– Ты многого от них хочешь. У них ведь и образования никакого, кроме средней школы и сельского Училища.

– Образование – дело наживное. Они вполне могли за счет общины послать учиться пару способных ребят на экономиста и сельскохозяйственного управленца. А у них вместо этого головы забиты столетней дурью: мой дед рожь растил, отец растил, и я растить буду, хоть весь мир в тартарары полетит.

– Да, ты прав. Пожалуй, они сами виноваты в своем бедственном положении.

– Я опять не прав. Плохая земля никогда не позволит им сравняться с соседями из Орлино, сколько бы они ни старались. А уж с Юсуповыми они и подавно не сравняются. Так что и Федора я понимаю.

– Но ведь так повелось... от бога.

– Мы всегда валим на бога то, что не можем объяснить сами.

– Это естественно.

– Это глупо. Мы верим в совершенного всеблагого бога, но считаем, что мир, созданный им, несправедлив. Это же невозможно! Если Господь помещает нас в неравные условия, значит, он чего-то хочет от нас, а мы упорно не хотим понять, чего.

– А разве возможно понять промысел божий?

– В отношении к себе – необходимо. Иначе ты не выполнишь задуманное им.

Я заметил впереди машину и остановил лошадь. Юля проследила за моим взглядом и воскликнула:

– Это же внедорожник с усадьбы!

– Да, – кивнул я, – наверное, меня ищут. Возможно, что-то очень срочное.

– А почему они на мобильник тебе не позвонили?

– Я его в поместье оставил. Мы же договорились, что забудем о делах. Для меня это возможно, только если выключить телефон.

– Тогда поедем скорей, вдруг что-то случилось, – засуетилась Юля.

– Поедем, – я пустил коня рысью. – Кстати, может, тебе придется ненадолго вернуться к себе.

– Почему?

– Не хочу подставлять тебя под удар. Похоже, настает время драки.

Чутьем я уже угадал, с какой вестью разыскивает меня этот несущийся по полю красный внедорожник. Я почувствовал, что тигр прыгнул.

Я припарковал машину прямо у адвокатской конторы Морозова и вошел внутрь. На втором этаже дорогу мне преградил секретарь.

– Баша светлость, Григорий Васильевич в отъезде.

Я холодно посмотрел на него, и он попятился.

– Я уполномочен звать полицию, – жалобно пискнул он.

Не вступая в дальнейшие переговоры с секретарем, я отодвинул его в сторону и вошел в кабинет Морозова. Когда адвокат увидел меня, его глаза округлились, а руки судорожно вцепились в крышку стола.

– Ваша светлость! – воскликнул он. – Вы же...

– Я пришел поговорить с вами, Морозов, – я сел в кресло для посетителей.

– Но вы лишены всех прав управления коммерческими предприятиями...

– На основании ваших показаний, Морозов.

– На основании закона об ущемлении прав трудящихся!

– Да, на основании дурацкой нормы, что любые действия предпринимателей не должны снижать уровень жизни наемных работников.

– Именно так. – Самообладание начало возвращаться к Морозову. Он ухмыльнулся, но тут же улыбка слетела с его лица. – Почему вы так на меня смотрите?

– Я хочу знать, Морозов, почему вы предали меня.

– Я выполнил свой гражданской долг.

– Несколько десятилетий вы покрывали в судах любые действия моей семьи. В частности те, которые касались данной статьи закона. Вы прекрасно знаете, что она была принята под давлением профсоюзов. Вы знаете, что под эту статью можно подогнать любую серьезную реорганизацию, любой инвестиционный проект. Но вы также знаете, что любая компания, которая хочет выжить, должна периодически проходить через реорганизации и инвестировать деньги. Вы знаете, что в империи нет ни одной компании, которая не обходит этот закон. И вам известно, что закрывать глаза на нарушение этого закона за мзду – основной бизнес профсоюзных лидеров. Не изображайте борца за социальную справедливость и права трудящихся. Вы всегда защищали интересы нашей семьи, прекрасно зная, что в конечном счете они являются и интересами всех наших наемных работников. И вы никогда не отказывались принять гонорар за то, что выступали в суде с откровенно недостоверными данными. Почему сейчас вы дали показания против нас?

– Это был мой гражданский долг, – Морозов ослабил узел галстука. Кажется, он задыхался. – Да не смотрите же на меня так!

– Я вам помогу, Морозов, – холодно сказал я. – Я знаю, как пробуждается «чувство гражданского Долга» у таких, как вы. Меня вот что интересует: почему вы предали меня?

Морозов несколько мгновений сидел неподвижно, а потом вдруг вскочил и неистово зашептал:

– Хотите знать, ваша светлость? Так я вам скажу. Я был рожден в бедной мещанской семье в Калуге и рос без отца. Моя бедная мать вывела меня в люди, но знали бы вы, чего ей это стоило! О, вам никогда этого не понять! Ваш отец, наверное, думал, что облагодетельствовал меня, дав мне, нищему студенту, персональную стипендию, а потом заставив горбатиться на него от зари до зари. Как это похоже на всех Юсуповых – бросить кость, словно собаке, посадить на цепь и считать себя этаким меценатом! Да, я добился многого, да, формально работа, которую сунул мне ваш отец, была для молодого специалиста синекурой. Но вы, вы, ваша нынешняя светлость, от рождения имели значительно больше. Вы бездельничали, бражничали и хулиганили, а я отмазывал вас и спасал от полиции. Потом, когда ваш батюшка вправил вам мозги и вы занялись делом, я защищал ваши предприятия от профсоюзов и конкурентов. Благодаря мне вы заработали миллиарды – и что я получил взамен? Гонорары, которые утонут в вашем состоянии и не всхлипнут? А все почему? Потому что ваши предки несколько веков назад сумели превратить моих в холопов, обобрали их и заставили пахать на себя, как заставил меня ваш отец. И как ваши деды обряжали в сапоги холопа, который оказал им услугу, так и теперь я ношу кафтаны с барского плеча. Ваша бывшая жена захотела отобрать у вас часть собственности – а мне-то что до этого?! Чем я вам обязан? Я отработал многократно все, все, что вы мне дали, и все равно остался вашим холопом. Я, один из лучших адвокатов России, – холоп Юсуповых! Как просто актер крепостной!

Он резко сорвал с себя галстук и так дернул за воротник рубашки, что верхняя пуговица оторвалась и отлетела в сторону. Это, по-видимому, остудило его, и он продолжил уже спокойнее: