В спортивной сумке, стоящей в углу, ничего особенного не было: две несвежие сорочки, спортивный костюм, домашние шлепанцы, коробка с патронами и… рубчатый комочек с колечком. Граната Ф-1.

Мне некогда было особо разглядывать все, коллега в любую минуту мог вернуться. Когда он поймет, что стрельбы по живой мишени не получилось, захочет как можно быстрее сняться с насиженного места.

Я взял с собой его паспорт, водительские права, деньги и гранату. Ничего не стоило с помощью бельевой веревки, найденной, к счастью, в ванной, устроить гостю небольшой сюрприз.

Один конец бичевки привязал к чеке, гранату прикрепил к дверной ручке, другой же конец примотал к вешалке.

Осторожно закрывая за собой дверь, я пожелал Ислаиму благополучного полета в царствие небесное.

Я снова его увидел, когда сам уже вышел из подъезда. Его белые кроссовки споро перебирали по дорожке, ведущей от киоска.

Я замер в кустах жасмина, вглядываясь в лицо парня. Он бежал легко, и я подумал, что все мы так же легко стремимся навстречу своей смерти.

После того, как он скрылся в подъезде, я начал про себя считать. И по мере того, как щелкали незримые часы, а взрыва все не было, я невольно стал психовать. Если этого залетного сейчас не убрать, то уберет меня он. Или кто-то ему подобный. А этой падали не место даже в нашей дерьмовой жизни.

Но философствовать долго не пришлось — мой сюрприз сработал: взрывной волной выбило из окна девятого этажа стекла вместе с рамами, а вместе с ними беспорядочно кувыркался карабин. Он ударился оптикой об асфальт, спружинил и затих, как бы ставя точку в недолгой жизни киллера.

Я не стал ждать приезда полиции, хотя очень хотелось самому удостовериться в том, что коллега свел свои счеты с жизнью.

Вскоре я был на Юрмальском шоссе, по которому не хочешь, да все равно нажмешь на газ, чтобы с ветерком промчаться вдоль полей.

Я остался без свежего белья, костюма и галстука, но зато с целой башкой.

Это, конечно, несколько утешало, но вместе с тем я не мог не понимать простой вещи: на меня началась самая настоящая охота. Банда Рэма, видно, отдавала себе отчет в том, что если не отделаться от меня, у них возникнут серьезные проблемы с Велтой Краузе. Понимал я и другое: отчасти спасло везение, отчасти опыт, отчасти то, что называется судьбой. Но сколько же все это может продолжаться?

Сзади догонял какой-то джип, и я невольно нащупал за ремнем пистолет. Однако он пронесся мимо, и я понял, что это был другой, не несущий мне угрозы джип.

Вечером позвонил Сухареву, но не застал дома. «На работе», — ответил женский голос.

Целый день провалялся в своей комфортабельной норе и где-то около семи часов еще раз набрал номер телефона контролера. Меня бесила его манера говорить: пока произносил одну фразу, автомат съедал два жетона. А фраза могла быть образчиком лаконичности: «Встретимся на том же месте в половине девятого. У меня сегодня футбол».

Врал этот сукин сын, не было никакого футбола. И зачем эта уловка, ума не приложу. Однако я дважды на одном и том же пятачке не засвечиваюсь: предложил приехать на центральный вокзал, в зал ожидания на втором этаже. Вечером там народу битком набито и при нужде затеряться не составит труда.

Когда я приехал. Сухарь уже сидел в одном из желтых пластмассовых кресел в том самом верхнем зале ожидания.

В дверях показалась группа из молодых да ранних, и это меня насторожило. Они прошли к задним рядам, и вскоре оттуда послышалась хамская перебранка.

Я направился к Сухареву.

— Давай, выкладывай, с чем пришел? — обратился я к нему.

Он открыл сумку и достал книгу в зеленом переплете.

— Это тебе от Заварзина… Я сам удивился, но спорить не стал, — у Сухаря дрогнула рука.

— Возможно, правильно сделал, — успокоил я контролера, скрывая удивление.

Я мог ждать от Рэма любого выкидона, но только не литературного свойства. Однако когда я прочитал название книги, мои сомнения сразу же улетучились. Это был роман Чейза «Саван для свидетелей». Я понял: Заварзин предпринимает психическую атаку.

Я постучал слегка по обложке, повертел томик и даже, хоть это и нелепо, прислушался — уж не тикает ли там часовой механизм.

— Устно он что-нибудь передавал?

— Сказал, что если ты в течение двадцати четырех часов не слиняешь из города, из тебя сделают люлякебаб… Я видел по его глазам, что это серьезно. Мой совет — сматывайся…

— Оставь совет себе. Заварзин опоздал, пока салазки загибаю им я.

— Фортуна может тебе изменить, — сумничал вдруг Сухарь и сказал это на удивление быстро.

Я достал из кармана заранее приготовленные двадцать долларов и сунул в руку контролера. Это премиальные. Парень явно нервничал и, видно, проклинал свою посредническую миссию.

— Это еще не все, — я попридержал за рукав Сухаря, когда тот поднимался с сиденья.

— Хватит, больше в эти игры я не играю, — почти агрессивно ответил он.

— Не спеши, споткнешься… Речь идет не о тебе, ты никому, кроме своего СИЗО, не нужен… Единственная просьба — узнай, когда в ближайшие дни Заварзин отправляется в самоволку.

— А это и узнавать не надо. В субботу поздно вечером его увозят, а в понедельник, в шесть утра, возвращается назад, в СИЗО. Все?

— Кто к нему чаще всего приходит на свиданку?

— Зачем кому-то к нему приходить? Для этого у него есть мобильник, а внутри хватает шестерок, которые готовы хоть зад вытирать.

— Как, на твой взгляд, Рэм — парень красивый?

Сухарь с удивленной миной стал размышлять.

— Ничего не скажешь, папа не пальцем делал… И нахален до предела, таких наглецов я за все годы службы не встречал.

— Передай, Сухарик, Заварзину буквально следующее: Стрелок, мол, хотел мира, и если этого не случилось, то не по его вине…

— Этого я говорить не стану, не мое дело.

— Хорошо, скажи короче: Стрелок даст ответ после того, как ознакомится с этим литературным произведением.

— На это согласен. Он напирал на то, что тебе эту книгу надо прочитать. Вроде в ней разгадка какой-то вашей проблемы.

Вернувшись в Майори и приняв душ, я тут же начал читать «Саван для свидетелей». Двести тридцать две страницы текста я проглотил с таким вниманием, с каким, наверное, ревнивый муж не листает записной книжки своей жены.

Сюжет прост до банальности. В бассейне убивают знаменитую и, разумеется, очень красивую актрису. Расправляются также с ее прислугой и охраной. Семь трупов — выстрелы в упор. Но так случилось, что во время налета на виллу этой актрисы пришла какая-то девица, которая и стала невольным свидетелем расправы. Банда пошла по ее следу, и один из боевиков в процессе слежки влюбился в эту девицу. Теперь уже идет охота за ними. Полиция прячет парочку в практически недоступном месте, и все же парня убивают, когда тот принимает ванну, хоть и охраняют его трое полицейских, а девицу настигают аж на одиннадцатом этаже гостиницы, где она тоже была под защитой взвода полицейских. Совершает все это бывший циркач, дохлый, как вобла, и низкорослый, как пони. Мораль сей басни такова: если свидетели опасны, их убирают, даже если придется пролезть через игольное ушко.

Я долго лежал на кровати, невольно размышляя о триллере, его странных и чем-то симпатичных персонажах. Уже поздно ночью я принял решение, которое и станет моим ответом Заварзину…

Утром поехал в Слоку и возле универмага «Лиедагс», на книжном развале, купил того же Чейза и тоже с символическим названием «Ты сам на это напрашиваешься». Это будет моим ответным презентом Заварзину. Я не стал ее читать, а лишь заехал в Дубулты, в магазин, где книгу красиво упаковали и перевязали розовой ленточкой. Хотя я знал, что это напрасный труд — в СИЗО, куда я хотел ее переправить, все равно обертку раскурочат…

…К следственному изолятору я не поехал, а припарковался в 200— 250 метрах от него.

На КПП пошел пешком и, переговорив с дежурным, отправился на сортировку посылок. За два доллара один молодой контролер пообещал отдать мой подарок Заварзину. Как я и думал, обертка с ленточкой полетела в мусорный ящик и после тщательного обследования книга отправилась по назначению.