— Вот! — левая наконец вышла с охапкой травы к собеседникам. Охапку она бросила в небольшой стог уже скошенного «льна» а собеседники сделали вид, что не заметили того, что в охапке этой присутствует не только «лён» но и вообще, что попало. Левая уселась на своё привычное место рядом со вкопанной в землю деревянной «вилкой» и не прекращая подготовку к процессу прядения спросила, — так что, говоришь, распределяющая принялась свои формулы вспоминать?

— Я этого не говорила! — тут же возмутилась Улыбка.

— Да знаем, знаем, — подтвердила своё согласие «играть по правилам» левая. Правила были простые, Улыбка «никому ничего не говорит» а остальные «совершенно ничего не понимают из того, что им «не говорят», — так зачем ей формулы то понадобились?

— Да не нужны ей формулы! Она так шифруется. Знает же, что её записи обязательно кто-нибудь увидит, вот и делает вид, что формулы вспоминает а на самом деле, писать учится! — уже не ломаясь прокомментировала Улыбка.

— Так может по этому её голод прихватил? — предположил рукастый.

— Ммм … может быть. Я спрошу у указующего … так, что бы распределяющая не услышала … если получится.

— А с неспящей что? — спросила левая, — её вроде опять скоро «лечить» надо будет.

— А! Уже не надо. Белая с гладкой вчера соревнования устроили … по стрельбе. До вечера стреляли! Кучу стрел переломали. Вот неспящую и пристроили дальше стрелы делать. Но она не долго их делала. Пару дюжин всего сделала и всё, в спячку! Белая говорила, что плохие у неё стрелы. Летают они «неправильно». А сама делать их не хотела, говорит, ей гладкую догнать надо, что бы та не победила. Хотели ещё меня с ищущей к делу привлечь но ищущая к однобокой «пошла», говорит, интересно ей стало, что же такое в этой работе, что однобокая с работой ни с кем делится не хочет.

— А ты что? — побудила к продолжению рассказа левая.

— А что я? Я бы и попробовала, если бы они тетиву не рвали. Три штуки порвали пока соревновались! Пришлось делать. Ещё и стрелы искала, которые они найти не могли. Так что, стрелы я не делала. Без меня обошлись.

— Ну и кто победил?

— Ммм … трудно сказать. Вроде как гладкая но она раньше в голод и спячку свалилась. Белая то ещё потом стреляла и говорила, что догнала гладкую но, мне кажется, она мухлевала. Слишком часто она вдруг попадать начала. Даже сломанными стрелами попадать умудрялась. Я хотела, что бы белая победила но гладкая вчера была сильнее. Ей ещё и … эта штука на голове мешала. Её ветром болтало всё время а белая на это говорила, что ей солнце в глаза светит. Так что … не понятно.

— А ищущая? Выяснила чего? — перевела разговор на новые рельсы левая.

— А! Ищущая не поняла ничего, говорит, странное занятие, не понятно, что нашла в нём однобокая. Поймала трёх водяных … или четырёх и ещё вот это, — у Улыбки не хватило размаха рук, что бы продемонстрировать выловленный из озера предмет «в полный рост». Сама Улыбка может идентифицировать демонстрируемый предмет как «странная обувь» но люди, в смысле человеки, могли бы сказать, что это женский демисезонный сапог из кожзама на среднем каблуке, весьма потёртый и рваный, в некоторых местах, и со шнуровкой сбоку вместо «молнии». Ну как шнуровкой? Дырочки остались. Рваные.

— Ну-ка дай, — рукастый тянет руку, что бы забрать предмет. Его длины рук нормально хватает, что бы можно было обозреть предмет во всю длину. Материал голенища заставил рукастого поморщиться а вот подошва его заинтересовала. Особенно каблук. Настолько заинтересовала, что он перевернул сапог подошвой вверх и … вылил на себя воду, которая в этом сапоге находилась. Улыбка не смогла скрыть своего действия, которое рукастый квалифицировал как «мерзкое хихиканье», по которому и догадался, что этот «подарок» ему оставили намеренно. «Ну и ладно, я им тоже чего-нибудь подарю», — подумал рукастый а вслух сказал: — материал — мусор но идея … идея шикарная! Во-первых, высота! Почти до колена. Никогда не думал, что такое может кому-нибудь понадобиться. Во-вторых, шнуровка. Сбоку. При такой высоте обуви, это должно быть удобно. Ну и в-третьих, вот эта штука … под пяткой, — постучал костяшками пальцев по каблуку, — такой штукой можно наступать на что угодно, никогда не поранишься и обувь не порежешь. Как-то так! Только она, почему-то, не съёмная … не понятно … зачем такая защита, если её нельзя поменять?

— Так и что передать однобокой? — сквозь смех спросила Улыбка.

— Передай ей, — рукастый отрезает верх сапога от подошвы и заглядывает внутрь, — спасибо, а ещё передай ей, — рукастый прячет подошву в инвентарь и, с помощью ножа, выковыривает что-то из внутренностей оставшейся части. Этим чем-то оказывается прямоугольная блесна с небольшим тройником. Он осматривает полученный трофей, пробует пальцем остриё и передаёт Улыбке, — вот это. Мне кажется, этим тоже можно ловить. «Больше не надо ничего придумывать», — думает рукастый, — «месть за шутку теперь можно считать свершившейся. Хотелось бы посмотреть на лицо однобокой, когда Улыбка передаст ей ответный подарок».

«Ловко он вывернул», — подумала Улыбка, — «теперь уже и не знаешь, кто над кем подшучивает. А впрочем, сейчас выясним. У меня для рукастого ещё один подарок есть. Однобокая в водяном нашла. Мы с ней подумали, что эта штука для выковыривания грязи из-под ногтей. Как тебе такой намёк, рукастый?»

— Тебе однобокая ещё вот это просила передать, — протягивает рукастому кривую блестящую железку с острым краем. Рукастый выбрасывает остатки сапога в озеро и недоверчиво берёт небольшой предмет из рук Улыбки подозревая очередной подвох. Ну не умеет Улыбка эмоции скрывать, что тут поделаешь? Крутит кривулину в руках, осматривая её со всех сторон и неожиданно расплывается в довольной улыбке, которая, по яркости, может соперничать с самой эталонной гримасой самой Улыбки. «Что взять с этих баб?» — думает рукастый, — «взяли и подарили фигурную стамеску без ручки и думают, что это смешно. А на сколько она острая? А вот сейчас и проверим». В руках у рукастого появляется недоделанная деревянная ложка и, с помощью нового инструмента, она очень быстро становится доделанной. Лицо рукастого просто сияет. Ну а как? Снаружи то выстругать легко а вот выбрать рабочий объём ложки просто нечем. Ножом пробовал но … сами понимаете, только махров понаделал. А теперь раз и готово. Даже без ручки можно работать.

— А вот за это передай ей большое спасибо и в придачу, вот это, — рукастый передаёт Улыбке свежеизготовленную ложку, — если надо будет ещё, пусть обращается. «Интересные у них шутки», — думает Улыбка, — «даже не понятно, кто над кем смеётся. Хотя, мне то какая разница? Я то буду смеяться над обоими. Надо ещё самой что-нибудь придумать … посмешнее. Интересно, получится?».

— Так и что ищущая теперь делает? — возобновила разговор левая, которая так ничего и не поняла из недавнего обмена «любезностями». Ни причин смеха Улыбки, ни резких перемен в настроении рукастого. Поняла только, что у рукастого теперь появился новый инструмент, которым можно что-то делать с деревяшками, что совершенно её не радовало. Теперь выходило, что партнёр будет ещё больше времени занят вознёй со всякими дровами и ещё меньше будет уделять времени основной работе.

— А! — как обычно начала Улыбка, когда её наталкивают на мысль рассказать то, что она забыла сразу сообщить, — ищущая говорит, что сушёные водяные, это хорошо, потому, что они занимают меньше места. Только она не понимает, зачем сушить их головы, если всё равно потом их выбрасывать? Теперь она сразу отрезает головы у свежих водяных, пока они не высохли и складывает их к себе. Не знаю, зачем. Говорит, не может быть, что бы они вообще нигде не пригодились. Ещё пытается безголовых водяных вдоль разрезать прямо по костям. Говорит, так костей можно выбросить сразу немного да и чем тоньше водяной, тем быстрее он сохнет. Да и протыкать такое легче, что бы на верёвочку вешать. Ещё хотела кости собирать, что бы к головам их складывать но они слишком мелкие. Смысла нет собирать крупинки, если пока не знаешь, что с головами делать. Да! К головам там ещё хвосты прилагаются, в общую кучу. Хотела ещё внутренности добавить туда-же но потом отказалась. Говорит, проще сразу грязи со дна озера зачерпнуть, то-же самое получится. Она ещё систему просушки хотела модернизировать, что-то там укрепить, вторую верёвочку натянуть, тоже ведь делать пришлось! Так что, я оттуда убежала, пока меня не заставили ещё восемь верёвочек делать а то у ищущей, как-то, слишком много идей сразу появилось с тех пор, как она перестала видеть только землю и траву.