Двадцать пятого вечером все работы по наладке торжественно завершились. Под конец организованного Радным по этому поводу фуршета с диким радостным воплем «Мамулик!!!» в цех ворвался привезенный Генкой с вокзала Лешка, и Радный тут же, даже не дав Ире ознакомить сына с плодами своей деятельности, отвез их в пансионат.

Дни напролет Ира с Лешкой проводили в лесу на лыжах, а после ужина отвисали на дискотеке, прикалываясь над всеобщим мнением пансионатовской публики, единодушно считавшей их юной влюбленной парочкой.

Совершенно неожиданно нагрянула Новогодняя ночь. Ира, забывшая обо всем на свете, часов в девять вечера, смутно вспомнила о рекомендациях Зива с Лоренцем, но тут же отмахнулась от этой мысли, и она пронеслась мимо легким облачком. А потом сила всепоглощающего беззаботного веселья захватила ее целиком и полностью, и она растворилась в празднике, отдавшись на волю волн океана радости.

Кремлевские куранты на громадном плазменном экране начали старательно отбивали двенадцать ударов, которые тут же подхватил грохот фейерверка с улицы, куда Иру с Лешкой в сей же момент увлекала развеселая толпа. Счастливые вопли и визги едва не заглушали громыхание фейерверка. Небо то и дело расцвечивалось разноцветными снопами огней.

Ира, как в полусне, повинуясь невесть откуда взявшемуся порыву, оторвала взгляд от сверкающего неба и обернулась. Ее внимание привлекла невзрачная дверь на давно проржавевшем висячем замке. «Проход», – машинально констатировала она и, не задумываясь, направилась к нему. Так же машинально констатировала она, что принадлежит он Зиву и Лоренцу, так как в его глубине увидела цокали своего и поющего дома, но эти направления не интересовали ее. Не отдавая себе отчета, она ощутила непреодолимое желание попасть в чем-то отдаленно знакомую комнату и вошла в нее.

Громыхание фейерверка и вопли с визгами развеселой толпы моментально стихли. Комната оказалась зальчиком пивного бара в безвестной немецкой деревушке, где она в компании Генки, Радного и «главных коней» побывала после окончания мебельной выставки. Всего пара семей готовилась встретить еще не наступивший здесь Новый Год, занимая два удаленных друг от друга столика. Хозяйка заведения узнала Иру. Она почти силой усадила ее, показывающую, что у нее с собой только российские деньги, за стол, а через мгновение перед ней уже красовалась кружка темного пива и несколько тарелок с разнообразной едой, полагающейся к этому напитку.

Ира еще раз попыталась воспротивиться незаслуженному проявлению радушия в отношении себя, показывая свою относительную неплатежеспособность, но хозяйка, демонстративно взяв из ее рук деньги, сунула их Ире обратно в карман, при этом что-то настойчиво повторяя. Разыгравшаяся сцена привлекла внимание других посетителей, среди которых оказался пожилой дядечка немного знавший по-русски.

- Нежданни гост для ней корочий примет! – объяснил он Ире. – Ви толджен ест, пит, чтоб все бил корочо в этот дом.

Ира поблагодарила, послушно села за стол и, как в полусне, принялась потихоньку поглощать тягучее почти черное пиво и всякие вкусности.

Дверь, через которую она немногим ранее вошла, открылась. На пороге стоял Радный. Он удивленно посмотрел на Иру, но его удивление выглядело несколько странно: не из цикла «не может быть!», а типа «ну надо же, как я и предполагал!». «Показалось», – попыталась убедить себя Ира.

- С Новым Годом, Ирина! – приветливо улыбнувшись, сказал Радный и сел напротив нее.

- С Новым Годом! – ответила она.

Хозяйка, радостно всплеснув руками, без промедления поставила перед ним весь ассортимент уже стоявший перед Ирой.

- Как отдыхается? – поинтересовался Радный.

- Здорово!

- Чем занимаетесь?

- Целыми днями на лыжах ходим.

- Ну вот! А то «Не умею! Не могу! Только в страшных снах снится!».

- Видимо, на сей раз мне с учителем повезло, – улыбнулась Ира.

- Я старался, – улыбнулся в ответ Радный.

- Странно…

- Что?

- Вы не спрашиваете, каким образом я здесь очутилась.

- А Вам очень хочется ответить?

- Нет.

- Потому и не спрашиваю.

- А может быть, просто знаете?

- Может быть…

В этот момент Новый Год, видимо, наступил и в Германии, потому что столики, занятые компаниями немцев, охватило оживление.

- С Новым Годом, Ира! – Радный поднял свою кружку с пивом.

- С Новым Годом! – сказала Ира и подняла свою.

Они чокнулись и отпили по нескольку глотков.

- Знаете, Ира, – Радный внимательно смотрел на нее, – по-моему, Рауль крайне неравнодушен к Вам.

- Я заметила.

- Он Вам не нравится?

- Отчего же? Очень даже нравится.

- Вы всегда подчеркнуто холодны с ним.

- Разве?

- В сфере совместной работы отнюдь, но… – Радный многозначительно улыбнулся. – В общем, не похоже, чтобы Вы отвечали взаимностью на его весьма пылкие чувства к Вам.

- Стас, если я начну отвечать взаимностью всем мужчинам с пылкими чувствами, которые мне нравятся, боюсь, что ни на что другое времени у меня не останется.

- Вы так любвеобильны?

- Нет. По-настоящему я люблю только себя.

- Не похоже.

- Почему?

- Человек, который любит себя, не отказывает себе в удовольствии.

- Любить – не значит баловать. Балуют как раз таки от недостатка любви, пытаясь таким способом этот недостаток компенсировать. А когда любят по-настоящему, дают лишь то, что действительно необходимо.

- А Вы не допускаете мысли, что близится момент, когда Раулю предстоит стать тем, что Вам действительно необходимо?

- Вы так думаете?

- Да. А вот Вам думать не советую. Просто поймайте этот момент и возьмите то, что Вам хочется.

- Неужели то, чего мне хочется, так бросается в глаза, несмотря на подчеркнутую холодность?

- Нет, Ира. Совершенно не бросается. Я просто знаю. Потому что иначе быть не может.

Радный встал, рассчитался, проигнорировав протесты хозяйки, и, не прощаясь, вышел, оставив Иру в состоянии глубокого замешательства.

Когда она вернулась в пансионат, шум праздника уже стих. Лешка спокойно спал в своей комнате. Ира последовала его примеру.

Наутро лавина всевозможных мыслей и домыслов попыталась напрочь снести ей рассудок. Ира даже уже было направилась к проходу, рассчитывая на поддержку Зива и Лоренца, но тут проснулся Лешка и потащил мать обедать, посмеиваясь над ее полувменяемым состоянием и приписывая его происхождение вольностям Новогодней ночи. Ира, естественно, не стала его разубеждать и объяснять, что весь алкоголь в ее кровь попал исключительно из недопитой пинты почти безалкогольного пива.

Обед, прогулка на лыжах, ужин и дискотека, а самое главное, постоянное общество сына – вернули Иру в благостное состояние. Она совершенно забыла о своем Новогоднем приключении, как, приехав сюда, забыла обо всем на свете, и пребывала в благословенной неге забытья все оставшееся время дарованного ей отдыха.

Восьмого января после завтрака Радный с Генкой забрали Иру с сыном из пансионата. Вечерним поездом Лешка вместе с Радным ехал в Москву, чтоб оттуда улететь в Нью-Йорк.

- Ну вот! Как с маленьким! – скорчил притворную обиду Лешка. – Небось, до самого самолета провожать будете!

- А как же! – сурово произнес Радный. – Идея вытащить Вас, Алексей, сюда, принадлежит мне. Так что, пока Вы не окажитесь на борту нужного авиалайнера, я несу за Вас полную ответственность.

Время, оставшееся до отъезда, посвятили автомобильной экскурсии по городу. Пока Радный рассказывал Лешке о достопримечательностях, сидящие сзади Генка с Ирой обсуждали план дальнейших действий.

- Мам, – обратился к Ире Лешка, краем уха поймав часть их разговора, – чует мое сердце, ты сюда жить переедешь.

- Да, Лёшик, – заметила ему Ира, – с сердечным чутьем у тебя явно туговато. Работы мне здесь осталось уже не так много, а в Сочи ждет не дождется моего неусыпного внимания дом Станислава Андреевича, и книга Евгения Вениаминовича.