Кобольды зашипели и оскалили зубы, выражая свое неодобрение. Кыш-гномы заныли и съежились, словно желая спрятаться. Писец с колдуном пытались перекричать друг друга, чтобы доказать свою правоту. Только Ивица ничего не говорила, но смотрела на Бена так пристально, что он чувствовал ее взгляд.

Он поднял руки, чтобы утихомирить друзей.

— Ну все, хватит! Сказал вам, чтобы вы не спорили со мной, я не потерплю этого! Я знаю, что делаю. Я все успел хорошо обдумать. Нам не нужно повторения того, что случилось в Мельхоре. Если я не выберусь из пропасти в урочный час, вот тогда пусть кто-нибудь из вас придет мне на помощь.

— Тогда может оказаться уже слишком поздно, — настойчиво выпалил Абернети.

— Вы сказали, что берете еще кого-то, Ваше Величество, — поспешно вставил свое слово советник. — Полагаю, что вы говорили обо мне. Вам может пригодиться мое волшебство.

— Может быть, советник, — согласился Бен. — Но только тогда, когда я попаду в беду. Вот тогда понадобится тот, кто станет таскать за меня каштаны из огня. Вы остаетесь с Абернети и кобольдами. Пойдет Ивица.

Взгляд сильфиды стал удивленным.

— Вы берете эту девицу?! — возопил советник. — Да как же она сможет защитить вас?

— Да никак. — Бен увидел, что взгляд девушки стал задумчивым. — Защита мне не нужна. Мне нужно, чтобы у меня было что-то общее с ведьмой. Не хочу, чтобы она думала, что королю Заземелья нужна защита, а именно это она подумает, если я заявлюсь к ней со всеми вами. Ивица не представляет для нее никакой угрозы. Ивица — дитя народа фей, так же как и ведьма. У них общее происхождение, и мы вместе с Ивицей сможем привлечь Ночную Мглу на нашу сторону.

— Вы совсем не знаете эту ведьму. Ваше Величество! — кипятился советник.

— Точно, не знаете! — вторил ему Абернети. Тогда Ивица шагнула вперед и осторожно взяла Бена за руку:

— Они могут быть правы, Бен Ночная Мгла не станет предлагать свою помощь только из-за того, что там буду я. Озерный народ волнует ее еще меньше, чем дворик Чистейшего Серебра. Ей нет дела ни до кого. Это опасно.

Бен заметил, что девушка не отказалась идти с ним. Она уже сбросила сапоги и длинный плащ и осталась босиком, только в прозрачной тунике.

— Я знаю, — ответил Бен. — Именно поэтому советник, Абернети и кобольды останутся здесь, чтобы прийти нам на помощь, если понадобится. Если мы отправимся туда все сразу, то попадемся в ту же ловушку, что и раньше. Но если самые сильные останутся здесь, наши шансы на спасение заметно возрастают. — Он обвел взглядом присутствующих. — Вы понимаете?

Все зароптали и заворчали.

— С великим уважением к вам, Ваше Величество, я должен заметить, что эта затея представляется мне глупой и опасной, — заявил Абернети.

— Лучше бы я был с вами и мог помогать советом, — пробурчал колдун.

Бен спокойно кивнул:

— Уважаю ваши чувства, но я уже все решил. Какова бы ни была опасность, я не хочу, чтобы кто-нибудь из вас попусту разделял ее со мной. Если бы мне удалось выполнить задуманное, не подвергая никого ненужному риску, я с радостью сделал бы это. Но, к сожалению, это невозможно.

— А никто и не просит вас об этом. Ваше Величество, — тихо заметил советник.

Бен посмотрел ему прямо в глаза:

— Знаю. Вряд ли можно найти лучших друзей, чем вы. — Он призадумался. — Но здесь расклад иной. Вы сделали для меня все, что могли. Времени осталось мало, да и выбора нет. Мне нужно что-то сделать, чтобы стать истинным королем Заземелья. На мне лежит ответственность — за вас, за эту землю, за себя самого.

Советник промолчал. Бен окинул взглядом остальных. Никто не сказал ни слова. Он протянул руку Ивице, еле уняв дрожь, которая вдруг пробрала его.

— Ведите, — приказал он гномам.

И следом за ними отправился в пропасть.

Это напоминало спуск в озеро с грязной, черной водой. Навстречу путникам поднимался туман, жадно обнимая их ноги. Потом он поднялся до бедер, заклубился вокруг пояса. Потом обвился вокруг плеч и, наконец, окутал шею. Еще миг — и туман полностью поглотил их. Бен с трудом подавил позыв задержать дыхание в этих удушливых волнах. Он крепче сжал руку Ивицы.

Туман сомкнулся непроницаемым покровом. Он лип к коже, ощупывал ее наглыми сырыми пальцами, вызывая настойчивое желание почесаться. Пропитанный запахами земли и гниющего дерева, туман казался ядовитой жижей, стекавшей по телу. Он источал неприятное тепло, словно какой-то великан, истекающий кровью, потел от ужаса где-то в непроглядном мраке.

Бен понял, что жутко боится, и стал бороться с этим чувством. Его рубаха совершенно промокла, особенно на спине и под мышками, а дыхание стало прерывистым. Бен никогда не испытывал такого страха. В этот раз было намного страшнее, чем тогда, когда он впервые встретился с Марком. Страшнее, чем при встрече с драконом. Бен боялся того, что чувствовал, но не видел. Его ноги механически шагали вниз по заросшему кустарником склону; Бен не задумывался о том, куда их ставить. Он различал две приземистые тени — гномы ковыляли чуть впереди. Он видел Ивицу — ее зеленоватая кожа казалась совсем призрачной, а длинные тонкие волосы на лодыжках и предплечьях колыхались в тумане, словно в воде. Бен смутно видел колючие сучья и камни под ногами да верхушки скал впереди. Видел, но никак не мог разглядеть в деталях. Его внимание отвлекало то, что он чувствовал, но не мог увидеть. Ему казалось, что это нечто видит его куда лучше.

Он потянулся к медальону, висевшему на шее, и с облегчением нащупал его под рубашкой.

Тянулись томительные минуты; четверка отважных быстро продвигалась вперед; их взгляды беспомощно обшаривали туман. Вскоре склон кончился, туман немного рассеялся, а кустарник сменился подлеском. Путники оказались на плато, выступавшем за несколько десятков футов до дна провала. Бен зажмурился и открыл глаза. Он снова мог видеть. Перед ним стеной поднимались деревья — путаница стволов, сучьев и лиан. Из зарослей вздымались острые скалы, врезавшиеся в серое небо. Край пропасти скрылся из виду. Привычный мир остался далеко позади.

Бен шагнул на узкий выступ, нависавший над склоном, и уставился на расстилавшиеся внизу заросли. У него перехватило дыхание.

— О Господи! — прошептал он. Провалы тянулись вдаль, насколько хватало глаз, куда дальше, чем предполагал Бен. Бездонная Пропасть разрослась, как поганый гриб, и ее стены уже не были для нее преградой. Бездонная Пропасть была чуть ли не больше всего Заземелья!

— Ивица! — тихо позвал Бен.

Девушка тут же появилась рядом. Бен указал на безграничные лесные просторы; он смотрел туда с ужасом, не понимая, как такое вообще возможно. Зато девушка поняла сразу. Она сжала его руку.

— Того, что ты видишь, на самом деле не существует, Бен, — поспешно сказала она. — Это просто иллюзия. Это создано колдовством Ночной Мглы. Она повторяет десятки отражений одного и того же провала, чтобы запугать нас.

Бен посмотрел еще раз. Он не увидел ничего другого, но кивнул так, будто и вправду поверил.

— Значит, это просто магический трюк, призванный запугать нас. — Он глубоко вздохнул, почти успокоившись. — Хочешь кое-что узнать, Ивица? У старушки это получилось. — Он на мгновение улыбнулся. — А почему ей не удалось провести тебя?

Лицо девушки осветилось озорной улыбкой.

— От фей мне досталась способность распознавать такие проделки.

Они продолжали спускаться по провалу. Казалось, видение оставило равнодушными Щелчка и Пьянчужку. Гномы ничего не заметили — наверное, у них слишком слабое зрение, решил Бен. Иногда неведение только во благо.

Путники добрались до дна и остановились. Перед ними стеной встали настоящие джунгли, казавшиеся бесконечными. Изогнутые стволы, ветви, спутанные, как паутина, перемешанные с клочьями тумана, извивающиеся, как змеи; лианы, кусты, переплетенные, словно сети. Земля была сырой и источающей запах гнили.

Щелчок и Пьянчужка некоторое время принюхивались, потом двинулись вперед. Бен и Ивица пошли следом. Гномы продирались сквозь заросли, находили еле заметные тропки там, где их не должно было быть вовсе. Стена провала исчезла позади, и лес сомкнулся вокруг. Стояла пугающая тишина. Не было видно ни единого живого существа. Не шуршали звери, не щебетали птицы, не зудели насекомые. Свет еле проникал сюда, поглощенный туманом. Повсюду лежали тени. У Бена было ощущение, будто его проглотили заживо. Он чувствовал, что попал в западню.