Лёгкие: правый бронх, верхняя доля, горизонтальная борозда, средняя доля, косая борозда, нижняя доля… — и это не считая гортани и трахеи. Никогда Акире так тяжело не дышалось…

Органы пищеварения — Акира и подумать не мог, что так неаппетитно выглядит изнутри…

Сердце — где-то там живёт любовь. Вот только где?

Почки. И?

Печень. У-у… — а с пивом-то пора завязывать, ага.

— Вы ходячий труп. — Одеваясь, подытожила исследования Надежда Джоновна. — Кем вы работаете?

— Я — феникс пятой категории. — Гордо поведал Акира и уточнил: — В пожарном депо.

— А-а, тогда понятно.

Из кабинета N20 Акира вышёл, покачиваясь и побледнев. Зато с вправленным на место носом, обильно смазанным биоклеем и умащенным нанокомпрессом — мадам Смит клятвенно пообещала, что опухоль сойдёт за считанные минуты. И не обманула.

Кабинеты N21-28 феникс помнил смутно и невнятно. В двадцать девятой комнате его били молотком по колену, в тридцатой — попросили наклониться и раздвинуть ягодицы, в тридцать первой — заставили не дышать, а потом, похлопав по щекам и сунув под нос нашатыря, милостиво разрешили газообмен.

Над фениксом ТАК не издевались никогда в жизни. Спитфайр жестоко наказал лейтенанта Акиру Оду.

— Понимаете, молодой человек, Вы просто не успеваете восстановить то немногое человеческое, как вы называете «любительское», что в вас есть. Вы, что называется, выжигаете из себя хомо сапиенса. Поверьте, графики феникс-суицида придуманы не зря — эти таблицы составлены великолепными специалистами, поверьте, мастерами своего дела — аналитиками от бога!

— Да-да, я понимаю… — Акира разглядывает сложный рисунок линолеума на полу кабинета. Скорее бы этот медосмотр окончился — курить хочется, спасу нет. Тяжёлый сегодня денёк выдался: столько врачей — и всего один феникс; порвали коновалы Акиру, как мифический бобик мануфактуру.

— Так что, я выписываю вам направление. — Старикашка, божий одуванчик, хитренько щурится.

— Доктор, а может не надо? Я — настоящий профессионал, доктор. Я феникс пятой — пятой!! — категории, и это ко многому обязывает. Доктор, таких, как я, очень мало — очень! — а работы много. Вот и нарушаем графики. Потому что больше некому, понимаете? Если не мы, то кто? Кто будет спасать любителей, то есть людей? Так называемые «пожарные» пылающий небоскрёб потушить не смогут, и нефтехранилище — тоже. А у нас, у фениксов, всё просто — серебро и воскрешение на третьи сутки. Да, доктор, вот такая специфика работы: феникс, просто феникс. Прирождённый профи. А диагноз… Диагноз — это ерунда, доктор, вы же сами понимаете — ерунда.

Ерунда!!

Да, доктор?..

Старикашка ковыряет волосатое ухо-стетоскоп длинным обоюдоострым ногтём-ланцетом:

— Молодой человек, у вас есть родственники?

Акира молчит: моя твоя не понимай.

— Значит, есть. Наверняка, отношения испорчены. Это главный, определяющий симптом трудоголизма.

И Акира опять молчит: «я ничего не скажу без своего адвоката!» — да и что тут скажешь?

— Вам архиважно помириться с семьёй, молодой человек, — подытоживает приём доктор. И добавляет: — И очень нужно отдохнуть, да-с. Если вы хотите остаться человеком.

— До свидания, доктор! Надеюсь, до нескорого!

— От бинтов и таблеток не зарекаются, молодой человек…

…Акира так и сделал: решил отдохнуть. Юрико?.. — нет, не сегодня, да и незачем грузить девочку ненужными ей проблемами. Для этого есть друзья.

Акира набрал номер Пузыря, но — жаль! обидно! — Дзиро вне зоны покрытия «Вавилон комьюникэйшнс». А вот Джамал ответил сразу и по существу:

— По пиву?

— Ага.

— Вот и чудненько. Разговор есть.

— Серьёзный? Дело на миллион евро?

— Хуже, Акира-сан, значительно хуже.

Бесконечный час пик, многокилометровые заторы — ДВС-авто, пневмокары, рикши, трамваи. Единственное нормально функционирующее средство передвижения — дирижабли и дельтапланы: огромные очереди к стоянкам и прокатным пунктам. Неимоверное скопление патрульных вертолётов в воздухе — стаи перелётных птиц из алюминия и бронелистов: и как им удаётся не сталкиваться?! — бортовые компьютеры? системы безопасности? автопилоты? великолепная диспетчерская работа? А?! Просто невероятно: с полдевятого утра и до сих пор ни одна винтокрылая «стрекоза» не зацепила огромный рекламный плакат, поднятый на полукилометровую высоту с помощью управляемых грузовых аэростатов. Точнее, сначала в атмосферу взлетели сами аэростаты, а уж потом из прикреплённых к оболочкам баллонов распылился мгновенно твердеющий аэрозоль: из мириадов капелек — тончайшая, но невероятно прочная ткань. Дистанционно активированные молекулярные капсулы выдавили краситель, образуя на поверхности ткани логотип католической церкви и рекламный слоган «Вера, Папа, Инквизиция».

Логотип? — ну, естественно, крест и меч.

Юрико устала.

Сегодня она ОЧЕНЬ устала: взяла слишком много заказов с хэнсин-трансформациями пятой категории — да-да, изменения пола и видовой принадлежности есть высший пилотаж. Утром Юрико целых полчаса была симпатичной лайкой, обожающей собачьи консервы «Снуп Догги». Подобная работа хорошо оплачивается, просто великолепно, но… — себя-то тоже надо беречь: ноет животик, набитый синтетической говядиной, смешанной с перетёртыми в желе куриными косточками. Половину синтетики удалось сжечь в процессе следующих перестроек организма, но неделя рисовой диеты Юрико обеспечена, без вариантов.

До подвесной стоянки моноциклов идти всего ничего, но на пути Юрико толпа, обожающая молоденького пастора. Пастор трясёт специально седыми вихрами, напрягает мощные «дутые» бицепсы, улыбается сексуальными ямочками на щеках — и дамочки, собравшиеся на митинг, просто в восторге, дамочки в экстазе.

Ничего особенного, — Юрико на глаз прикидывает степень гиповоздействия. — Однако, массовая галлюцинация: уверенный расчёт — секс и неистовство. А непосредственно проповедь, смысл сказанного немного как бы за кадром — воспринимается толпой на подсознательном уровне.

Молоденький пастор грозит карой небесной и расплатой по адским счетам. Мол, придут Господни Крочифери в зеленых и голубых беретах и разрушат до фундамента мерзостный Вавилон, рассадник греха и скверны — камня на камне, чтоб духу даже не было.