Сегодня жители больших городов редко подают милостыню попрошайкам. В этом есть некоторый смысл: попрошайки, как правило, не те люди, которым действительно нужна помощь. «Бизнес» нищих тоже претерпевает меметическую эволюцию, как и многие другие культурные установления. Похоже, что «неэффективные» попрошайки — те, которым вам, наверное, захотелось бы помочь, — были вытеснены другими нищими, которые знают, как подойти к делу. Попрошайничество — весьма интересная тема для тех, кто изучает эволюцию мемов: как рост лесов, попрошайничество претерпевает новые витки своей эволюции, как только появляется среда, в которой нищие могут «процветать».
Говоря о нищих, умеющих «подойти к делу», я имею в виду тех, которым удалось поставить себе на службу эффективные мемы и получать большие пожертвования. Приняты специальные законы, которые воспрещают «агрессивное попрошайничество», — из этого следует, что мем-стратегия «будь агрессивен» приносит неплохие результаты. Я заметил, что эффективны и другие мемы-стратегии нищих: «просить с ребенком или животным на руках», «просить у автомобилистов на оживленных перекрестках», «носить табличку „готов работать за еду“». Я слышал одну радиопередачу, в которую был приглашен настоящий «нищий», он рассказывал о различных методах сбора подаяния. Особенно он рекомендовал два из трех перечисленных способов. При этом он заметил, что в действительности ему никогда за еду работать не приходилось. Просто эта табличка помогала ему получать деньги у водителей — особенно у женщин средних лет.
«Профессиональные» попрошайки, использующие столь эффективные мемы, не оставляют «любителям» никаких шансов: на последних никто не обращает внимания, а следовательно, не подает им милостыни. Нищенство превратилось из неприятного, но вынужденного способа получения денег в неуничтожимый культурный вирус, который изыскивает все более эффективные методы, и о них теперь можно услышать даже в средствах массовой информации.
Самые активные «работники» этого культурного установления неплохо устроились в жизни, если верить их собственным словам, при этом отсекая от источников дохода тех, кто действительно нуждается в помощи.
Силы меметической эволюции, заставляющие забыть о своих первоначальных целях и поддерживающие свое существование за счет эксплуатации системы, схожим образом «поработали» в сфере государственных дотаций, — здесь можно вспомнить не только о программах социальной помощи, но и о налоговых льготах.
Власть склонна к коррупции — в этом нет никаких сомнений. Государственные службы разрастаются и поглощают все больше денег. Политики стремятся угождать отдельным группам населения, а иногда определенным кругам бизнеса; крупные коммерческие организации осыпают неэффективных исполнительных директоров колоссальными суммами, премиями и бонусами. Нам все это известно, и многие из нас устало и нехотя соглашаются закрывать глаза на этот «стыд и срам» нашего общества. Изредка кого-то из нечистоплотных руководителей «ловят за руку», их отстраняют от постов и даже сажают за решетку на несколько месяцев. Но ведь мы привыкли, что «такова жизнь», не правда ли? Власть склонна к коррупции.
Когда-то я считал, что эта точка зрения на мир чрезвычайно пессимистична и даже цинична. Теперь я понимаю, что это естественный результат эволюции мемов. Психические вирусы эксплуатируют механизм «подчинения инструкции». Если признать, что власть основана на подчинении других людей, умении заставить их выполнять ваши приказы, то нетрудно понять, почему силы эволюции стремятся атаковать и «коррумпировать» любую точку концентрации власти.
Коррупция начинается в тот момент, когда мы создаем какую-либо бюрократическую структуру, правительство или крупную коммерческую организацию, которой доверена исключительная власть над нашей жизнью. Постепенно добрые намерения, изначально заложенные в принципы функционирования организации, подавляются, заглушаются и иногда даже сознательно подменяются рядом новых мемов. Эти мемы обладают единственным свойством, которое может оправдать их притязания на власть — они успешно распространяются.
Силы меметической эволюции невероятно велики. Вспомним неколебимое основание нашей государственности — американскую Конституцию. Этот документ, составленный умнейшими людьми своего времени, был принят в 1789 году. Создатели американской Конституции прекрасно осознавали опасность коррупции в крупном централизованном государстве. Поэтому Конституция США содержит ряд положений, призванных предотвратить возможную коррупцию управленческого аппарата.
Однако мало-помалу власть стала переходить из рук народа и штатов в руки федерального правительства, причем практически всегда этот процесс объяснялся «обоснованными причинами». Известно ли вам, что в первоначальном тексте Конституции федеральной власти было воспрещено взимать прямые налоги с граждан? Налоговое управление США — антиконституционный орган! Создатели американской Конституции четко понимали, что централизация налогообложения приводит к централизации власти и централизации коррупции. Благодаря меметике мы можем сказать, что таким образом федеральная власть все более отдаляется от возвышенных целей, ради которых она была создана, и вырабатывает в себе новые механизмы самовоспроизведения.
Соединенные Штаты так далеко ушли от концепции личной ответственности и прав отдельных штатов, что теперь люди не в силах дать ответ на простой вопрос: каково значение Десятой поправки. В этом тексте говорится, что «права штатов, не переданные федеральному правительству, неприкосновенны». Эта поправка до сих пор не отменена! Однако силой меметической эволюции мы оказались в том состоянии, когда федеральные власти без колебаний определяют действующие во всей стране нормы максимально допустимой скорости движения автомобилей, порядок получения медицинской помощи и принимают решение, за какие наркотики людей можно отправлять в тюрьму, а какие можно производить за деньги налогоплательщиков.
В тех случаях, когда правительство объявляет незаконными какие-либо виды экономической деятельности, оно создает условия для возникновения культурного вируса, известного под названием «черный рынок». Тотчас появляется субкультура, в которой действует ряд новых мемов-стратегий, например: «продажа наркотиков окупается». Эти мемы черного рынка бьют, прежде всего, по типично «мужским» «чувствительным точкам», о которых мы говорили в Главе 6: власть и окно возможности. Не удивительно, что операциями на черном рынке занимаются главным образом мужчины.
Так называемая борьба с наркоманией, аналогично давнему «сухому закону», создала нишу, в которой безграничную власть смогла получить группа людей, по определению становящихся преступниками — наркодилеры черного рынка.
Чем больше сложностей чинит правительство на пути тех, кто хочет покупать наркотики, тем выше цены на них назначают воротилы теневого бизнеса. Чем более суровые наказания предусматриваются за торговлю наркотиками, тем более наглые преступления совершают наркодилеры другого рода, чтобы получить в свои руки экономическую и социальную власть, обеспечиваемую им их рынком и торговыми операциями. В конце концов, общество уже «признало» их преступниками и им нечего терять: низкий риск, высокая прибыль. Чем «круче» меры принимает правительство, тем же потоки поставок наркотиков, а следовательно, тем большую власть и капитал могут получить в свои руки отдельные наркодилеры, потому что под сильным «нажимом» оказываются их чувствительные точки — окно возможности и власть.
Во времена «сухого закона» американцы узнали, что благие намерения правительства, пытавшегося сократить употребление алкоголя, были уравновешены расцветом преступности на черном рынке — не говоря уже о том, что любые попытки властей навязать обществу какие-либо этические нормы приводят к ограничению свободы отдельных граждан.
