– Знаешь, папа, – сказала мне дочь, ненадолго отвлёкшись от текста на экране, – ты определённо сошёл с ума. Ты ни секунды не можешь прожить без Тори – а это уже диагноз.

Я через силу улыбнулся:

– В медовый месяц всегда так.

Юля серьёзно кивнула:

– Теперь я понимаю, почему молодожёны обычно уезжают в свадебное путешествие. Иначе родственники отправят их к психиатру. – И она снова вернулась к работе.

Я сидел рядом с дочкой перед её терминалом и наблюдал за тем, как она вносит правки в уже готовое сочинение по испанской литературе. Нет, я не контролировал её, как это делают некоторые другие родители. Во-первых, Юля была уже взрослая девочка и, по моему убеждению, не нуждалась ни в каком присмотре; во-вторых, её литературный талант на несколько порядков превосходил мою бездарность; а в-третьих же, я плохо владел испанским, поэтому при всём желании не смог бы оценить, насколько грамотно (или безграмотно) написано её сочинение. Судя по отметкам, она не пасла задних – и это меня вполне удовлетворяло.

А надоедал я дочери своим присутствием из-за того, что Тори была занята. Недавно она получила на свой комлог какое-то срочное сообщение и сейчас разговаривала с кем-то по видеофону. С кем – я не знал, потому что она попросила меня выйти. Дабы не слоняться бесцельно по квартире, я зашёл к Юле и теперь мешал ей работать, дожидаясь, когда Тори освободится.

Наконец Юля убрала с экрана сочинение и повернулась ко мне:

– Я кое-что скажу тебе, чтобы ты не так сильно переживал. Перед тем, как ты пришёл, я поступила не очень порядочно и буквально на пару секунд подключилась к видеофону в твоём кабинете. Сейчас Тори беседует с мужчиной, которого называет «мистером Янгом», а он обращается к ней «мисс». Так что можешь не ревновать. Это чисто деловой разговор.

– А я и не ревную. Ни капельки. Просто мне не нравится такая таинственность. Мы с Тори живём вместе уже две недели, но я по-прежнему почти ничего не знаю о ней. Она неохотно рассказывает о своём прошлом, не говорит, чем занималась раньше, даже толком не объяснила, почему исчезла после нашей первой встречи и где пропадала целый месяц. Это очень тревожит меня, я не могу спокойно смотреть в будущее, пока между нами нет полного доверия.

– Ты боишься, что она снова может уйти?

– Да, зайка, – признался я, – до смерти боюсь. Каждое утро я просыпаюсь со страхом, что больше никогда не увижу её.

Юля погладила меня по щеке.

– Не волнуйся, папа, Тори не уйдёт. Она у нас всерьёз и надолго – положись на моё женское чутьё. А что касается её скрытности, то потерпи немного, пускай она привыкнет к тебе, пускай убедится, что может быть откровенна с тобой. И тогда всё у вас наладится.

Я тихо вздохнул:

– Дай-то Бог...

Вскоре в комнату впорхнула Тори и заявила с порога:

– Игорь, я должна ненадолго отлучиться. Вернусь часа через два.

– Ты куда? – спросил я, вставая с кресла.

– Нужно встретиться с одним человеком.

– С которым ты только что разговаривала?

– Да.

– Я поеду с тобой.

Тори покачала головой:

– Извини, не получится. Это... это конфиденциальное дело. Как у тебя с твоими клиентами. – Она подошла и прижалась ко мне, как кошечка. – Подожди меня дома, ладно? И не обижайся, пожалуйста. У каждого есть свои маленькие тайны.

«Только у тебя их слишком много, – подумал я. – И они далеко не маленькие».

– Хорошо, дорогая, – сказал я, смирившись с неизбежным. – Буду ждать.

– Вот и отлично. Пошли.

Тори взяла меня за руку и увлекла в холл. Уже через плечо она бросила:

– Кстати, Юльчик. Подслушивать чужие разговоры некрасиво. Думаешь, я не заметила, что ты подключалась к видеофону.

Пристыженная Юля молча повернулась к своему терминалу.

Мы прошли в мою (вернее, уже в нашу!) спальню. Тори сняла лёгкое домашнее платье, надела вместо него брюки, блузку и жакет и, устроившись перед зеркалом, принялась расчёсывать свои густые каштановые волосы. Как всегда в таких случаях, я уселся на край кровати и с удовольствием стал наблюдать за тем, как она прихорашивается.

– Я знаю, о чём ты думаешь, Игорь, – наконец заговорила Тори. – В наших отношениях тебя не устраивает моя скрытность, ты хочешь, чтобы между нами не было никаких тайн. Поверь, я тоже этого хочу, очень хочу. Но... подожди ещё чуть-чуть. Ещё совсем немного. У нас впереди целая жизнь – поэтому не надо спешить и портить то, что так хорошо начинается. Договорились?

Я покорно кивнул:

– Да, Тори. Я готов ждать, сколько тебе понадобится. Только знай: что бы там ни было у тебя в прошлом, для меня это не имеет значения. Главное – будущее, наше с тобой будущее.

Она ласково улыбнулась:

– Я знаю это, милый. И очень ценю.

Из холла донёсся мелодичный перезвон, но я и не думал двигаться с места. Когда Юля дома, дверь квартиры открывает она. Гости к ней захаживают чаще, чем ко мне.

– Это Ева, – произнесла Тори. – Несколько минут назад она звонила мне, что подлетает к нашему дому.

– Вы поедете на встречу вместе?

– Нет, только я одна. Я уже сказала ей, что у меня важные дела, но она ответила, что охотно проведёт это время с Юлей.

Ева была подругой Тори, а с недавних пор – и моей дочери. Судя по акценту, она была сицилианка, а некоторые её высказывания в адрес Семей свидетельствовали о том, что она из среды военных. Больше ничего я о ней не знал – Тори берегла от меня подругу так же тщательно, как и своё прошлое. Пару раз у меня возникал соблазн попросить Ричарда навести кое-какие справки, но я решительно подавлял такие мысли в зародыше, со всей отчётливостью понимая, что это может стать началом конца наших с Тори отношений. А я был согласен терпеть её тайны хоть целую вечность – лишь бы она не покидала меня...

Напоследок Тори слегка подровняла брови, встала из-за трюмо и взяла свою сумочку. Она собиралась ещё что-то сказать, но не успела – в этот момент дверь распахнулась, и в спальню вошли Юля и Ева в сопровождении незнакомой чернокожей женщины, которая держала в руках большую штуковину, чертовски похожую на пистолет. Лучевой или плазменный – уже другое дело, в таких тонкостях я не разбираюсь. Но что он был настоящий, я не сомневался ни секунды. Слишком уж серьёзным было выражение лица у негритянки, чтобы счесть происходящее чьим-то глупым розыгрышем.