– Шакалье отродье! – выругался паша, – Откуда у московитов свой флаг, то есть флот? Англичане твердят, что царь Петр сейчас в Европе, инкогнито. Татары, псы поганые, гашиша обожрались! Где мои чиновники?

– На пристани, светлейший. Ожидают ваших распоряжений.

Муртаза затопал ногами. Один из остроносых туфель слетел с ноги и закатился под кальян. Гассан-паша, кряхтя и харкая, согнулся и подобрал туфельку. Надев ее на ногу Муртазы-паши, он выжидательно посмотрел на него.

– Идем, – поджал губы комендант Керчи, – кто-то должен ответить за наше беспокойство.

На пристани было все тихо, как на похоронах. Приставы, чиновники, беи стояли на центральном пирсе и, вытягивая жирные шеи, глядели во все глаза на появившийся невесть откуда корабль. На появление адмирала Гассан-паши с Муртазой никто не обратил внимания.

– Всех на кол! – начал заводиться Муртаза-паша. – Чей корабль, я вас спрашиваю?

Один из беев обернулся и, тряся откормленной ряхой, начал докладывать:

– На рассвете караульные Восточной башни обнаружили, что вместе с рассветом к ним заявился огромный корабль. Вот уже два часа он лежит в дрейфе и не подает признаков жизни. Старый Мустафа возвращался с рыбалки и прошел на своем куттере в каком-нибудь кабельтове от него.

Чиновник посмотрел на Муртазу и нерешительно предположил:

– Аллах нас не оставит. Авось обойдется...

– К шайтану твое «авось», – поправил феску паша. – Гассан-паша, фелюка готова?

– Не знаю, светлейший, стоит ли так рисковать... – нерешительно начал адмирал.

– У меня только два барка! – завизжал Муртаза. – А ты о каком-то риске говоришь! Надо же кому-то узнать, зачем Аллах ниспослал сюда это страшилище!

– Светлейший, – не унимался адмирал, – давай отсыплем Мустафе горсть червонцев – пусть он на своем шлюпе разведает, что к чему.

– Ладно! – сдался Муртаза. – Где этот Мустафа? Сюда его!

Через полчаса куттер Мустафы, идя правым галсом, приблизился к «Ориону». Подойдя на расстояние одного кабельтова, Мустафа зарифовал паруса.

– Эге-гей! – раздался его звонкий крик.

Через фальшборт свесилась голова в бескозырке.

What do you need?[21] – недовольно отозвалась она.

Рядом вынырнула еще одна голова. На этой была надета пилотка. Мустафе она показалось, естественно, деформированной тюбетейкой.

– I was sent by pasha! – заорал турок. – It is necessary for you to meet with him[22].

– What does he want, бля? – деловито осведомилась голова в пилотке. – I do not have any desire to meet with him[23].

– Well, for the sake of me![24] – взмолился Мустафа.

– Ну, если только так! – вздохнул Волков и проорал: – In hour on pier. The outfit is output![25]

Турок убрал рифы и, сделав поворот-оверштаг, помчался к пристани.

– Чегой-то ты, батя, сурово так с ними? – полюбопытствовал Костя.

– А не хрен, сынок, с ними расшаркиваться. Пусть уматывают из Крыма, на хрен. Нам здесь еще города строить.

– Смелость города берет! – пропел Костя и побежал командовать спуском «Мурены».

Та же пристань, но чуточку пополудни. Разномастная толпа наблюдает странную и завораживающую картину: из недр громадного корабля вываливается чудище меньших размеров, с небольшой барк, и стремительно несется к берегу. На этом корабле также нет парусов, но скорость его более чем поразительна. (Скорость «Мурены» была всего двадцать узлов, но собравшиеся на пристани за «всего» бы обиделись.) Достигнув косы, чудовищное судно вползло на него и, не уменьшив ни на узел скорости, приблизилось к пристани.

Толпа весело ломанулась кто куда. Впереди, придерживая рукою феску, мчался сам Муртаза-паша, позабыв о титуле. Немного отбежав, он обернулся и увидал, что судно остановилось, присело, и с его борта спрыгнуло четыре человека: двое мужчин и две женщины. Они недоуменно глядели вслед улепетывающим туркам.

– Стойте, олухи! – заорал паша. – Чего испугались! Летающей лодки ни разу не видели?

– Вообще-то не видали! – произнес запыхавшийся Гассан-паша. – У Султана, насколько я знаю, таких нет.

– А может быть, у него их целых три? – неуверенно предположил Муртаза. – Просто он их никому не показывает. Военная тайна!

Наконец, все собрались, и толпа, предводимая керченским пашой, величаво поплыла обратно. Те сто метров, что они отбежали секунд за пятнадцать, теперь были преодолены за добрых минут пять. Это вконец разозлило Андрея Константиновича, который и был одним из четырех, спрыгнувших на песок с «Мурены».

– А картечью вас не встретить! – буркнул он. – Папаша, цигель!

Муртаза нехотя ускорил шаг.

Не доходя до незваных гостей пяти шагов, пеший кортеж остановился. Паша замер спереди, надменно-настороженно глядя на пришельцев. Минуту молчали.

– Поклонов ждет, что ли? Так хрен ему! – За командирские годы из Волкова выветрился тот легкий налет интеллигентности, который был присущ в юном возрасте. – Здорово, папаша! Аллах акбар!

– Паша, да это московиты! – зашептал на ухо Гассан.

– Не, это не московиты! – громко по-турецки сказал Муртаза. – Эти слишком наглые.

В разговор вступила Татьяна. Она в институте специализировалась по восточным языкам.

– А ты, мил-человек, когда-нибудь вживую московита видел? У вас до сих пор трамваи без электричества ездют!

– Женщина-толмач! – фыркнул под нос себе паша. – Гассан, потолкуй с ними.

Адмирал Гассан-паша воздел очи к небу.

– Аллах видит – мы рады вам, московиты, хоть вы и нежданные гости! Позвольте узнать, как здоровье московского царя? – Адмирал заговорил на ломаном русском языке. До официального разговора с женщиной никто из турок опускаться не хотел.

– Вижу-вижу, как рады! – сказал Андрей Константинович. – Морды такие радостные – даже лимонов жрать не нужно. Давай-ка, толстопузые, на корабль. Ты и ты!

Он ткнул пальцами в адмирала и его начальника. Затем сделал недвусмысленный жест рукой. Янычары-телохранители беспокойно зашевелили носами и угрожающе затопали ногами.

– На приватную беседу, – пояснил Волков, – легкий ужин из нескольких мясных блюд и последующая банниция за территориальные воды России.

Ничего не понявший Муртаза и понявший через пень-колоду Гассан переглянулись. А затем адмирал перевел:

– Насколько я понял, нас приглашают на корабль в качестве гостей на ужин.

Муртаза пожал плечами.

– Не понимаю. Почему они приглашают. Мы можем вполне предложить на правах хозяев праздничный стол на нашем флагмане.

Гассан-паша перевел.

– Боюсь, что вынуждены отказаться, – сказал Волков. – Ваша посудина слишком непрочна для такой шумной компании, как наша. А что насчет Петра Алексеевича, так мы его еще не видели. Мы в одиночном плавании осьмнадцатый год.

– Удивительно! – вырвалось у Гассана. – Как вы можете судить так о «Великом Измире». Он однажды выдержал самый большой шторм за последние десять лет.

– В Мраморном море? – скептически предположил Костя. – Батя, дай я в него из подствольника засвечу! Вот удивятся!

– Кто на барке? – резко спросил Волков.

– Что? – оттопырил ухо Гассан-паша.

– Много человек на «Великом Измире»? – терпеливо пояснил Андрей Константинович.

– Нынче немного, – наконец понял, что от него хотят, адмирал, – два человека часовых – остальные в городе. Кого нам бояться в Черном море?

– Ну, пальни под ватерлинию, – милостиво разрешил отец, – авось оба бедолаги окажутся целыми...

Костя молча зашел за деревянный пирс и выстрелил из подствольника своего АКС.

Граната не торпеда, под ватерлинию она уйти не смогла. Да и Костя, по правде говоря, не целился под ватерлинию. Граната попала в ахтерштевень, разворотила его с добрым куском всего левого борта. Тут же, как это обычно случается с крюйт-камерой, она взорвалась с шиком и грохотом. На сей раз дело объяснялось просто: кумулятивная струя попросту прожгла судно как раз в том месте, где и посчастливилось оказаться запасам пороха.