Чем ближе я подлетал к судну, тем больше мертвецов попадалось на пути. Некоторые из них были как будто помещены в куски льда.

Когда до пассажирского лайнера оставалось совсем немного, я выпустил из двигателей бронекостюма небольшую струйку газов. Меня развернуло, и магнитные подошвы ботинок прикрепились к обшивке корабля. Вытащив из кобуры пистолет-пулемет «Метель» и взяв его обеими руками, я направился ко входу в шлюзовую камеру.

Вокруг корабля неподвижно висело множество тел. Мертвые глаза некоторых погибших людей смотрели прямо на меня. Ощущение было не из приятных. Я чувствовал, как по спине бегают мурашки.

Подойдя к ближайшему иллюминатору, я остановился и посмотрел в него. Внутри корабля царил полумрак. Ничто не двигалось и не шевелилось. Оглядев ровные ряды пассажирских кресел и не заметив ничего подозрительного, я пошел дальше.

Дойдя до входа в шлюз, остановился и осторожно заглянул внутрь. Оба люка были распахнуты. Я внимательно оглядел стенки шлюзовой камеры. Не заметив никаких мин или ловушек, забрался внутрь и направился вглубь корабля.

Выйдя из шлюза, я оказался к коридоре. Остановился и огляделся. Слева находился просторный пассажирский отсек с креслами. Именно его я разглядывал через иллюминатор, когда находился снаружи корабля.

Я повернул голову и посмотрел в другую сторону коридора. Но ничего не увидел, кроме кромешного мрака. Свет мощных прожекторов «Миранды» проникал сквозь иллюминаторы внутрь пассажирского лайнера. Однако самые дальние углы комнат и помещения без иллюминаторов тонули во тьме. Я включил фонарик, расположенный на шлеме. Луч света рассек темноту коридора.

Лайнер был трехпалубным. Я находился на средней. Она предназначалась для пассажиров. На нижней, должно быть, находились грузовой трюм, ангар, моторный отсек, каюты инженеров. А верхняя отводилась для экипажа. Именно там была рубка управления. Поэтому я решил начать осмотр корабля с верхней палубы.

Я шел по коридору, заглядывая в каюты экипажа и служебные помещения. Пока по пути мне никто не повстречался. В нижнем правом углу экрана, расположенного на внутренней стороне шлема, отображался интерфейс радара. Если бы в радиусе ста метров от меня какой-нибудь достаточно крупный объект начнет перемещаться, тут же вспыхнет предупреждающий значок и укажет направление и расстояние до двигающейся цели.

Но радар молчал. Если люди Ригана уготовили мне ловушку, то спрятались они точно не на верхней палубе.

Наконец, я добрался до рубки управления. Здесь царил полумрак. Через большие иллюминаторы проникал свет прожекторов «Миранды». Но его было недостаточно, чтобы полностью разогнать темноту в большом помещении. Я огляделся, подошел к главному терминалу и нажал кнопку включения. Дисплей тускло замерцал в полумраке.

Я задал компьютеру команду активировать все системы корабля. Вспыхнули аварийные лампочки… и все. Энергия была почти на нуле. Ее хватало только на того, чтобы освещать рубку управления и поддерживать питание главного компьютера.

Я запустил техническую диагностику, чтобы узнать в каком состоянии находится лайнер. Компьютер стал проверять работоспособность всех систем корабля и искать неисправности. Через несколько секунд на дисплей вышел результат. Я быстро просмотрел информацию. Корабль был в полном порядке… если не принимать в расчет пустые топливные баки и поврежденное на девяносто семь процентов главное ядро двигателя.

Несколько секунд я стоял в задумчивости. Затем еще раз оглядел рубку управления. Аварийные лапочки давали света ничуть не больше, чем прожекторы «Миранды», поэтому я не стал выключать фонарик на шлеме.

Подойдя к приборной панели, я сел на корточки и низко наклонился. Луч фонаря выхватил из полумрака небольшой несгораемый шкаф. Дверца была открыта. Я заглянул внутрь, но не увидел того, что искал. Первый «черный ящик», который автоматически записывает все радиопереговоры, отсутствовал. Очевидно, его вытащили те, кто грабили судно.

Второй бортовой самописец, который собирает сведения о состоянии корабля, действиях экипажа и навигационные данные за все время полета, должен находиться на нижней палубе в моторном отсеке. Но я не очень-то надеялся, что налетчики оставили без внимания второй «черный ящик».

Покинув рубку управления, я спустился на среднюю палубу и приступил к осмотру пассажирского отсека. Он был довольно просторным. Мягкие комфортабельные кресла стояли в три ряда, по два в каждом. Я шел вдоль них, оглядываясь по сторонам.

Через некоторое время на боковой стене возле иллюминатора мое внимание привлекло какое-то пятно. Я пересек помещение, подошел к стене и усилил яркость фонарика на шлеме. Затем низко наклонился, чтобы получше разглядеть заинтересовавшее меня пятно.

Оно было полупрозрачным и очень напоминало застывший сгусток холодной плазмы. Или же толстую корку льда… Я вспомнил, что когда летел к лайнеру мимо тел погибших, видел одного мертвеца, которого, словно, заключили в кусок льда. Все это очень напоминало мне кое-что…

Мозг усердно заработал. В голову полезли разные идеи и догадки. Я несколько секунд размышлял, а затем встряхнул головой, избавляясь от всех мыслей. Делать какие-то конкретные выводы еще слишком рано. Сначала нужно добыть больше информации.

Я продолжал бродить по средней палубе, заглядывая во все помещения. Похожие на застывшую плазму пятна попадались мне на пути все чаще. На стенах я замечал многочисленные небольшие отверстия от пуль. Кое-где были следы от мощных взрывов — сломанные пассажирские кресла, испорченные торговые терминалы, рваные дыры на стенах от осколков гранат, валяющиеся повсюду покореженные куски металла. На полу и кое-где на стенах я замечал темно-бурые пятна. Кровь… На лайнере шел затяжной, кровопролитный бой. Но ни при на самом судне я пока не нашел ни одного мертвеца.

Наконец, осталось осмотреть только нижнюю палубу. В каютах инженеров меня ничего не заинтересовало. Я направился дальше и вышел в ангар.

Здесь находилось около сорока спасательных капсул. Я прошел мимо них и наткнулся на спасательную шлюпку. Вернее, на то, что от нее осталось. Она превратилась в покореженную груду металлолома. Ее разворотило мощным взрывом. Повсюду валялись почерневшие обломки.

Застывших прозрачных пятен в ангаре было гораздо больше, чем на второй палубе. Они встречались чуть ли не на самом шагу.

Чуть дальше находились еще две шлюпки. Одна из них была вся изрешечена дырками от пуль. А вот вторая выглядела совсем не поврежденной. Во всяком случае внешне. Я зашел внутрь шлюпки, пробрался в кабину пилота, включил главный компьютер и запустил диагностику. Через две секунды на экран вышел результат проверки. Маленькое спасательное судно действительно было в полном порядке.

Я вышел из шлюпки и направился дальше. Грузовой трюм был не очень большим. Во всяком случае, гораздо меньше чем на торговых суднах. Я огляделся. Справа находилась шлюзовая камера. Оба люка были открыты, и через проем виднелись далекие звезды.

Но мое внимание привлекло кое-что другое — большой металлический ящик, который лежал почти в самом центре помещения. Контейнер был открыт. Я подошел ближе и заглянул внутрь. Пусто.

Несколько секунд я задумчиво разглядывал контейнер. Он очень напоминал те криокамеры, которые «Злобные псы» в спешке грузили на вездеход в своей штаб-квартире.

Осмотрев грузовой трюм, я обнаружил кое-что любопытное. В одной из стен зияла огромная дыра. А за ней находилось небольшое помещение, напоминавшее тайник. Он был совершенно пуст. Но я легко догадался, что в нем раньше лежало.

Металлический пол помещения был покрыт многочисленными царапинами. Все они тянулись к выходу из тайника. Две из них привели меня к тому пустому контейнеру, который лежал посреди грузового трюма. Остальные тянулись к дверям ангара. Но на полпути они неожиданно обрывались.

Очевидно, криокамеры были очень тяжелыми. Налетчики тащили их, и контейнеры оставили на полу царапины. А затем грабителям надоело это тяжкое, непосильное занятие. Тогда они, вероятно, отключили искусственную гравитацию корабля.