По Кругу лордов раскатился возбужденный гул. И то сказать, во всем Земном Круге нашлось бы не так уж много более завидных женихов! Может быть, король Яппо мон Рогонт Меркатто Стирийский – хотя поговаривали, что он, выражаясь иносказательно, предпочитает ножнам клинки. Может быть, сам Орсо – хотя надо признать, что его романтическая репутация была далеко не блестящей. Но в любом случае молодой и отважный лорд-губернатор Инглии находился в самом верху списка желаемых кандидатов для любой амбициозной молодой аристократки. Орсо, поскольку его мать находилась в непрестанном поиске подходящих невест, был более чем близко знаком с подобными реестрами. Он рассеянно подумал о том, которой из них удалось сорвать этот куш.

– И счастливой невестой станет…

Ишер указал на нижнюю из галерей для публики. Лорды принялись выворачивать шеи, ерзая на своих скамьях, чтобы посмотреть наверх. И там, возле самого ограждения, сидела она. Было невозможно не узнать эту величавую осанку, эту изящную позу, непринужденно-горделивый вид. Орсо мог бы поклясться, что она смотрела прямо на него – но, возможно, ему просто отчаянно этого хотелось.

– …леди Савин дан Глокта!

Это не было похоже на удар ножом в сердце. Это было нечто гораздо более постепенное. Сперва – странное оцепенение. Наверняка здесь какая-то ошибка? Затем, когда послышались первые хлопки, – нарастающее осознание, от которого веяло могильным холодом. Как будто на его грудь наваливали одну за другой огромные каменные глыбы.

Ее отказ не оставлял места для сомнений, но до этого момента Орсо не отдавал себе отчета, как сильно он все же надеялся. Так выброшенный на остров моряк надеется увидеть в море корабль. Теперь даже такому далекому от реальности человеку, как он, вдруг стало ясно: надежды больше нет.

Зал наполнился громом аплодисментов. Верховный судья, перегнувшись через него, поздравлял архилектора. Орсо понял, что и сам тоже хлопает. Точнее, соприкасает безжизненные ладони, почти не издавая звука. Хлопает на собственных похоронах. Впереди, в первом ряду, лорды сгрудились вокруг смущенного Лео дан Брока, чтобы по очереди потрепать его по спине.

Орсо знал, что у него нет никаких оснований. Да, когда-то у них была интрижка, достаточно несерьезная. Да, когда-то она дала ему кучу денег, а он круто изменил свой маршрут, чтобы прийти к ней на помощь. Почему-то он убедил себя, что они любят друг друга, и она решительно избавила его от этой иллюзии. В самом деле, для него не могло явиться таким уж сюрпризом, что она избрала кого-то другого.

Так почему же он чувствовал себя так жестоко преданным?

Это был несомненный триумф.

Одним искусным ходом Савин катапультировала себя обратно на самую вершину неизменно проседающей мусорной кучи, которую представляло собой союзное общество. Все те, кто посматривал на нее свысока с самодовольным презрением, с лицемерной снисходительностью, даже с невыносимой жалостью; все те, кто списал ее со счетов как ту, чьи победы уже в прошлом, – все они теперь глазели на нее разинув рот, онемев от зависти. Возможно, они никогда не опустятся перед ней на колени, шепча «ваше августейшее величество», но им поневоле придется кланяться и говорить ей «ваша светлость».

В адуанских салонах дамы будут удивляться, как Савин дан Глокте, уже миновавшей расцвет своего брачного возраста, удалось залучить в свои сети Молодого Льва, и шепотом пересказывать друг другу сплетни такого рода, которые распространяют только о людях слишком значительных, чтобы их игнорировать.

Это был триумф – и после всех несчастий, поражений и превратностей судьбы, не упоминая об угрожавших ее жизни кошмарах, нескольких предыдущих месяцев она отчаянно в нем нуждалась. Ей полагалось бы купаться во всеобщем внимании. Наслаждаться завистью своих многочисленных врагов. Позволить миру увидеть хотя бы намек на ее прежнюю самодовольную усмешку, наполовину прикрытую веером.

Однако ей отнюдь не понравилось то, как было сделано объявление. Она предполагала, что ее помолвка будет встречена Орсо с полнейшим безразличием, но интенсивность взгляда, которым он на нее смотрел, говорила совсем о других чувствах. Она жалела, что не смогла каким-либо образом дать ему знать заранее. Кроме того, она не испытывала ровным счетом никакого доверия к самозваному огласителю: лорд Ишер уж слишком купался в собственном самодовольстве, слишком дружелюбно вел себя с ее будущим мужем и слишком рвался разделить с ними торжество собственной свадьбы. Когда он улыбнулся ей снизу и отвесил изысканный поклон, Савин подумала, что этот человек вряд ли склонен отдавать что-либо, что считает своим.

Кроме того, через несколько сидений от нее располагалась леди Веттерлант, взиравшая на Савин с нескрываемой ненавистью. Очевидно, не для всех этот день был счастливым.

Но все же это был триумф. И будь она проклята, если по меньшей мере не будет выглядеть так, словно наслаждается им!

Так что Савин, игнорируя леди Веттерлант и изображая девическую невинность, одарила завистливую толпу лучезарной улыбкой и послала воздушный поцелуй своему смущенному жениху, думая о том, что, черт возьми, мог затевать этот змей Ишер.

– Вы уверены, что хотите продолжать, ваше величество? – вполголоса спросил Глокта. – Мы могли бы отложить разбирательство.

– Отсрочить, – вставил Брюкель с другого бока. – Всегда популярно!

По мере того как пожелания счастья новобрачным года понемногу стихали, Орсо изо всех сил постарался отвлечься мыслями от Савин, вернувшись к неотложному делу сегодняшнего дня. Его ожидали триста с лишним самых могущественных и привилегированных дворян страны, привыкшие видеть в короле и Закрытом совете своих естественных противников.

Если Ишер и наполнил Круг лордов друзьями, они чрезвычайно умело скрывали свои теплые чувства к Орсо. Но если он сейчас отложит заседание, то покажет себя трусом и слюнтяем и подтвердит все то худшее, что о нем говорили. Все то худшее, что он сам о себе думал.

– Все уже подготовлено, – буркнул он. – Давайте покончим с этим делом.

Сейчас Веттерлант сознается и попросит смягчить наказание, и Орсо предоставит ему пожизненное заключение, в результате чего будет выглядеть одновременно милостивым и компетентным правителем. Старые распри будут забыты, и Союз сделает коллективный шаг к более благоразумной политике, как и обещал ему Ишер.

– Ввести заключенного! – рявкнул Глокта.

Боковая дверь с гулким стуком распахнулась. Послышался шорох: лорды и их доверенные лица поворачивались в ту сторону, люди на обеих галереях для публики свешивались через перила с опасностью выпасть, только чтобы поскорее увидеть преступника. В зале воцарилась тишина. Потом – шарканье, звяканье, стук, и Федор дан Веттерлант показался из темноты.

Вначале Орсо едва его узнал. Веттерлант расстался со своими пышными одеяниями и облачился в покаянную мешковину. Он сбрил свои локоны, что придало ему изнуренный и голодный вид. С одной стороны его лица виднелись крупные кровоподтеки, покрытые еще не подсохшими корочками струпьев. Цепи на нем были самые легкие, но он будто специально шел так, чтобы они гремели как можно громче. Изнеженный хлыщ, с которым разговаривал Орсо в Допросном доме, превратился в истязаемого мученика. При виде его послышался всеобщий вздох, а затем гневный вопль, донесшийся с галереи. Подняв голову, Орсо увидел леди Веттерлант, которая стояла у ограждения, белая от ярости. Под аккомпанемент все возрастающего ропота лордов и еще более возбужденного гула простых наблюдателей ее сын зашаркал через зал.

– Что за дерьмо? – прошипел Орсо сквозь стиснутые зубы.

– Что я вам говорил? – прошептал Ишер на ухо Лео. – В следующий момент один из старых кровососов предоставит нам лживое признание, как будто это исчерпывает все дело. Вот увидите, что в наши дни называется королевским правосудием.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».