Плотность огня в обороне росла. По опыту войны была выработана норма, согласно которой «для борьбы с хорошо организованной атакой» достаточно создать перед передним краем обороны плотность ружейно-пулеметного огня 5 пуль на 1 м фронта в минуту. По расчетам, для получения такой плотности на 1 км фронта нужно было разместить 1 батальон с 10 станковыми пулеметами в первой линии.

Война подтвердила огромное значение организации непрерывного снабжения войск огневыми припасами в ходе боя. Патронные двуколки из обоза первого разряда полагалось держать непосредственно при полках и по израсходовании патронов немедленно отправлять в тыл за новыми запасами. Пополнялись они из двуколок обоза второго разряда, которые для этого подтягивали как можно ближе к позиции полков, но вне зоны прицельного обстрела противника.

Были отработаны также определенные приемы организации огня в ночном бою (назначение секторов и дальностей стрельбы пулеметчикам и стрелкам, способы закрепления оружия на позиции после предварительной пристрелки в светлое время суток, стрельба в силуэт при освещении поля боя, порядок подачи сигналов и т.д.).

Громадная роль, которую сыграла артиллерия во всех операциях, сражениях и боях Первой мировой войны, не позволяет обойти вопрос взаимодействия пехоты и артиллерии. Тем более что действия пехоты прямо зависели от возможностей и действий артиллерии. Встречая упорное сопротивление сильного противника, окопавшегося, хорошо оснащенного пулеметами и прикрытого проволочными заграждениями, пехота не может добиться успеха без поддержки огневыми средствами, прежде всего — артиллерией. С другой стороны, и в обороне пехота не может эффективно сопротивляться наступлению противника, оснащенного современными техническим средствами без помощи артиллерии различных типов и калибров.

В начале войны легкие скорострельные полевые пушки наносили наступающему противнику на открытой местности страшное поражение. Батарея 3-дм полевых пушек обр. 1902 г. давала возможность в несколько минут буквально уничтожить неосторожно открывшийся батальон пехоты или почти полк кавалерии. Не зря уже в самом начале войны русская «трехдюймовка» заслужила у противников прозвище «коса смерти». Русская полевая артиллерия действительно отличалась отличной подготовкой и развитой техникой стрельбы.

Артиллерия спасала свою пехоту от огня вражеских орудий и пулеметов — ведь противник, как уже указывалось, стремился выдвинуть их вперед для организации фланкирующего и перекрестного огня. Так, в ходе Гумбиннен-Голданского сражения в начале августа 1914 г. 1-й дивизион 27-й артиллерийской бригады, поддерживая пехоту, сосредоточил огонь всех батарей по двум вражеским батареям на открытых огневых позициях. В течение нескольких минут расчеты германских орудий были уничтожены, что вынудило германскую пехоту к отходу. Русская пехота контратаковала и захватила 12 орудий. Уже 29 августа 1914 г. военному министру телеграфировали из Ставки: «Вся тяжесть современных боев — на артиллерии. Она одна сметает смертоносные пулеметы противника и уничтожает его артиллерию. Пехота не нахвалится артиллерией, однако последняя достигает этого чрезмерным расходованием патронов».

Генерал А.А. Брусилов писал, что того же 29 августа «получил телеграмму главнокомандующего, в которой впервые сообщалось, что тратить боевые припасы, в особенности артиллерийские снаряды, следует очень осторожно, ибо в запасе их мало. На это я ответил, что при данной обстановке я совершенно отказываюсь объявить приказ об осторожном расходовании огнестрельных припасов и этим обескураживать войска, имеющие против себя многочисленного противника с более могущественной артиллерией, совершенно не жалеющего снарядов».

О трагичности положения пехотных частей, когда их артиллерия оставалась без боеприпасов, писали многие участники войны. Генерал А.И. Деникин описывал бои своей 4-й Железной стрелковой бригады, оказавшейся в начале марта 1915 г. у г. Одринь в полукольце австрийцев, занимавших командные высоты, и не имевшей возможности отвечать на их огонь огнем артиллерии: «Положение наше таково: за обедом пуля пробила окно и размозжила чью-то тарелку, другая застряла в спинке стула, а если кому нужно днем выйти из хаты, тот брал с собой пулеметный щит… Командир 13-го полка полк. Гамбурцев, входя на крыльцо нашей штабной хаты, тяжело ранен ружейной пулей. Все штаб-офицеры полка уже выбиты, и заменить их некем». Затем — бои Железной дивизии под Перемышлем в середине мая 1915 г.: «Одиннадцать дней страшного гула немецкой тяжелой артиллерии, буквально срывавшей целые ряды окопов вместе с защитниками их… И молчание моих батарей… Мы не могли отвечать, нечем было. Даже патронов на ружья было выдано самое ограниченное количество. Полки, измотанные до последней степени, отбивали одну атаку за другой… штыками или, в крайнем случае, стрельбой в упор. Я видел, как редели ряды моих стрелков, и испытывал отчаяние и сознание нелепой беспомощности. Два полка были почти уничтожены одним огнем… И когда после трехдневного молчания нашей шестидюймовой батареи ей подвезли пятьдесят снарядов, об этом сообщено было по телефону всем полкам, всем ротам, и все стрелки вздохнули с облегчением».

Причем надо сказать, что интенсивность стрельбы артиллерии на Русском фронте мировой войны была в среднем меньше, чем на Западном. Генерал Людендорф отмечал: «На востоке у нас никогда не было недостатка в боевых припасах. Мы всегда имели их столько, сколько транспорт мог доставить по плохим дорогам… На западе обстоятельства складывались иначе, и там чувствительно сказывался недостаток в боевых припасах». Австро-венгерская артиллерия находилась в худшем положении — уже в декабре 1914 г. еженедельная потребность составляла 240 000 снарядов при производстве 116 000, — но Австро-Венгрия пользовалась помощью Германии. На этом фоне кризис российской артиллерии с недостатком орудий и особенно боеприпасов выглядит особенно явным.

Меры, принимаемые военным ведомством по увеличению снабжения армии снарядами, давали свои результаты. Правда, успех в этом предпочитали приписывать себе «общественные деятели». Вдохновенно рассказывалось о появившихся в августе 1915 г. на фронте ящиках со снарядами с надписью «Снарядов не жалеть! Центральный военно-промышленный комитет». Между тем как раз от ЦВПК к этому времени ГАУ ни одного снаряда не получило (ЦВПК только сами ящики). А батареям все еще приходилось «жалеть снаряды». К тому же русская полевая артиллерия продолжала уступать противнику в насыщенности гаубицами и тяжелыми орудиями.

Выше уже упоминалось о подготовке Брусиловского наступления в плане артиллерийском. О работе артиллерии для подготовки и поддержки пехотной атаки Брусилов писал в своих воспоминаниях: «С рассветом 22 мая на назначенных участках начался сильный артиллерийский огонь по всему Юго-Западному фронту. Главной задержкой для наступления пехоты справедливо считались проволочные заграждения вследствие их прочности и многочисленности, поэтому требовалось огнем легкой артиллерии проделать многочисленные проходы в этих заграждениях. На тяжелую артиллерию и гаубицы возлагалась задача уничтожения окопов первой укрепленной полосы, и, наконец, часть артиллерии предназначалась для подавления артиллерийского огня противника. По достижении одной задачи та часть артиллерии, которая ее выполнила, должна была переносить свой огонь на другие цели, которые по ходу дела считались наиболее неотложными, всемерно помогая пехоте продвигаться вперед. Вообще же огонь артиллерии имеет громаднейшее значение в успехе атаки, артиллерия начинает атаку и после ее надлежащей подготовки, то есть после того, как сделано достаточное количество проходов в проволочных заграждениях и уничтожены укрепления противника, его убежища и пулеметные гнезда, должна сопровождать атаку пехоты, препятствуя своим заградительным огнем подходу неприятельских резервов».