Барс закрыл глаза. Просто прикрыл на мгновение. И затих.

Его переложили на носилки. Небольшую кожаную флягу, которую бросил на землю инквизитор, осторожно положили рядом.

Когда жители Кустов вернулись в деревню, старик разослал мальчишек в соседние поселки. Перед этим он убедился, что посыльные накрепко запомнили то, что должны были передать остальным жителям Долины.

Провожая посыльных, старик вышел за околицу и увидел, что над лесом, ближе к горам, поднялись два дымных столба. Черных, липких на вид.

Старик вздохнул тяжело: их-то вроде минуло, а вот те, кто не сможет договориться, просто не успеют понять, что гордость или гонор сейчас не просто лишние, но даже и смертельно опасные, те расплатятся… И плата эта будет…

Кто-то закричал за спиной старика — страшно, протяжно… Старик оглянулся — от дома Молчунов бежала младшая, Ива. Бежала и кричала, размахивала руками, словно пытаясь взлететь. Из домов выбегали сельчане, кто-то бросился к дому Молчунов, кто-то — наперерез Иве.

Девушка металась между садовыми деревьями, слепо натыкалась на стволы, падала и снова вскакивала. Крик перешел в вой, люди, наконец, Иву догнали, схватили за руки, а она вырывалась, не переставая выть.

Старик как мог быстро подошел к девушке. У той на сорочке, между грудей, проступило кровавое пятно.

Ива вырывалась, потом вдруг замолчала, ее ноги подогнулись, и девушку медленно опустили на землю.

— Что там? — спросил старик. Мать Ивы наклонилась, приподняла ткань сорочки, заглянула под нее. — Что?

Мать опустилась на колени возле дочери, осторожно закрыла ей глаза. Старик было протянул руку к девушке, но мать оттолкнула его.

— Она… — глухо сказала мать… — Она подарка не отдала этим… пришлым. К ней обещал свататься Смех, когда ополчение собирали, он забежал попрощаться… Ивушка мне сказала, что гостинец ей приносил, а я, дура старая, даже и не подумала… Оберег он ей подарил, она и не смогла отдать… А он… Прожег ей грудь… Насквозь прожег…

Мать всхлипнула, а потом заголосила.

— Да будь они прокляты, эти зайды, чтоб им в огне гореть, как доченька моя горела… Чтоб они…

— Нужно было забрать у нее подарок, — сказал старик. — Что ж ты так?.. Ведь сказано же было — все отдать…

Люди стояли молча вокруг мертвой Ивы. Они даже не пытались успокоить ее мать. Просто стояли и смотрели.

А над долиной стояли черные дымные столбы.

Смерть, ударившая возле Рубежной реки, теперь пришла и в Долину.

Все-таки лучше бы Когтю помалкивать. Сколько раз уже ловил себя на том, что стоит только что-то предположить недоброе, как оно тут же и происходит. Может, это случалось потому, что не был глазлив сотник, а просто жизнь научила его готовиться к худшему? И потому, что в ней ничего хорошего никогда не происходило?

Ну кому было бы плохо, если б все обернулось не так, как ляпнул, не подумавши, Коготь? Разве плохо было бы просто поселиться в этом замке, обжиться, потом съездить в ближайший поселок, поговорить с народом: наместник ведь человек не из худших, нос перед простым народом не дерет, умеет уважительно говорить с кем угодно — хоть с егерем, хоть с конюхом.

Потолковал бы его милость с людьми, они бы передали его слова соседям, а те — дальше. Собрались бы старейшины, пригласили бы на совет его милость господина наместника Гартана из рода Ключей, он бы им все изложил, объяснил, что ничего страшного не произошло, что никто не станет лезть в жизнь общин, даже помогут, если что…

Не случилось ничего страшного…

Как же, не случилось!

Это если бы в драку местные не полезли у брода — тогда да, тогда все могло быть иначе. Даже и после побоища можно было договориться, если бы местные хотели… могли забыть свою боль.

Ведь из каждого поселка или деревеньки ушли мужчины в ополчение. И ни один еще не вернулся. И, наверное, не вернется.

Отправляясь в деревеньку, что была ближайшей к замку, Гартан взял с собой десяток егерей и десяток арбалетчиков. Коготь уговорил его послать человека вперед, чтобы тот, не приближаясь, свистнул, внимание привлек, а потом вежливо сообщил жителям, что к ним гость едет без злого умысла, с желанием поговорить и поладить. Чтобы в панику не ударились бабы, чтобы не побежали прочь из деревни прятаться.

Они и не побежали.

Мрак вернулся, сказал, что предупредил. Гартан приказал ехать медленно, шагом. Они приближались к крайним хибарам деревеньки, а из-за них навстречу наместнику медленно, словно во сне, выходили люди — женщины, дети, старики. Всего — сотня, никак не меньше. Вышли, остановились и молча ждали, пока всадники подъедут.

Первым молчание нарушил Коготь — так он уговорился с наместником. Чтобы и уважение обществу оказать, и достоинство нового правителя не уронить. А ну как поздоровается Гартан с людьми, а те не ответят? За такое нужно наказывать. А если сотника куда подальше пошлют, так на то сотники и существуют.

— Здоровы будьте, люди добрые, — сказал Коготь. — Вы меня, может, помните с прошлого года… Я торговал в этих местах…

Селяне молчали.

Коготь оглянулся на Гартана, покачал головой еле заметно.

— Я вот чего сказать вам хотел, люди добрые… — Коготь привстал в стременах. — Пришла в Долину императорская власть. Никто ей перечить не может: ни я, ни вы. Как решил император, так и будет. А решил он, что хватит Последней Долине на самом рубеже диких земель без защиты быть. Прислал он своего наместника, Гартана из Ключей, чтобы тот вас защищал, суд вершил и закон поддерживал…

Селяне молчали. Даже дети стояли без звука. Даже грудные младенцы на руках матерей затихли, словно понимая важность всего происходящего.

— Его милость не станет ваших порядков рушить. Только малую долю от вашего урожая и охотничьей добычи будет брать он для императора, чтобы войско можно было содержать и вас от набегов защищать…

— А муж мой где? — спросила немолодая женщина, стоявшая с краю. — Хозяин мой куда подевался? Раньше он меня защищал. Что вы с ним на тракте сделали?

Голос женщины сорвался в крик, спугнув несколько птиц с вершины ближайшего дерева.

— Это он твоего императора в гости позвал? Отчего же сам не пришел? В плен его взяли или убили? Пусть мне твой добрый господин скажет!

— Пусть скажет! — крикнула другая женщина с младенцем на руках. — И про моего мужа пусть скажет, чего это он молчит? Пес его брешет, а сам он и слово сказать брезгует?

— Я… — сказал Гартан. — Мне очень жаль, что так вышло…

— Слышали, люди? Жалко ему!

— Я не знаю, что произошло у брода. Когда я туда приехал, битва уже три дня как закончилась. Одно я знаю…

— И ручки у тебя чистые, и мужа моего ты не убивал! — закричала женщина из задних рядов селян. — И сына моего старшего — не убивал?

— Не убивал, — твердо сказал Гартан.

— А если бы и убил, то сказал бы?

— Сказал бы. И сказал бы, что никто не собирался убивать ваших людей. Они напали первыми. Первыми ударили по армии императора. И понесли заслуженное наказание…

— С ума сошел? — сквозь зубы прошептал Коготь. — Разума лишился, твоя милость?

— Я говорю правду! — повысил голос Гартан. — Каждый может рассчитывать на милость императора и получить ее, но никто не смеет перечить его воле…

— Так бери, — сказал невысокий сухой старик. — Все бери. Все теперь в твоей воле… только ты уж изволь своими ручками брать. Мы тебе и воды ковшик не подадим. Нет теперь у нас защитников. Новые пока не подросли… Но ты уж будь уверен, господин наместник, как подрастут, так тебе припомнят своих отцов. Может, ты уж лучше прямо сейчас всех убей, господин наместник. И меня, старого, и баб с молодками, и детей малых — пока не поздно. Пока…

— Замолчи, — прорычал Коготь.

— А и помолчу, — кивнул старик. — Чего мне? Вы тут теперь хозяева… А нам, уж простите, гости дорогие, недосуг с вами разговаривать, работы у нас много. Теперь бабам и за мужчин работать придется, чтобы зимой с голоду да от мороза не подохнуть.