Искренне Ваш,

А. Конан-Дойл

Андершоу, Хайндхэд, Хаслмир.

«Дэйли кроникл»

18 мая 1899 г.

Сэр! Заявления доктора Николла заставили меня безоговорочно поверить в то, что он действительно никогда не использовал, прямо или косвенно, свое очень влиятельное положение в прессе (или той ее части, что ведает литературной критикой) для достижения каких-то личных или коммерческих целей. Скажу больше: после его опровержения я сожалею, что позволил себе — пусть даже в самой сдержанной форме — предположить такую возможность.

Все это, однако, может послужить по крайней мере одной доброй цели: доктор Николл, несомненно, и сам осудит порочность существующей системы (при которой джентльмен, обладающий целым рядом возможностей воздействия на общественное мнение, состоит на оплачиваемой должности в издательском доме), хотя бы потому, что именно она послужила причиной для столь несправедливых с моей стороны подозрений. Могу заверить доктора Николла, что оказал ему услугу, позволив положить конец спекуляциям такого рода.

Хотел бы закончить тем, с чего начал: а именно, с утверждения о недопустимости ситуации, когда несколько статей об одной книге (некоторые из которых подписаны так, некоторые — эдак, а прочие не подписаны вообще) выражают мнение одного-единственного человека. Думаю, доктор Николл все же осуществлял такого рода давление на общественное мнение, тем более, что и сам он в основном не стал оспаривать приведенные мною факты.

Мистер Буллок утверждает, что существуют еще более порочные газетные группировки. Вполне возможно. Пусть же он назовет их, как сделал это я, и сослужит таким образом добрую службу интересам литературы.

Что же до литературного уровня моих собственных книг, то при очевидной плачевности оного, должен заметить, что именно о нем речи у нас не идет. Под молью побитой поговоркой, которую приводит доктор Николл, я подписываюсь всей душой.

Искренне Ваш,

А. Конан-Дойл

«Реформ-клуб», Пэлл-Мэлл.

«Таймс»

18 декабря 1899 г.

Сэр! Со всех сторон слышны призывы отправить к месту ведения боевых действий побольше граждан британских колоний. Но можем ли мы восполнить таким образом недостаток военных кадров, если наши собственные граждане не отправляются на фронт?

В Великобритании избыток мужчин, которые способны стрелять и ездить верхом. Предлагаю хотя бы составить для всех открытые списки, куда каждый желающий отправиться на войну мог бы внести свое имя, — имея в виду, разумеется, что предпочтение будет отдано тем, кто способен взять с собой и коня. Тысячи мужчин скачут сегодня за лисицами и палят в фазанов; конечно же, они с радостью послужили бы своей стране, предоставь им такую возможность.

Эта война наконец-то заставила нас признать простую истину: чтобы стать солдатом, достаточно иметь всего лишь храброе сердце и современную винтовку.

Искренне Ваш,

А. Конан-Дойл

Андершоу, Хайндхэд, Хаслмир.

«Таймс»

22 февраля 1900 г.

Сэр! В свете предстоящей реформы военного ведомства хотел бы обратить внимание на один его департамент, который, я убежден, должен быть полностью реорганизован или, правильнее было бы сказать, организован, поскольку никакой организованности там нет и впомине.

Я имею в виду отдел, занимающийся рассмотрением военных изобретений. Мне и прежде приходилось слышать о прохладном приеме, который встречают здесь изобретатели. Получив возможность убедиться в этом самостоятельно, я считаю своим общественным долгом поделиться своими впечатлениями.

Задача, которую я попытался решить, состоит в достижении точности (или хотя бы примерной точности) попадания при ведении так называемого «падающего» огня — стрельбе под высоким углом. Мне представляется неоспоримым тот факт, что в будущем все военные действия будут вестись войсками, защищенными в окопах или каких-либо иных укрытиях. В ходе продолжающейся войны нашим солдатам редко выпадает возможность увидеть бура. Прямой огонь в таких условиях почти бесполезен. В лучшем случае противник может приоткрыть лишь часть лица и руки. Не ведя огонь, он остается совершенно скрыт из виду. В таких условиях вести стрельбу (если, конечно, речь не идет об очень близких расстояниях) — значит попросту тратить боеприпасы. Человек в окопе или за камнем оказывается уязвим только с одной стороны — сверху. Предположим, мы обрушили на вражескую позицию настоящий град пуль: в таком случае вероятность случайного попадания возрастает — противник открыт, в то время, как при ведении прямого огня случайной пулей может быть поражена живая площадь не более, чем в несколько квадратных дюймов. Ни окопы, ни укрытия тут не помогут. В пределах ограниченной местности само существование человеческой жизни можно сделать совершенно невозможным. При таком методе обстрела поражается не отдельный солдат, а вся позиция (скажем, горный кряж или копи), занятая противником.

Поясню свою мысль примером. Допустим, противник закрепился на холме, заняв площадь в тысячу на сто ярдов. Если мы обрушим сюда 100 000 пуль, то в среднем на квадратный ярд придется по пуле. Но 100 000 пуль — сущий пустяк: это всего лишь содержимое магазинов десяти тысяч стрелков. Можно представить себе, сколь уязвимой окажется эта позиция, если нам удастся при ведении огня таким методом добиться той или иной степени точности. Однако в настоящее время не существует средства, с помощью которого можно было бы контролировать точность поражения цели. Попросите лучшего снайпера британской армии, чтобы тот заставил пулю упасть вертикально вниз на холм в пятистах ярдах, и он, беспомощно поглядев на винтовку, вынужден будет признать, что не в состоянии выполнить подобную просьбу. Наверное, он поднимет винтовку и под углом разрядит ее в воздух, но — сделает это вслепую, а потому поразит какую-то местность вдалеке от цели и не сможет скорректировать ошибку, просто потому, что не узнает, куда именно упала пуля.

Я провел эксперименты с небольшим, простым и экономичным устройством, которое, будучи прикреплено к винтовке, позволит стрелку точно определить угол подъема ствола, чтобы пуля опустилась вертикально вниз и поразила цель, находящуюся на определенном от него расстоянии. Это устройство будет легким и дешевым (стоимостью всего около шиллинга); оно займет немного места и не станет мешать обзору. При этом оружие может быть использовано для ведения как прямого, так и падающего огня, по распоряжению офицера.

Убедившись в основательности собственного предложения, я, естественно, захотел, чтобы оно тут же было рассмотрено и, в случае одобрения, использовано в войсках. Поэтому, письменно обрисовав идею, я связался с военным ведомством, и мое письмо было должным образом переправлено генеральному директору отдела артиллерии. Только что я получил его ответ:

«Военное ведомство, 16 февраля 1900 года.

Сэр! В отношении Вашего письма, касающегося устройства для перевода винтовки в режим «падающего» огня, я уполномочен Государственным секретарем военного министерства проинформировать Вас о том, что он не станет беспокоить Вас по данному вопросу.

Остаюсь, сэр, Вашим преданным слугой (подпись неразборчива). Генеральный директор отдела артиллерии».

Итак, сэр, мое изобретение, возможно, полнейший вздор, а возможно, событие исторического масштаба; в любом случае, мне не предоставили возможности ни объяснить его суть, ни продемонстрировать принцип действия. Может быть, нечто подобное уже испытывалось, и идея потерпела фиаско; если так, почему бы не проинформировать меня об этом?

Я показывал устройство солдатам действующей армии, один из которых все еще залечивал пулевое ранение ноги выстрелом из «маузера», — и все они сошлись на том, что моя идея основательна и применима на практике. И тем не менее, я не имею возможности быть выслушанным. Если каждый, кто пытается внести какое-либо усовершенствование в систему вооружения нашей страны, встречает такой же радушный прием, какой выпал на мою долю, не стоит удивляться тому, что свои самые последние изобретения мы обнаруживаем в руках наших противников задолго до того, как сами получаем возможность ими воспользоваться. Искренне Ваш,