Екатерина Раевская

П.И. Пестель

Тем временем в 1823 году Орлов получил приказ об отстранении его от командования дивизией и назначении «состоять при армии», что было практически равносильно концу военной карьеры. Вызвано это было его чрезмерной популярностью среди солдат дивизии, которую даже называли Орловщиной. Больше двух лет Орлов живет в постоянном смятении, переезжая с места на место. Наконец в сентябре 1825 года он оказывается в Москве, где его застает известие о выступлении на Сенатской площади.

Арестовали Орлова 21 декабря. Он был первым арестованным в Москве декабристом, хотя формально ни в каком тайном обществе не состоял. Доставленный в Петербург, он был допрошен Николаем I и заключен в Петропавловскую крепость. Улики против него были очень велики, и ему грозили как минимум каторжные работы. Однако Алексей Орлов, любимец императора, умолил Николая пощадить брата. В результате Михаил, просидев полгода в крепости, был сослан в свое имение Милятино. Въезд в Петербург и Москву ему запретили. Такой мягкий приговор вызвал толки в обществе. Сам Орлов, зная, что его товарищи томятся в сибирской ссылке, до последних дней мучился мыслью о своем относительно легком и быстром освобождении.

В просьбе пойти служить рядовым ему было отказано, но Николай I, опять же по ходатайству Алексея Орлова, разрешил его опальному брату поселиться в Москве под полицейским надзором. В Москву Михаил Федорович переехал в 1831 году. Сменив несколько квартир, он 10 октября 1833 года обосновался на Малой Дмитровке в доме Шубина. Здесь Орлов прожил почти год, до 7 сентября 1834-го. С того времени частично сохранились парадная лестница, лепные украшения и детали колонн, а также, возможно, большое зеркало. В этом доме М. Ф. Орлов закончил работу над давно задуманной книгой «О государственном кредите». После долгих хлопот о ее издании книга вышла, но без указания имени автора и под другим названием.

Фрагмент декора

Не находя себе занятия, Орлов увлекся созданием «художественного класса» для обучения способных детей рисованию. В организации класса принимали участие несколько его единомышленников, жертвуя в год по 250 рублей ассигнациями. Официально утвержденный 1 июля 1833 года Московский художественный класс, в котором преподавали известные художники, несколько раз был на грани закрытия из-за финансовых трудностей. Орлов своими деньгами спасал его от гибели. Михаил Федорович участвует в работе Московского скакового общества, становится членом совета Общества испытателей природы при университете.

Дом Орлова на Малой Дмитровке был местом притяжения московской передовой интеллигенции. Здесь часто бывали Погодин, Чаадаев, Грановский, Тургенев, Герцен. Сам Орлов также часто навещал друзей. Однако он постоянно чувствовал за собой полицейский надзор, и это угнетало его.

Вынужденное отступление от активной работы подкосило Михаила Федоровича. В 1841 году Орлов серьезно заболел и угасал буквально на глазах. Он скончался 19 марта 1842 года. Его кабинет немедленно был опечатан, а все бумаги отправлены в Третье отделение. Герцен, узнав о смерти Орлова, писал: «Горе и пуще бездейственная косность подъедает геркулесовские силы, он верно прожил бы еще лет 25 при других обстоятельствах»[17].

Сегодня дом № 12 по Малой Дмитровке восстановлен, в нем размещаются какие-то фирмы и дежурит охрана, так что пройти туда непросто. Фасад по улице приведен в порядок, но флигель на углу Успенского переулка надстроен мезонином, и это исказило его первоначальный вид. Во дворе появились какие-то постройки, но в целом этот типичный для Москвы дом уцелел и по-прежнему органично вписывается в застройку Малой Дмитровки.

Этот небольшой деревянный домик под номером 5 в Малом Власьевском неизменно притягивает к себе многочисленных экскурсантов, которые бродят по арбатским переулкам. Дом очаровательный. Его фасад выходит на красную линию переулка пятью окнами первого этажа со ставнями. Окна красиво нарисованы, ставни украшены филенками, а под крайними окнами – настоящие клинчатые перемычки с маскаронами львов. Три центральных окна размещены на ризалите, который слегка выступает вперед и переходит наверху в мезонин. Деревянный сруб, из которого сделан дом, обшит досками. Гладкая горизонтальная обшивка объединяет в одну плоскость стены ризалита и мезонина. На углах мезонина выполнена несколько наивная рустовка. Наличники окон мезонина более скромные, чем на окнах нижнего этажа. Если центральная часть дома просто обшита досками, то обшивка боковых частей имитирует рустовку. Боковые части фасада венчает карниз, плоскость стены мезонина не отделена карнизом от тимпана фронтона, и это придает фасаду цельность.

Самая примечательная черта фасада этого небольшого дома – его декоративное убранство. Клинчатые перемычки боковых окон, которые уже упоминались, исключительно красивы, и это легко объяснимо. Украшающие их львиные маскароны выполнены знаменитым скульптором Гавриилом Замараевым для восстановленного после пожара здания Московского университета. Вероятно, хозяин дома купил их на рынке, где продавались гипсовые декоративные украшения для строящихся по образцовым проектам московских домов. Там же, наверное, куплен и наборный гипсовый фриз, который в виде декоративной вставки украшает фасад. Возможно, его автор также Замараев. Эта белоснежная декоративная вставка, как и украшение над крайними окнами, прекрасно контрастирует с темной деревянной обшивкой фасада. В интерьере дома имеется скромная анфилада из трех комнат, где сохранился старый паркет, а также две печи. Частично сохранилась и восстановлена лестница, ведущая в мезонин.

Главный фасад

Храм св. Власия

Несколько слов об истории дома и месте, где он стоит. Во-первых, откуда возникло название переулка? Он, как и соседний Большой Власьевский, получил имя в XVIII веке по церкви священномученика Власия, покровителя домашних животных. Не случайно здесь располагалась Конюшенная слобода, которая, кстати, соседствовала со Стадной слободой. Адреса звучали так: «дом такого-то, что в Старой Конюшенной». Жили в слободе дворцовые конюхи и пастухи. Еще во второй половине XIX века многие хозяева тут держали коров, а пастух каждое утро гнал стадо пастись на Девичье поле.

В дворянское предместье этот район стал превращаться в XVIII веке. На территории бывших слобод появились дома родовитого дворянства, но во время пожара 1812 года почти все они сгорели. После изгнания неприятеля из Москвы район стал быстро отстраиваться, главным образом домами в стиле ампир. Почувствовав декоративность и пышность этого стиля, тогдашние строители сумели придать ему особую камерность и уютность, которые не были характерны для излишне чопорных французских ампирных домов. В Петербурге же этот стиль был по-столичному величав. И лишь уголки старой барской Москвы сохранили свойственное ему изящество. Эти небольшие дома в переулках близ Арбата стали символом целого периода русского зодчества, символом московского ампира. После реформы 1861 года изменился социальный состав жителей района. В домах стали селиться представители новой интеллигенции: ученые, врачи, художники, адвокаты. Как грибы росли здесь многоэтажные доходные дома, которые разрушали стилистическую цельность застройки Старой Конюшенной слободы.