полу неподвижно лежал мужчина в синем комбинезоне техника с эмблемой эсминца «Отважного» на рукаве. Его голова была неестественно повёрнута вбок, лицо искажено жуткой гримасой, а широко распахнутые глаза остекленело смотрели в пустоту. С первого взгляда было ясно, что он мёртв.

– Я его не знаю, – спустя несколько секунд произнёс Конте.

Помощник главного инженера кивнул:

– Да, он не из наших. Скорее всего, попал на борт во время дозаправки. Это был самый подходящий момент.

– И давно он мёртв?

– Я, конечно, не доктор, но думаю, что не менее полусуток. Кто-то свернул ему шею. Несчастный случай полностью исключён.