А Людмила разошлась, и ее было не остановить. Она откровенно насмехалась над Радзянским, повторяя его слова, переданные Олегом, слова о любви, чтобы девушка, как в романе, ждала и надеялась.

Она снова представила себе смуглолицего Араба, представила настолько четко, что могла поклясться, что Радзянский (по словам Олега, замкнутый и нелюдимый человек) поблагодарил ее глазами. Что-что, а такая мимика не устраивала ее – ни в мыслях, ни в действительности, – словно Араб действовал исподтишка. Что поделаешь, рассудила она, видно, жизнь разведчика нелегка. Вот говорят, вертолеты – это души погибших танков. А разведчики – души... Людмила так и не нашла подходящего определения, ей хотелось, чтобы это было что-то неподъемное и металлическое, как комбайн или трактор, исходящее конденсатом. «Вот, нашла хоть что-то, слава богу! Слезы разведчиков – это тракторный конденсат».

– Я с тобой, – Людмила решительно собрала со стола бумаги и распихала их по ящикам. – Я скажу этому Арабу, что именно им движет. Месть. Если бы не месть, он бы не лил слез на плече дочери, не признавался ей в любви. Тьфу, ети их мать!.. Посетовал бы на судьбу-злодейку – и хорэ.

– Ты никак обалдела от своего выступления! Вообще думаешь, что говоришь?

– Я-то говорю нормальные вещи, поскольку смотрю со стороны. А ты?

– Что я?

– Моя твоя не понимает? Сам-то ты что говоришь? Во-первых, в моей квартире ты собираешься...

– Слушай, мы так не договаривались, – перебил Олег.

– Мы вообще ни о чем не договаривались, – парировала Людмила.

Олег демонстративно встал у нее на пути:

– Ты никуда не пойдешь. В первую очередь меня волнует собственная безопасность. Не хватало только, чтобы я начал чесаться из-за тебя. Клянусь, я жалею, что затеял этот разговор.

– И все мне выболтал. Ха-ха. И еще раз ха. Что еще раз подтверждает, что ваша компания сплошь из баб. Берете меня директрисой?

– Мне не до шуток, Люда. И вообще, я не знаю, придет Араб или нет. Может, сейчас он взлетел на воздух, а приземлится только в Москве.

– Ладно. – Грязнова так же демонстративно пожала плечами и протянула руку: – Тогда отдай ключи.

«Вот ненормальная!»

Олегу стоило больших трудов отговорить Людмилу. Он нервно прохаживался по кабинету и жестикулировал, отчего время от времени под расстегнутым пиджаком обнажался край наплечной кобуры.

– Ладно, – еще раз повторила следователь. – Ради мужика с пистолетом я готова на все.

Уходя, Олег еще раз попросил:

– Если меня не будет до восьми, езжай ко мне.

– К старому разбойнику? Одна? Ну нет, лучше я подожду здесь.

Она проводила Олега взглядом, не подозревая, что не только пойдет к Олегу, но снова останется у него на ночь.

До вылета самолета оставалось около полутора часов. Принимая решение, Радзянский ставил на карту все. Он чувствовал, что необходимо поступить так, а не иначе, что это дело катилось, набирая обороты, к завершающей фазе.

«Я не знаю, как ты это сделаешь...» – прозвучали в голове слова оперативника.

Действительно, трудно, очень трудно остаться в аэропорту, когда за тобой неотступно следуют четыре пары глаз. Но Руслан допустил ошибку, поскольку на борт Радзянский поднимется один. А вот встречать его будет все тот же Николай Корзухин.

«Успею или нет? – думал Лев, прохаживаясь по залу аэропорта. – Должен успеть, если в числе первых пройти регистрацию. Можно и сейчас по сотовому набрать московский номер телефона, но охранники не отстают ни на шаг, услышат каждое слово весьма деликатного разговора. А вот за стойку терминала без билетов их, конечно же, не пропустят. Сколько времени останется до вылета? Час или чуть больше».

А вот и приглашение к регистрации пассажиров, вылетающих рейсом Сочи – Москва. Не мешкая, Радзянский шагнул к четвертой стойке.

Он не оглянулся на черноволосых соглядатаев, но чувствовал их взгляды спиной. Когда он в толпе пассажиров пойдет к самолету, они также будут наблюдать через зеркальные окна аэропорта, пока самолет не скроется в небе.

Пройдя контроль, Лев отошел в сторонку и набрал номер телефона. Мог бы позвонить Василию Ефимовичу, но в этом деле старик ничем не поможет, просто не успеет. Но благодаря ему, его оперативности, с которой он собрал на Иванова досье, последние строки стояли сейчас перед глазами и касались начальника личной охраны Иванова Сергея Юрьевича: «Павел Усачев руководил подразделением, обеспечивающим безопасность председателя Верховного суда Российской Федерации, как специалист привлекался к участию в антитеррористических мероприятиях. До приглашения Иванова возглавить его личную охрану командовал подразделением спецслужбы Внуковского аэропорта».

Если кто и успеет, то только он.

Мысленно Лев поблагодарил старого учителя.

Москва

Окончив разговор, Сергей Иванов в течение нескольких секунд слушал короткие гудки, призывающие положить наконец трубку и решить – последовать рекомендациям Льва Радзянского или глубоко проигнорировать их. Один он не мог разрешить неожиданно свалившуюся на него проблему – то следовало не только из собственной логики, которая могла стать плохим советчиком, но так же недвусмысленно вытекала из туманных высказываний Радзянского. И сейчас Сергей Юрьевич пожалел, что пошел на контакт с пронырливым ценителем искусства. Хотя до этого звонка он мог отозваться о Льве Платоновиче как об обязательном человеке, строящем взаимоотношения с клиентом на полном доверии.

«Наверное, все же кто-то стоит за ним, – размышлял Иванов. – Радзянский попросту является доверенным лицом некоего человека». Эти мысли пришли только после того, как эксперт со стопроцентной гарантией дал заключение: «Опрокинутый треугольник» Кандинского является подлинником. Убежденность шла не от величины гонорара, хотя Иванов и переплатил специалисту. А до этого времени скептицизм у него все же присутствовал.

Но подлинник оказался подлинником, Радзянский – Радзянским, что бизнесмен выяснил, пробивая Льва Платоновича по налаженным каналам. Правда, удивило, что тот является владельцем магазина «Природа». Результат экспертизы уже был на руках, и Иванов, пребывая в отличном настроении, решил при очередной встрече с Радзянским прикупить у него «рыбных» акций.

Теперь все может круто измениться.

Иванов вызвал начальника личной охраны Усачева, так как тема предстоящего разговора касалась обоих.

Павел Усачев возглавил личную охрану Сергея Юрьевича в 1998 году, обладал приоритетом подбирать и привлекать к работе телохранителей из спецподразделений в свое небольшое ведомство со статусом частного детективного предприятия, именуемое «Гвардией».

Приземистый, крепко сложенный, с перебитым носом и внимательным взглядом, Усачев сел напротив шефа. Как обычно, он был одет в строгую темную пару, светлую рубашку и галстук.

– Можешь курить, – разрешил Иванов.

– Нет, спасибо, – отказался охранник.

Они находились в большом кабинете, где пластику не было места. На окнах отсутствовали привычные для офисов жалюзи, их заменяли плотные гардины. Паркетный пол, тяжелые дубовые двери, старинный секретер, стол с изящными резными ножками. Даже компьютерное оборудование фирмы «Хьюлет Паккард» носило оттенок мореного дуба. Может, некстати, не вписываясь в общую атмосферу, в углу кабинета пристроилась бамбуковая вешалка.

– Только что у меня состоялся странный телефонный разговор, – опуская тяжелое тело в кресло, начал хозяин. – Звонил Радзянский.

«Да, я помню такого человека», – многозначительно кивнул Усачев. На этого человека он делал запрос, носящий обычный бытовой характер, в ходе которого были установлены адрес и место работы Радзянского. То, что он, со слов Иванова, работал вице-консулом, проверить было невозможно. Да и не требовалось. Опять же со слов Иванова, «гнал пургу», уходя от ответа и называя громкую должность. На своем веку Сергей Юрьевич встречал не один десяток сынов лейтенанта Шмидта. Кто-то, как и положено, оказывался мошенником, кто-то «с тяжким звероподобным рвением» действительно оказывал неоценимые услуги, предпочитая мистифицировать и дальше. Так что в дипломатическом статусе Радзянского ничего особенного не было.