Возвращение в настоящее заметно всколыхнуло меня и вывело из умственного ступора. Моя голова заработала гораздо быстрее — хотя нельзя сказать, что продуктивнее. Все мои вопросы так и оставались без удовлетворительных ответов. Что со мной творится — я сошла с ума и у меня галлюцинации, или всё это происходит наяву? Если верно второе, то как это происходит? Кто (или что) тому причиной? И главное — зачем?

Впрочем, по поводу последнего у меня были кое-какие соображения. История с двумя Ломбардо наконец обрела свою завершённость и удачно вписывалась в одну схему, правда, довольно безумную — однако после всего, что случилось со мной в последнее время, я уже не знала, где провести границу между безумием и здравым смыслом.

Карло Ломбардо знал своего двойника, который явился к нему несколько месяцев назад и сообщил, что его забросило из недалёкого будущего, отстоящего от нашего времени всего на три года. Ломбардо-будущий рассказал себе-нынешнему о тех разительных переменах, что должны были случиться с их родиной, Террой-Сицилией, через пару лет. Для обоих Ломбардо, которые были младшими членами одной из сицилианских Семей, то есть принадлежали к правящему классу, эти перемены не сулили ничего хорошего, поэтому они задумали изменить ход событий в благоприятную для себя сторону. Их мишенью был Конте — они ничего не знали о роли во всём этом деле адмирала Сантини и считали, что именно коммодор является главным виновником грядущей катастрофы. С этой целью тот Ломбардо, который пришёл из будущего, отправился на Нью-Джорджию, где обычно делали остановку все корабли, следующие с Терры-Сицилии на Дамогран, а другой остался здесь, чтобы подстраховать своего двойника, если тому не удастся уничтожить Конте в пути.

Их замысел, несомненно, увенчался бы успехом, если бы не моё вмешательство: сначала предупреждённый мною Василов предотвратил взрыв эсминца и избавил мир от пришельца из будущего, а потом уже я самолично «подкорректировала» память Ломбардо-нынешнего, одним метким ударом заставив его забыть и о двойнике, и обо всём том, что он от него узнал. Реальность была восстановлена с минимальным ущербом для настоящего и будущего — а я послужила орудием в руках судьбы.

Другие три случая моего вторжения в прошлое — похищение Келли Симпсон, встреча с Игорем на набережной и неудачное покушение на саму себя — пока не находили убедительного объяснения в рамках этой шаткой гипотезы. Я располагала слишком скудной информацией о них, чтобы судить наверняка, но некоторые обстоятельства свидетельствовали в пользу моей догадки. Так, например, Игорь был напрямую связан с Алёной Габровой, у которой, вполне возможно, был двойник, погибший во время катастрофы корабля Томаса Конноли. А Келли Симпсон имела отношение к адмиралу Сантини, чьё дело продолжит (вернее, должен продолжить!) коммодор Конте. Инцидент с Ньето стоял немного особняком, однако я не исключала, что при более тщательном рассмотрении обнаружится его связь с другими эпизодами — уже известными или теми, которые мне только предстоит пережить. В том, что это ещё не конец, я ничуть не сомневалась.

Ситуация мне ужасно не нравилась, всё происходящее вызывало у меня решительный протест. Я не хотела быть ничьей марионеткой, я хотела сама определять своё будущее — но у будущего, похоже, имелось на сей счёт собственное мнение, исключавшее любые «вольности» с моей стороны. И хуже всего было то, что это будущее вообще существовало — не как возможность, не как перспектива, а как уже состоявшаяся реальность, которая противилась любым попыткам изменить её. Я всю жизнь верила, что человек сам творец своей судьбы, и такая картина мирозданья, исключавшая любое проявление свободы воли, произвела меня шоковое впечатление. Я не знала, как мне теперь жить. Я не видела смысла в жизни, расписанной наперёд — день за днём, год за годом, пока в назначенный час не придёт ко мне смерть…

За полчаса поезд доставил меня до космопорта, а оттуда за десять минут я дошла до штаба базы. Конте принял меня немедленно, мы с ним обстоятельно поговорили, и к концу нашей беседы он уже нисколько не сомневался, что я не имею никакого отношения к похищению Келли. Впрочем, справедливости ради надо сказать, что он и до того был уверен в моей невиновности, поскольку даже в мыслях не позволял себе заподозрить во лжи Еву, которая обеспечивала мне алиби.

А вот начальник местного отделения Службы Безопасности, капитан Романо, не был так доверчив, однако Конте не позволил ему долго допрашивать меня из опасения, что я выдам свою тайну (он по-прежнему считал, что я работаю на высшее руководство Корпуса). Поэтому, к некоторому неудовольствию Романо, коммодор сразу отреагировал на мой намёк о массе неотложных дел и отпустил меня, поблагодарив за сотрудничество.

Обратно в город меня отвезла Ева, у которой были какие-то дела в Нью-Монреале. Дорóгой мы почти не разговаривали — я была занята своими невесёлыми мыслями, а Ева видела, что я не расположена к беседе, и в основном помалкивала, сосредоточив своё внимание на управлении флайером. Она высадила меня на крыше дома Игоря и, договорившись, что вечером мы созвонимся, полетела дальше.

Я спустилась на сорок четвёртый этаж и открыла своим ключом дверь квартиры. Снимая с себя куртку, я крикнула:

— Э-эй! Я уже дома!

Из гостиной в холл вошёл Игорь. За ним следовала невысокая русоволосая девушка лет семнадцати, лицо которой я знала по фотоснимкам из криминальной хроники и мысленным «картинкам» из воспоминаний Игоря. Правда, в жизни она выглядела куда более зрелой.

Игорь смотрел на меня угрюмо и растерянно, а девушка — с явным смущением. Едва прикоснувшись к её мыслям, я замерла как громом поражённая.

Нет, только не это! Что ты со мной делаешь, время? Зачем…

— Ну, здравствуй, Тори, — наконец произнесла девушка. — Не ожидала меня здесь увидеть?

— Всё-таки следовало на неё ещё поднажать, — сказал капитан Романо, когда дверь за Викторией закрылась. — Она явно знает больше, чем говорит.

— Каждый из нас знает больше, чем говорит, — возразил Конте. — Но её скрытность вряд ли имеет касательство к убийству адмирала и посланника. У синьорины Ковалевской есть твёрдое алиби, которое для меня звучит вполне убедительно. Лично я не представляю, как она могла напасть на мисс Симпсон, если в то же самое время находилась в обществе Евы… то есть, синьорины Монтанари. Или вы считаете, что они обе действовали в сговоре?

— Нет, коммодор, я так не считаю. Но факт остаётся фактом: по свидетельству мисс Симпсон, перед тем как потерять сознание она видела за своей спиной синьорину Ковалевскую.

— О да, видела. В зеркале и всего лишь мельком. Она вполне могла обознаться и принять за неё другую молодую женщину с такой же причёской и похожим типом лица. Разве такое объяснение не кажется вам более правдоподобным?

— Ну, пожалуй, — согласился капитан.

— Кстати, о мисс Симпсон, — продолжил наступление Конте. — Вот с ней я бы хотел побеседовать обстоятельнее. Кто-кто, а уж она-то наверняка знает об убийстве больше, чем говорит. Откуда у неё такая уверенность, что за покушением стоял именно Микеле Трапани? И между прочим, у меня создалось впечатление, что вас это совсем не удивило. По-моему, вы тоже говорите мне не всё, что знаете.

Романо пришёл в явное замешательство.

— Версию о причастности к убийству представителей Семьи Трапани, — ответил он после секундной паузы, — я с самого начала рассматривал в качестве приоритетной. Однако не решался представить её к вашему вниманию, пока не располагал убедительными доказательствами.

— А теперь располагаете?

— Мм… Многое прояснила информация, полученная от мисс Симпсон. В частности, ожидая на Эль-Парайсо попутного корабля, она выследила двух агентов Трапани, которые изображали из себя сотрудников Корпорации Маццарино. Именно по кредитной карточке одного из них был снят гостиничный номер, где мисс Симпсон очнулась после нападения в аэропорту.