Старика...

Мозги Олега работали четко. Он вдруг почувствовал себя вершителем судеб. Только недавно он поплакался Шерстневу о натянутых отношениях с Поляковым – и проблема была решена. Правда, он попал под другое влияние, старика, пошел по рукам. А старый хрыч-москвич оказался куда опаснее Вадима.

«Рука Москвы».

Как далеко она могла дотянуться, вопрос был уже лишним.

И вот сейчас, глядя на Араба, стараясь не замечать прильнувшую к его груди дочь, Олег понял, как ему избавиться от Шерстнева. Тому он вскоре не понадобится. Но окажется совсем уж лишним, поскольку знает так много, как не знал при прежнем хозяине. А стоит только сказать Арабу, кто стоит за всей этой игрой, и Олег освободится от старика. Факт, что освободится. Зато попадет под колпак наемного убийцы. Очень радужная перспектива! Но здесь присутствовал положительный момент, который в корне менял положение дел. Олег помогал Арабу делом, ни один человек в ближайшем обозримом не мог сделать для Радзянского такого блага, тогда как старику он всего лишь рассказал о самовольстве Полякова. И за это избавился от шефа.

«Да, это выход», – лихорадочно соображал опер, поскольку мрачный облик старика, как болезненная пелена, застил глаза.

Скачков, словно опасаясь, что забудет только что пришедшие на ум мысли, заторопился. К тому же положенные две минуты истекли.

– Все, время закончилось.

Он приближался к ним не спеша, наперед зная, что его первая команда не возымеет никакого действия. Подошел вплотную, вставая так, что за ним не было видно Радзянского, и постучал по наручным часам:

– Время. – И едва слышно прошептал, посылая на Араба требовательный взгляд: – Я не знаю, как ты это сделаешь... Я буду ждать тебя до одиннадцати вечера. Запоминай адрес: улица Адмирала Нахимова, дом десять, квартира тоже десять.

Такого поворота событий Лев не ожидал. Он невольно посмотрел на Лену так, словно ждал от нее объяснений.

Она всегда думала, что этот Олег Скачков как-то не особо вписывается в компанию Руслана, и ответила Льву едва различимым кивком.

Араб запутывался все больше и больше. Незаметно для себя он выпустил руку Лены и смотрел, как оперативник уводит ее. Он мог предположить только одно – между Скачковым и Леной состоялся доверительный разговор. Предметный или нет, но ее кивок мог означать: Олегу можно доверять. К тому же глупо было бы отказываться от встречи. Практически Лев ничем не рисковал: человек Руслана назначил встречу, и он явился. Чего еще надо? Все так, значит, до разговора с Олегом ни о какой встрече с Русланом речи быть не может. Только так в случае чего он может оправдать встречу с третьим лицом.

Наверное, все могло быть проще, но Лев в считанные мгновения просчитал все ходы неординарного положения, в котором вдруг оказался.

Он махнул дочери рукой и громко, боясь, что она не услышит, выкрикнул:

– Верь мне, девочка, и все будет хорошо.

Олег назначил встречу с Радзянским в квартире Людмилы. Он перестраховался, подумав, что в любом другом месте – даже на побережье или в каком-нибудь кафе – их могут случайно заметить люди Руслана Хачирова. Олег заехал к Людмиле на работу и потребовал ключи от ее квартиры.

Она машинально полезла в сумку, но рука остановилась на полпути.

– Зачем тебе ключи?

– А просто так я не могу их взять?

– Это последняя наша ночь сделала тебя таким смелым?

– Еще чего-нибудь спроси. Даешь или нет?

– Бери. Только объясни – зачем тебе ключи от моей квартиры.

– Вот настырная! Хочу приготовить тебе сюрприз.

– И ты думаешь, что после этого я силком заставлю тебя принять ключи? Как бы не так. Наверное, все-таки это моя квартира.

Олег вздохнул. Он уже устал от короткого разговора. Подумал, что вот в таком духе они и прожили два года, пока не разошлись: он ей слово, она ему два. И оба не хотели уступать.

Он все же забрал ключи, наплетя, что вымоет пол и посуду, протрет пыль и выпустит погулять кошку. И... не спешил уходить. В голове промелькнула мысль: «А что, если Араб не примет помощь и кончит меня там же, у Людмилы?» Оснований для беспокойства было достаточно. Олег мог только предположить, что у Радзянского взрывной характер, что он на взводе, одно неверное слово, жест, и Олега не станет. Ошибкой ли это будет для Араба – вопрос второй, поскольку он мог совершить необдуманный шаг, находясь под впечатлением встречи с дочерью, видя хотя бы то, что один из сопровождающих, Леша Чистяков, обращается с пленницей показательно грубо. О подстраховке речь не шла – Людмила в этой ситуации ничем не поможет. Разве что будет знать, кому именно назначил он встречу в ее квартире. А для этого нужно хотя бы в общих чертах обрисовать ей положение дел, сказать, кто такой Араб, кто его нынешний гость, выдающий себя за московского писателя, упомянуть о пленнице (вскользь не получится), поведать о своей роли в этой истории...

«А почему, собственно, она ничем не поможет?» – Олег более чем пристально глядел на Людмилу, заинтригованную его поведением. И с его языка сорвался вопрос:

– Хочешь помочь нам?

– Нам? Себя и меня имеешь в виду, или у тебя раздвоение личности?

– Есть интересное дело. Если поможешь...

– Я согласна. Хотя бы потому, что не люблю недомолвок. Выкладывай.

Через двадцать минут Людмила поняла, что ее втягивают в очень нехорошее мероприятие. И чем больше она узнавала, тем больше убеждалась, что все это, включая и откровения Олега с просьбой предоставить на время ее квартиру, – тщательно продуманная операция. По мере того как ее вводили в курс дела и просили «посильной» помощи, ей казалось, что с ней говорит совершивший побег из психдома. С нетерпением выслушав Олега и поправляя вздыбившиеся на голове волосы, она схватила его за грудки.

– Ты думаешь, конец света наступит завтра? Пусть так. Но сегодня я еще хочу жить.

– Живи! Я тебя еще ни о чем не просил. Я даже не знаю, придет Араб или нет, а ты...

– Не перебивай меня! – Едва не сорвавшись на крик, она сунула кулаком в живот Олега. – Вы все ненормальные, у всех вас крыша просела! У всех: у престарелого злодея невидимого фронта, у непутевого отца и его обосранной дочери. И у тебя, экс-муж долбаный! И не говори, что ты меня ни о чем не просил. Все, все спланировал заранее, чтобы впутать меня в эту похабную историю. А я-то, дура, все думала, откуда у тебя такой небывалый ночной темперамент. Готовил меня, да? Распластал, набил специями, пожарил, перевернул, снова пожарил...

Она представила себе другой разговор, с участием нового, пока незнакомого лица. Скоро она увидит арабский анфас, за которым, отвратительно шмыгая носом, будет скрываться опухшая физиономия мужа. Но его она проигнорирует, а к Арабу обратится в такой вот форме: «Ах, так это вы, ваше прискорбие?» Слово за слово, разговор накалится. Катализатором будет не хозяйка квартиры, а эти двое с невеселыми взглядами. Их взоры вообще затуманятся, когда она обратится к ним с вопросом: «Ну и чего вы пригорюнились?» Если ее втягивают в это дерьмо, нужно быть по-пролетарски откровенной.

Разглядывая Олега как после долгой и невыносимой разлуки, она пренебрежительно сказала:

– Вы мужики или нет?.. Чего вы расплакались? Вообще, что такого случилось, чтобы вот так убиваться? Хотите, я поговорю... ей-богу, язык не поворачивается... с девочкой? Когда все закончится, хотите, я с ней поговорю? Поговорю так, как вы и представить себе не сможете.

– Интересно, как ты собралась с ней говорить. – Олег пожалел о своих откровениях, дело могло приобрести неожиданный поворот не в ту сторону.

– Как? – спросила следователь. – Как девочка с девочкой. Хотя о нашей невинности можно только вспоминать. С отвращением. Я найду для нее те слова, которых вы не знаете. – Людмила выдержала паузу и веско изрекла: – Беда в том, мужики, что в вашем бабском коллективе нет настоящей бабы. Если вы не возражаете, такой бабой буду я.

Что еще говорила Людмила, Олег воспринимал с трудом, понимая, что совершил ошибку, что стоит перед женой и рожа у него вытянута, как татуировка на груди древней старухи, сделанная в ранней молодости.