Охваченный ужасом Николас попытался опуститься ниже, но тут лапы орла пробили ледяной панцирь прямо над ним. Они сжались так близко от его головы, что мощный коготь даже задел его по носу. И потом птица взлетела вверх, готовясь к новому удару.

Меж тем течение уже тянуло Николаса за собой, да так упорно, что мальчик был не в силах ему противостоять. Внезапно его нога застряла, и он понял, что оказался на макушке вздымающейся из глубин моря, подобно горе, фигуры – его нога зацепилась за шлем. Николас начал задыхаться. Пытаясь освободить ногу, он изо всех сил ударял рукояткой ножа, пытаясь пробиться наверх. От ударов оставались следы, и Николас продолжал бить, пока лед наконец не треснул. Мальчик высунул голову из воды и начал судорожно глотать воздух.

Мороз обжег грудь Николаса, а безудержный кашель чуть не разорвал его легкие на части. Воткнув нож в лед, Николас выкарабкался из воды, повернулся на спину и, сотрясаясь от холода, взглянул на руку каменной фигуры, тянущуюся к нему из глубины. Она была больше, чем любой из домов, которые ему приходилось когда-либо видеть. Рука сжимала рукоятку меча, а обломок лезвия вздымался к небу.

Ветер нещадно хлестал Николаса по лицу, да так сильно, что мальчик не мог шелохнуться, и его мокрые, тяжелые одежды начали понемногу замерзать. Он понял, что еще немного – и он замерзнет насмерть. Тут же, словно в подтверждение, прямо из глубины бурана послышался леденящий душу вой, а затем промелькнула первая, а спустя мгновение и вторая неясная тень серого гостя с поджатым хвостом.

Волки обходили Николаса по кругу, стараясь держаться подальше. Вдруг в буране мелькнул огонь, и одинокая искра, подобно стреле, вылетела из толщи снега, невзирая на ветер. Искра – это был крикса – достигла Николаса, облетела его и застыла на уровне лица.

Крикса ущипнул Николаса, но тот лишь чуток приоткрыл глаза, а потом вновь закрыл их и опустил голову в снег. Ветер никак не унимался, и мерцающий крикса изо всех сил с трудом удерживался на месте.

С каждым мгновением волки подкрадывались все ближе и ближе, и очень скоро их большие серые фигуры стали четко различимы в снежной мгле.

Вожак стаи был настолько крупный, что даже буран был не в состоянии покачнуть его. Он пристально смотрел на свою добычу, с каждой минутой все больше скрывающуюся под снегом. Вожак медленно приближался к Николасу, остальные следовали по пятам. Волк скалился и с каждым новым кругом оказывался все ближе к лежащему на льду мальчику.

Вдруг крикса ярко вспыхнул, оставив Николаса, ринулся к вожаку и залетел тому в ухо. Гигантский волк остановился как вкопанный, потряс и покачал головой из стороны в сторону. Потом полуношник выскочил у него из уха: волк рыкнул, и совершенно неожиданно остальная стая подбежала к Николасу. Они прижались мордами к поверхности льда, окружив мальчика плотным кольцом, а более легкие забрались наверх, закрыв его от ветра.

Последним рядом с головой Николаса уселся вожак стаи. Он поднял морду к ветру, вторя своим заунывным воем бесконечной вьюге.

Сувантола была построена вокруг гигантского дуба. Ствол дерева был настолько толстым, что требовалось по меньшей мере двадцать человек, чтобы обхватить его. То тут, то там из ствола выпячивались шишковатости, и на них повсюду виднелись домики с соломенными крышами, всамделишными дымовыми трубами и прорубленными окошками. Между ними были протянуты веревочные лесенки, а на самой кроне, в развилке трех огромных веток, точно башня, возвышался домик с покатой крышей и железной трубой. Казалось, будто ствол дерева и этот многоэтажный дом с самого начала были частью друг друга или же ветки дерева выросли прямо из стен.

Дуб стоял на острове у слияния двух рек, на краю заросшей заводи. Сейчас река была во льду, да и водопад, вырывающийся сверху горы из расщелины между двумя каменными лбами, застыл, превратившись в синеватую глыбу, обросшую сосульками.

Сувантола была покрыта таким толстым слоем снега, что было сложно увидеть, где что начиналось и где заканчивалось. Она находилась в самой глуши, где бугристые толстые стволы сосен и затянутые мхом ели вздымались к самому небу. По краю Сувантолы росли дубы и рябины, мощные стволы которых напоминали застывшие на месте человеческие фигуры.

Когда Вяйнямейнен вышел из тени леса к заводи, черные вороны и кошмарные грифы, похожие на раскачивающиеся тени, держали свой зловещий базар вокруг дуба на заснеженных выступах домов и холодных дымовых трубах.

Деревья со скрипом поворачивались в сторону Вяйнямейнена, следя за его медленными шагами. Сумрак окутывал все вокруг. Вяйнямейнен вышел в раздумьях на лед – тот начал постанывать и гулко трещать под его ногами, – подошел к дубу, забрался по лестнице и вошел в дом.

Тут нужно было сбить снег с малицы и скинуть ее посреди холодной темной комнаты, столь же простой, как и все остальное кругом. Все здесь – лестница, шкафы и столы – было частью того же дерева, вокруг которого возникло и само жилище. Росший прямо посреди комнаты мох служил ковром на полу.

Уже внутри Вяйнямейнен осмотрелся, словно ожидая увидеть кого-то. Его красные от мороза руки, шея, спина и обнаженная грудь были покрыты замысловатым рисунком. От силы мысли шамана застонал и заскрипел всеми своими частями даже его домик: Вяйнямейнен вспоминал надежды и страхи, некогда переполнявшие его душу, а потом вернулся к тому моменту, когда скопившееся в походной чашке – куксе – козье молоко выдало ему предсказание.

Ему явился дух-двойник, и случилось то, что и должно было случиться. В конце концов буран принес с собой железного орла, а у этого личного охотника хозяйки ледяной горы Калматар имелась в железной голове только одна цель. В точности, как она и обещала. Вопрос лишь в том, правильным ли было решение? И так ли уж нужно было приносить мальчишку в жертву? А существовал ли иной способ?

– Что сделано, то сделано. Теперь осталось только ждать, – вздохнул Вяйнямейнен. Он кашлянул раз, другой и еще раз основательнее, затем плюнул в огонь, подняв целый вихрь искр.

Вяйнямейнен начал греметь содержимым шкафа, встроенного прямо в дупло, и на пол попадали корзины и короба из бересты. Старик пробурчал что-то, наклонился рядом с сундуком из огромного капа и вытащил чайник в форме человеческого черепа. Он приоткрыл крышку и понюхал содержимое.

Вяйнямейнен наполнил котелок водой и на мгновение замер перед полкой, заставленной банками-склянками, прежде чем выбрать одну из них. Он зачерпнул пригоршню сухих грибов и бросил их в чайник, затем повесил его над огнем и стал ждать. Вскоре из носика начал подниматься пар. Вяйнямейнен плеснул немного кипятка себе в чашку и уселся на стул, положив ноги поближе к огню. Потягивая крепкий напиток, он замер, уставившись на пламя.

Вскоре в его сознании заиграли потусторонние духи. Дом заскрипел сильнее и начал раскачиваться. Через мгновение пляшущие перед глазами Вяйнямейнена языки пламени стали все больше казаться мальчиком, лежащим без движения на земле, а позади виднелись каменная ладонь и сломанный меч. Вяйнямейнен вздрогнул, наклонился ближе и рявкнул:

– Что такое? Где железный орел?

Огненный образ растаял и исчез. Вяйнямейнен помянул нечистого, прокашлялся и вновь плюнул в пламя. Оно заплясало, словно в дымке. И тогда Вяйнямейнен выругался еще страшнее и разворошил головешки. Искры взвились, и языки пламени принялись выписывать новые образы. Когда Вяйнямейнен разглядел среди них волчью стаю, он вздрогнул.

– Нет! Я не мог ошибиться! – воскликнул он, наблюдая, как стая волков начала окружать лежащего на снегу мальчика, чтобы защитить его.

Вяйнямейнен закрыл лицо руками: его хитроумный план не удался.

Оставляя за собой клубы черного дыма, железный орел летел к ледяной горе, вздымающейся посреди снежного мрака. Тяжело взмахивая крыльями, он поднялся над горой и с шумом ринулся оттуда в огромную расщелину. В кромешной темноте он спускался все ниже и ниже, изнутри освещая стены пламенем. Орел влетел в пещеру и со скрежетом опустился на площадку прямо под ее потолком – осколки льда разлетелись по сторонам.