Любаша задумчиво накручивала прядь своих волос на палец.

– Тенгиз был щедрым мужчиной, – проговорила она. – Никогда не приходил с пустыми руками. Дарил цветы, французские духи, один раз принес хрустальную вазу чешского стекла, но никаких ценных вещей он мне не доверял.

– Ну, ладно, – задумался Макс. – По-хорошему не получилось, будем по-плохому. Девушки, предупреждаю, существует много замечательных способов добывания правды. Человечество придумало столько разнообразных видов пыток, выбирай любую. Лично мне больше по душе электрический ток, – и он с любовью посмотрел на лампочку Ильича.

– Да что ты пристал к нам?! – зашмыгала носом Любаша. – Ты хоть скажи, как она выглядит?

– Ага, уже лучше… – обаятельно улыбнулся узурпатор. – Тут возможны варианты. Провинциальный пастор, думая, что всему миру известно, как выглядит эта самая Чаша, прислал лишь ее краткое описание. В оригинальном переводе Валеры оно звучит, как "сосуд, выполненный в виде посуды". Я перерыл гору литературы. Кретьен де Труа, французский поэт XII века, описывает ее в виде кубка из чистого золота и драгоценных камней. В романе "Поиск священного Грааля" XIII века сказано, что это было блюдо, с которого Христос ел ягненка во время Тайной вечери. Некоторые источники утверждают, что она походила на ковш или драгоценный камень. Выбирай, что тебе нравится.

– Нет у меня такого, вот те крест! – Любаша истово перекрестилась, воздев глаза к репродукции картины Врубеля "Демон".

– Ну, что ж… Оголим провода, – поднялся с табуретки Макс.

Мы с Любашей дружно ойкнули и поспешно забрались на продавленный диван с ногами. Матрасные пружины и клопы уже не пугали нас непредсказуемостью своего поведения. Заплечных дел мастер внимательно изучал хлипкую проводку.

Со стороны сундука послышалась возня, и Валера устало поинтересовался:

– Что? Водки больше не осталось?

– Гад мордатый! – набросилась на него Любаша со справедливой критикой.

– Ты тут спишь, а нас пытать собираются!

Валерка сильно потер ладонями лицо, отчего оно приобрело свекольный оттенок, и обиженно ответил:

– Ты эти подлые инсинуации прекрати. Чего взяла, положи на место.

Любаша покраснела от гнева. Она проворно спрыгнула с дивана, заложила сумку в левую подмышку, как офицер английской колониальной армии – свой стек, подскочила к сундуку и схватила своего бывшего сокурсника за грудки куртки.

– Я тебе сколько раз давала списывать конспекты по политэкономии?! А?!

– шипела Любаша, как разъяренная кошка. – А как я тебя пьяного, через всю Москву, после вечеринки на себе тащила?! А как прогулы твои прикрывала?!

Забыл?!

– Ты меня прошлым не попрекай! – погрозил ей пальцем Валера. – Что было, то прошло. И вообще, не изводи меня упреками. Ты же знаешь, я, когда пьяный, то дурной.

– Держи ее, Валера, – скомандовал Макс. – А я второй кралей займусь.

Тут мы с Любашей завизжали в два голоса. Я полезла на стенку, скребя ногтями по обоям и легко превращая их в ошметки. Тиран легко пресек мою попытку к бегству, схватил за руки и скрутил их за спиной какой-то веревкой.

Я лягалась, рычала и плевалась. Однако результат моей отчаянной борьбы был мало ощутимым. Узкая юбка мешала применить какой-нибудь ловкий прием каратэ, который всегда выручал героинь американских боевиков в подобных ситуациях.

Впрочем, и в широкой юбке мне не удалось бы изобразить удар пяткой в подбородок врага, по причине полного отсутствия знаний в этой области.

А моя подруга, воспользовавшись вялым состоянием "мордатого гада", не растерялась и вонзила свои наманикюренные ногти в его физиономию. Валерка взвыл и саданул обидчицу кулаком в ухо. Любаша по красивой дуге отлетела к печке и застыла возле нее на полу с открытым ртом и квадратными глазами.

Свою сумку она прижимала к груди, как родное дитя. И тут на меня снизошло озарение.

– Стойте! – заорала я. – Я, кажется, знаю, где находится Чаша!

Любаша любовно прикрывала ладошкой левое ухо и со злым прищуром косилась на Валеру. Тот время от времени гулко икал и смущенно почесывал помидорные щеки. Мы опять сидели на своих местах: жертва рукоприкладства и я – на диване, Валера – на сундуке, Макс – на табуретке.

Я прочистила горло и сделала свое заявление:

– Тенгиз получил церковную утварь в конце октября. Так? Так… В московской квартире Джигита Чаши не было? Не было… Любаша и Тенгиз уехали в Сочи без Чаши? Без… В квартире Любаши ее опять-таки нет? Нет… Значит, картежник спрятал ее в таком месте, которого сейчас в Любашиной квартире нет!

Я победно оглядела зрителей и не встретила понимания с их стороны. Все смотрели на меня с плохо скрываемым раздражением. Я всплеснула руками и объяснила им почти по слогам.

– Что было в квартире до отъезда любовников в Сочи, а сейчас пропало?

Ну?! ФИ-КУС!!! Любаша накануне отбытия на курорт продала фикус! Тенгиз мог спрятать свою ценность в земле под слоем мха.

– Кому продали фикус? – привстал с табуретки Макс.

Он напоминал гончую собаку, взявшую след. Любаша посмотрела на меня ошеломленным взглядом, видимо, отдавая должное моей сообразительности.

Валера лишь утомленно вздохнул.

– Фикус продан Куприяну – известному авторитету. Его братва забрала растение для оранжереи, – я гордо подбоченилась, на законных основаниях гордясь своими умственными способностями.

– Ну, что? Поехали к Куприяну? – с грацией бегемота Валера сполз с сундука и направился на выход. – По дороге водки подкупим.

Мы с готовностью вскочили с дивана, подхватили свои сумки и заторопились на свежий воздух вслед за мужчинами. Однако Максим удивленно обернулся в нашу сторону:

– А вы, девушки, куда собрались?

– В Москву!!! – взвыли мы хором, как никогда разделяя душевный порыв чеховских трех сестер.

– Э-э, нет, – покачал он головой. – Вы останетесь здесь, и будете дожидаться нашего возвращения. В случае безрезультатности археологических раскопок в цветочном горшке, мы вернемся, и вы нам подбросите новую идею.

Но, учтите, в этом случае я уже не буду так великодушен и измерю силу тока в местной электросети на добровольцах.

Не обращая внимания на наши протестующие выкрики, Макс расчистил ногой участок пола около печки. Под обрывками газет, черепками фаянсовой посуды и прочим хламом, который покрывал деревянный настил равномерным слоем, оказался лаз в погреб. За металлическое кольцо он откинул крышку люка, и из подпола пахнуло мерзким смрадом.

Мы с Любашей зажали носы и ринулись к двери, в надежде прорвать линию фронта и покинуть место дислокации противника. Валера разгадал наш хитрый ход. Он во вратарской стойке загородил дверной проем, принял нас в свои объятия и подтащил к люку. Вниз вела хлипкая лестница.

Наши отчаянные вопли и дрыганье ногами не произвело на тюремщиков никакого впечатления. Нас просто сбросили вниз: сначала Любашу, потом меня.

Лестница последней надеждой уплыла вверх, крышка люка захлопнулась. Что-то тяжелое протащили по полу и водрузили над нашей темницей. Протопали две пары ног, щелкнул выключатель и лучики света, проникавшие через щели между досками, исчезли. Грохнула входная дверь, и мы остались в полной темноте и гробовой тишине.

– Ну, что влипли?! – ехидно поинтересовалась я, поднимаясь на ноги. – Пикник на зимней даче! Будем кутить, хватит сидеть монашкой! Приличные люди, не сомневайся!.. – накалялась я утюгом. – Все из-за тебя!!!

Любаша сердито сопела где-то рядом, переживая не меньше моего.

– Что будем делать? – задала она насущный вопрос плачущим голосом.

– Думать, что ж еще?! – предложила я. – Не помирать же нам здесь?!

– Ну, как? Придумала? – заныла Любаша через минуту.

– У тебя зажигалка есть?

Я вовремя вспомнила, что виновница всех наших злоключений не рассталась со своей сумкой даже во время полета в подземное царство, я же свой ридикюль выронила в пылу рукопашной схватки с Валерой.