2. Особо выделяется Гегелем роль языка: «Формы мысли выявляются и отлагаются прежде всего в человеческом языке» ²³. Разумеется, для того, чтобы это произошло, тоже требуется длительный процесс исторического развития. Гегель не берется исследовать исторические механизмы такого проникновения логики в язык. В «Науке логики» он высказывает догадку, позже одобренную В.И. Лениным: наиболее общие отношения вещей, миллиарды раз схватываемые сознанием, закрепляются в нем в виде формул языка, выражающих и логические формы мысли. И уже в этой сплавленности с логикой язык передается от поколения к поколению. Подобно тому как логические категории, будучи «сокращениями», служат человеку в его обычной жизни, так и история выполняет для логики как науки великую синтезирующую функцию. Ведь post festum фиксируемый в ступенях движения логических категорий всеобщий процесс, сначала многократно проигрывается людьми применительно к неисчислимому многообразию вполне реальных, конкретных предметно-познавательных действий.

3. Но отсюда проистекает еще одна фундаментальная функция истории по отношению к царству логики: от реального исторического развития человеческого действия и познания, и только от него исходит предметное содержание, запечатлеваемое в логических формах, правда включаемое в них в совершенно особом виде. Проблема содержательности логических форм, к которой мы еще обратимся в связи с анализом принципа системности, имеет у Гегеля в высшей степени важный аспект, связанный с глубокой проработкой принципа историзма: содержательность логики в конечном счете обеспечивается историей человеческой деятельности в предметном мире, историей человеческого познания.

4. Огромное значение для обоснования логики и для оснащения ее содержательностью Гегель придает конкретному научному познанию, прежде всего познанию природы. При этом фиксируется именно связь диалектической логики и новаторского продвижения наук к новым категориям. В более широком смысле имеется в виду вся культура, поскольку она вливается в реальное для человека каждой эпохи русло образования. «Успехи образования вообще, и в частности наук, даже эмпирических наук и наук о чувственно воспринимаемом, в общем двигаясь в рамках самых обычных категорий (например, категорий целого и частей, вещи и ее свойств и т.п.), постепенно выдвигают и более высокие отношения мысли или по крайней мере поднимают их до большей всеобщности и тем самым заставляют обращать на них больше внимания» ²⁴. Правда, как показывает Гегель, конкретные исторические способы движения науки и образования к категориям не могут считаться для логической науки сколько-нибудь законченными, ибо здесь много путаницы, непоследовательностей, трудностей.

5. Тем более велика функция истории философии (включая историю логики) как специальной науки. Ее роль сначала очищающая. У истоков такой работы стоит античная философия. «Прежде всего следует рассматривать как бесконечный прогресс то обстоятельство, что формы мышления были высвобождены из того материала, в который они погружены при сознающем себя созерцании, представлении, равно как и в нашем вожделении и волении или, вернее, также и в представляющем вожделении и волении (а ведь нет человеческого вожделения или воления без представления), что эти всеобщности были выделены в нечто самостоятельное и, как мы видим у Платона, а главным образом у Аристотеля, были сделаны предметом самостоятельного рассмотрения; этим начинается их познание» ²⁵. Итак, сформулирована мысль о фундаментальном для логики «изобретении» – о выделении, очищении ее предмета. Названы и имена главных «изобретателей». Четко зафиксировано, что для создания логики как науки нужен был длительный исторический путь «удовлетворенной потребности»; чтобы в «тиши мысли» смолкли практические интересы, они должны были столкнуться раньше и на другой арене ²⁶. Реальное историческое развитие человечества сообщает логическому связь с широко понятым предметным содержанием и тем самым питает особую содержательность логики. Логика же, очищая категории, действующие в эмпирическом историческом процессе познания только «истинктивно», тем самым продвигает человеческий дух и «дух как таковой» к свободе и истине ²⁷.

6. Предпринимаемое им реформирование логики Гегель считает возможным благодаря тому, что позади осталась история вычленения и пересмотра ее предмета, что на каждом историческом этапе, в каждую эпоху велись острые дискуссии о специфике логики, ее границах и возможностях. В частности, Гегель кратко представляет наиболее влиятельные в его время взгляды на логику, старается предпослать развертыванию логической системы ряд разъяснений «в рассуждающем и историческом духе» ²⁸ (в предисловиях и во введении).

7. Необходимо также учитывать, что логика еще до Гегеля понималась как одна из частей философской системы. Особенность гегелевского понимания логики в том, что ей в нюрнбергский период все более решительно отводится значение основополагающей дисциплины, с детальной разработки которой начинается развертывание системы. Однако сама логика по крайней мере в историческом смысле зависит от других философских дисциплин, от других системных построений. Логика в определенной степени опирается на те философские знания, которые обобщают исторический путь познания – его движение к науке, к новой логической системе, к «чистому», уже освобожденному от исторической конкретности (но не освобожденному от истории мысли как таковой) развертыванию логической системы.

В период написания «Науки логики» Гегель считал, что такое выведение, более широко ориентированное на историю как процесс, обеспечивает «Феноменология духа», к которой не раз даются отсылки. Любопытно, что ряд ссылок на «Феноменологию духа» прибавлен Гегелем в поздних изданиях «Науки логики». В этих прибавлениях он, с одной стороны, разъясняет, что внешнее отношение дисциплин в философской системе изменилось: феноменология уже не считается фундаментом всей системы. С другой стороны, внутреннее отношение между феноменологией духа и логикой сохраняется: феноменология есть «дедукция» понятия чистой науки, которую уже предполагает осуществленной логика (Гегель во Введении, однако, предостерегает, что своеобразное феноменологическое дедуцирование нельзя путать с резонерством, с нагромождением исторических сведений и «исторических уверений» ²⁹). В обоих случаях история предстает философски обработанной, очищенной, хотя и различными способами.

Разъяснение специфики логического, выявление способов связи новой логической системы с предметным содержанием даются, следовательно, через раскрытие исторического измерения логики. Принцип историзма не появляется извне и затем применяется к логике – он рождается, обосновывается как сторона, аспект прояснения специфики логического, специфики логики как науки, специфики именно в ее рамках формируемой системы. Поэтому развиваемый в «Науке логики» принцип историзма мы считаем необходимым назвать «логическим принципом историзма, или принципом историзма в логике». Это, напомним, первый шаг, который сделан Гегелем для раскрытия содержательного характера новой логики и соответственно содержательности ее системного принципа.

Другой шаг, который играет особую роль в обосновании принципа системности, связан с проблемой научно-теоретического мышления и познания. Гегель стремится продемонстрировать внутреннее родство (вместе с тем и историческую связь) между научно-теоретическим мышлением и категориальной логикой. Существенно, что философ видит в самом существовании такой связи возможность наиболее глубокой и гармоничной реализации свободы духа ³⁰. Поэтому выполняя высшую свою задачу – очищая категории, действующие, по выражению Гегеля, лишь в виде «влечений», представленные в сознании только разрозненно, – новая логика может сыграть такую огромную роль, которую логические дисциплины прежде на себя не брали. Ранее логика отделяла ставшую форму от живого, свободного процесса духовного творчества. Дерзкий замысел гегелевской логики – посягнуть на логическое воспроизведение творческого «жизненного процесса» духовного.