— Алекса…

— Ох, помолчи, пока я еще в своем уме! — Я схватилась за голову, кажется, готовую лопнуть от метавшихся мыслей. — Знаешь, чего не понимаю? Если ты можешь позволить себе купить весь доходный дом в Питерборо, то зачем тебе нужна была бесплатная комната в развалюхе с текущей крышей?

— Она уже не течет, — напомнил Этан.

— Вот именно! — заорала, как блаженная, я, но тут же заставила себя убавить тон. — Раз тебе нечего толком сказать, то приходи, когда сумеешь дать внятное объяснение, какого дьявола ты терся в моем доме.

— Может, мне понравилась хорошенькая лавочница? — тихо спросил он.

— Слушать не желаю!!

Я проворно выскочила из секретарской, но убежать не успела — влетела в невысокого рыхлого типа, удушливо пахнущего женским благовонием. Из стакана в его руках на вечернее платье выплеснулось виски и растеклось отвратительным пятном.

— Осторожнее, милая барышня, вы разлили мой напиток, — хрюкнул он. Во время работы репортером я не раз сталкивалась с подобными мелкими сошками, мнившими себя великими дельцами, и всегда надиравшимся на чужих приемах.

— Поэтому вы смотрите в мое декольте? — огрызнулась я, но типчик претензии не услышал, а расплылся в подобострастной улыбке и даже толкнул меня бедром, чтобы подвинулась.

— Роберт, старина! Отличный прием! Прекрасный виски!

— Двадцать лет выдержки, так что приятного вечера, — буркнул он, но игру «догони разъяренную Алексу Колфилд» ему пришлось остановить. Типчик отчаянно хотел привлечь внимание «самого щедрого мецената королевства» и со знанием дела высказался:

— Как идут дела со строительством торгового Дома в Питерборо? Слышал, что никак не получается выкупить кусок земли. Лавочница встала в позу?

Откровенно сказать, в прошлую встречу с Робертом Палмером несговорчивая лавочница находилась в таких недвусмысленных позах, что у сплетника случился бы приступ аритмии от одной фантазии на тривиальную тему!

От ярости в голове смешались мысли, а перед глазами поплыло красное марево. Роберт застыл.

— Значит, строительство торгового Дома вместо «Пряной штучки»? — даже не процедила, а прошипела я.

— Разреши мне объяснить… — вымолвил он с побелевшими губами.

— Нет уж! Наслушалась! Позволите двадцать лет выдержки? — обратилась я к ошарашенному коротышке.

— Простите?

Я выхватила из толстых пальцев стакан с виски и выплеснула в физиономию Палмера. Коротышка так испугался, будто сам облил хозяина вечера, и как девица прижал к влажным губам пухлые ладони. Публика оцепенела. Угол зала, где мы скандалили, вдруг стал перекрестьем любопытствующих взглядов. Разговоры умолкли, и мой дрожащий от злости голос прозвучал до невозможности пронзительно:

— Предупреждаю, господин Палмер, не смейте приближаться к моей лавке на расстояние мили! И еще! Завтра же я подам в суд на вас, вашего поверенного и на весь торговый Дом за мошенничество. Я ясно выразилась?

— Вполне, — сухо ответил он, не пытаясь обтереть мокрое лицо.

— В таком случае встретимся в суде.

Когда я выскочила на улицу, позабыв про оставленное лакею пальто, то увидела возле пешеходной мостовой дорогой экипаж. С гордым видом спустилась по лестнице, придерживая подол. От гнева мне было так жарко, что даже холода не чувствовала! Кучер открыл дверь, помог забраться в обогретый салон, в котором меня ждала Стаффи.

— Это малое, что они могли сделать, — сухо объяснила она. — Вещи из постоялого двора пришлют завтра.

Я ничего не ответила, завернулась в колючий плед и откинулась на мягком сиденье, а едва экипаж отъехал от особняка, провалилась в глубокий сон. Мне, как назло, приснился Роберт Палмер, запрокинувший голову и смотревший на меня через дыру в полу «Пряной штучки».

Домой мы вернулись в середине ночи. Первое, что я сделала, едва успев в выстуженной спальне переодеться в домашнее платье, поменяла охранное заклятье, чтобы Роберт Палмер никогда не смог отворить двери лавки. Потом в мужской спальне с грохотом вытащила из шкафа дорожный сундук и засунула внутрь охапку шмотья из полок. Шибанула крышкой, защемив жалко высовывающиеся носки и рукава рубашек. А вещи, которые не поместились в сундук, швырнула комом в нечищеный камин. Хотела, конечно, поджечь, чтобы удовлетворить жажду мести, но побоялась ночью угореть. Ритуальное сжигание палмеровского исподнего пришлось отложить назавтра.

С раннего часа, когда на улице едва-едва просветлела утренняя хмарь, я устроила в саду показательную казнь мужским вещам, вынутым из камина. Тонкие батистовые сорочки уничтожались замечательно, горели охотно и быстро, но с шерстяным пальто случилась неприятность (как знала, что стоило его оставить в покое и отдать старьевщику). Дорогая ткань удивительной мягкости отвратительно чадила и воняла похуже сожженных грязных носков. Сад заволокло смрадным дымом, у меня потекли слезы, и запершило горло, а Стаффи выглянула из окна спальни и заверещала на всю округу:

— К нам пожарных вызовут! Скоро лавку открывать, а ты всех клиентов перепугаешь, поджигательница недоделанная!

— Не лезь, подруга! — завопила я в ответ и закашлялась. — Я мщу и выжигаю скверну из нашего дома!

Скверна определенно не желала догорать и, стоило признать, пока побеждала, нестерпимым зловонием пробуждая в голове позорные мысли сдаться, заморозить костер и спрятаться в кухне.

— Гори ж ты! — обмахивая лицо одной рукой, в другой я держала палку и шевелила наполовину съеденную огнем шерстяную тряпку, надеясь, что пламя сжалится и дожрет вставший поперек горла ком.

Вдруг среди дыма и чада моим глазам предстала странная картина. Через забор, рядом с закрытой на засов калиткой, перемахнула мужская фигура. Незваный гость ловко приземлился на ноги, отряхнул руки в кожаных перчатках, а потом сделал шаг, зацепился за что-то в опавшей листве и чуть не навернулся. Глаза слезились, пришлось потереть их рукавом, чтобы узнать утреннего визитера. Я была почти уверена, что из-за смрада угорела, и поймала галлюцинации, раз обнаружила в своем саду Роберта Палмера.

— Ты ритуал, что ли, какой-то проводишь? — скривился он, доказывая, что вполне материален.

— Пошел вон! — изумилась я невероятной наглости обманщика и ткнула почерневшей палкой в сторону улицы. — Вылезай обратно из моего сада, пока я стражей не вызвала! Сейчас с очисткой территории закончу и пойду к судебному заступнику!

— Алекса, — приближаясь, он примирительно расставил руки, — нам надо поговорить. Мы же взрослые цивилизованные люди. Позволь мне все объяснить… Проклятье! Ты сожгла мое пальто?!

Не вступая в разговоры с мошенником, я резко развернулась и, с каждым шагом прибавляя скорости, припустила к задней двери.

— Погоди! Алекса, остановись!

Я ворвалась в кухню, хлопнула дверью и закрыла замок на ключ, хотя Этан… в смысле, Роберт… кхм… Маринованный Огурец не мог проникнуть в дом. На расстоянии двух ярдов он со всего маху врезался в невидимую стену и, охнув, схватился за отбитый нос.

— Алекса, это уже перебор! — ругнулся он. — Между прочим, у нас все еще подписан договор.

— На имя старшего брата Ирвина! — завопила я. — так что убирайтесь из частных владений, господин Палмер, пока мы не вызвали стражей! В доме только две слабые женщины, и мы чувствуем исходящую от вас угрозу! У нас есть топор, между прочим!

— Что мне сделать, чтобы ты меня выслушала? — Роберт шарахнул сжатым кулаком по прозрачной стене, и воздух пошел мелкой рябью, словно потревоженная водная гладь.

— Выслушаю в суде!

— А знаешь, что, Алекса Колфилд! — вышел из себя мужчина. — В этом доме хранятся мои вещи, так что я имею право пройти внутрь!

— Желаешь свои вещи? Будут тебе вещи! — пробормотала я и, дрожа от ярости, ринулась на второй этаж. Из комнаты высунулась Стаффи и с деловитым видом уточнила:

— Хочешь, я оболью его кипятком?

— Не трать понапрасну воду и дрова, — процедила я, влетая в мужскую спальню. Откинув крышку дорожного сундука, я схватила охапку смятых вещей и, с грохотом распахнув окно, швырнула на голову Роберту.