"Мириам! Не прикасайся ко Мне, ибо Я еще не взошел к Отцу Моему. Но иди к братьям Моим и скажи им: "Восхожу к Отцу Моему"".

Мария бросилась к ученикам и сообщила им о виденном. Они ей не поверили. Все решили, что она от горя сошла с ума. Однако с тем же сообщением пришли Иона, жена Хузы, Мария Клеопова и Саломея. В тот же день Христос явился Кифе, потом Его видели Клеопа и Симон по дороге в Еммаус.

Дальше Он беседовал с Двенадцатью апостолами и Фомой. Его видели на Тивериадском озере еще семь учеников, а затем Он предстал перед большой толпой в Галилее.

Но что самое интересное, все свидетели в один голос утверждали, что являлся им вовсе не Назарянин, ибо они Его не узнавали. Облик Его был иным.

Тот, Кто приходил, был вынужден убеждать учеников, что они видят перед собой Учителя.

Подведем итог. Итак, активное чародейство состоялось. Иисус, как и предсказывал Своим ученикам, был распят в Иерусалиме, а на третий день воскрес и явился народу во плоти. Эксперимент завершился. Однако случилось то, чего и страшился Христос: группа эвакуаторов не смогла Его оживить.

Назарянин был эвакуирован с полигона посмертно, и последнюю фазу Эксперимента проводили Его коллеги. Миссию явлений они взяли на себя.

Звезда Иисуса из Назарета прочертила наш небосклон огненным всплеском.

Сколько мудрого величия заключено в вечном падении! Да, Он умер! Но оставил нам Свое дело, Свою любовь и Свою душу.

В учении Христа не было ничего принципиально нового: милосердие, доброта, бескорыстие, верность, стойкость – категории, известные со времен Ноя. Однако было в Его концепции нечто, что до сих пор заставляет нас вскидывать голову и с удивлением смотреть Ему вслед. Он учил людей Гармонии, Гармонии с самим собой и с окружающим миром. Он проповедовал Красоту. И свершилось то, что Он говорил: "Я ПОБЕДИЛ МИР!"

Кто проводил Эксперимент – Господь Бог, Другая Цивилизация или некая Третья Сила – выбирайте на свой вкус. Это вряд ли когда-либо прояснится. Но, несомненно, Иисус из Назарета оставил нам материальное свидетельство Своей жизни и деятельности. И я, кажется, знаю, что это такое…".

Полтора месяца я провалялась в больнице с двухсторонней пневмонией.

Баба Вера и Илья выходили меня вопреки малоутешительным прогнозам наших эскулапов. В результате я потеряла треть веса, превратилась в малоподвижный скелет, и баба Вера ворчала, что от меня остались одни глаза.

После Нового года Илья отвез меня на Сицилию, где под Палермо у его друзей была небольшая вилла. Мы провели там почти четыре месяца. Райский климат, его ангельское терпение и своеобразный метод лечения местных медиков вернули меня в человеческое состояние. Я выучила итальянский язык и занялась живописью в стиле примитивизма. Многие говорят, что получается неплохо.

Финансирование реабилитационного процесса за границей осуществлялось за счет фикусных денег, которые мы с бабой Верой спрятали в клубочках ниток. Любаша категорически от них отказалась, и предложила все десять тысяч долларов пожертвовать в пользу инвалида, то есть – меня.

Баба Вера два раза в месяц присылала нам длиннющие письма с подробным описанием московских новостей, которые в основном состояли в освещении мужской дружбы Лаврентия Палыча и Боцмана. Много внимания в своих посланиях она уделяла ходу строительных работ на третьем этаже нашего дома. Дело в том, что Виктор скупил все квартиры, смежные с Любашиной, и затеял грандиозное строительство по европейским стандартам. Импортные рабочие снесли простенки, заложили лишние двери на лестничной площадке и приступили к внутренней отделке помещений. Любаша одиннадцать раз правила проект перепланировки французского архитектора, довела его до нервного тика, но своего добилась: ее новые апартаменты будут выглядеть точной копией храма Афины Паллады в Греции. Мрамор для колонн завозят с итальянских каменоломен.

Баба Вера на общественных началах исполняла обязанности сторожа и прораба.

Она приглядывала за рабочими и давала им ценные указания. Особо усердных строителей она поощряла выдачей пирожков с капустой домашнего приготовления.

Строительство продвигалось ударными темпами. Повествование в ее письмах изобиловало морскими терминами и солеными матросскими шутками. Видимо, сказывалось влияние Боцмана. В ответ мы слали ей наши фотографии на фоне морских волн, кипарисов и памятников архитектуры. По молчаливому уговору темы Грааля и роковых событий Ноябрьских праздников мы не касались.

В Москву мы с Ильей вернулись накануне 25 апреля. Именно на этот день было назначено торжественное бракосочетание Любаши и Скелета, ныне Виктора Ивановича. После гражданской росписи в Грибоедовском дворце и душевной службы в храме Василия Блаженного состоялся фуршет на 3850 человек на территориизагородной резиденциипокойного Куприяна. Погода благоприятствовала празднованию великого события на свежем воздухе. Весна выдалась на удивление дружной и теплой.

Свадьба была пышной. Процессия открытых карет, влекомых живыми лошадьми, доставила особо приближенных гостей от Красной площади в Нахабино по правительственной трассе. Здесь нас встретил почетный караул драгун в парадных мундирах, салют из настоящих пушек времен Крымской кампании и живые картинки из пасторальных пьес, в исполнении артистов Большого театра.

Невеста была ослепительно хороша в королевском свадебном наряде от Веры Ванг. Трехметровый шлейф ее платья, расшитый мелким речным жемчугом и стразами пришлось нести мне как свидетельнице. К концу процедуры бракосочетания я была уже на последнем издыхании, так как инкрустированная парча весила не меньше тонны.

Жених выглядел счастливым и импозантным в таксидо и царской мантии на покатых плечах, выполненной из алого утрехского бархата и подбитой горностаем. На такой… хм… своеобразной униформе настояла Любаша из соображений, известной ей одной. Свидетелем у Виктора был Илья.

Прослушав официальные здравицы, изобразив условный поцелуй в ответ на крики: "Горько!", прозвучавшие от кучки генеральской родни со стороны невесты, и махнув рукой с парадного крыльца, как с Байконура, молодые в сопровождении свидетелей скрылись от гостей в оранжерее.

Надо отдать Любаше должное: средств на ремонт зимнего сада она не пожалела. Бывшие тропические джунгли превратились в регулярный английский сад классических пропорций под раздвижным стеклянным потолком. Настоящий ручеек журчал среди живописных валунов, затянутых мхом. В прозрачной родниковой воде робко шевелили плавниками золотые рыбки. Хозяйка особняка подметала роскошным нарядом дорожки из кораллового песка и тоном экскурсовода предлагала нам посмотреть налево и направо и полюбоваться идеально подстриженными лужайками и фигурными клумбами из каскадов розовых кустов. Мы с Ильей охали и ахали, не находя слов от восторга и изумления.

Виктор светился самоваром и гордо поглядывал на свои владения.

На зеленой поляне нас ждал шемаханский шатер с пологом из белого атласа. Мы расположились на персидских коврах и подушках ручной вышивки вокруг низенького стола. Два официанта, загримированные янычарами, по пояс голые, в чалмах и шароварах, уставили богатую скатерть яствами, о существовании которых я и не подозревала. Скелет со вздохом облегчения и словами: "Тяжела ты, шапка Мономаха", отстегнул горностаевую мантию и сдернул черную бабочку с шеи. Любаша сбросила туфельки, грациозно избавилась от митенок – перчаток без пальцев, выполненных из брюссельских кружев, и осторожно открепила фату от бриллиантовой диадемы.

Свидетель предложил первый тост: "За здоровье молодых", и супруги честно отработали поцелуй на призыв: "Горько!". Любаша разомлела и томно обмахивалась шелковым платочком. Мужчины сняли пиджаки, а я избавилась от туфель на шпильках, с грехом пополам пристроила свои ноги, затянутые в мини-юбку нескромного платья от Версаче, и веселье приняло неофициальный характер.