Голос короля отчетливо звучал в помещении, но с трудом доходил до генерала. Реншильд крепче уперся в пол и, стараясь не тревожить внезапную хворь, застыл молчаливым изваянием. Меж тем разговор между Пипером и королем становился все интереснее.

– Что поделывает Фридрих, король датский? – размышлял вслух Карл Двенадцатый. – Что-то же он делает... что-то да и думает? Хотел бы я знать, когда этот кретин придет к выводу, что молодой шведский король не представляет ни малейшей опасности и нападет да хоть на Рюген?

– Ваше величество, по слухам, датский король не слывет решительным человеком. Если он и решится на активные действия, то только в составе коалиции. А о коалиции пока ничего неизвестно. – Меланхоличный советник смотрел прямо перед собой, словно лошадь, жующая из яслей овес.

– А ваше мнение, господин генерал? – Взгляд Реншильда обрел осмысленность. Он прислушался к зарождающейся боли в паху и нейтрально ответил:

– Я целиком согласен с графом.

Король недовольно топнул ногой.

– Мне не нужно, чтобы вы с кем-то были согласны! Мне нужно, чтобы на нас кто-нибудь напал! Мне нужна война, господа!

– Сенат против войны, – осторожно заметил Пипер.

– К черту сенат! – вспылил король. – К черту ваши советы! Я в них не нуждаюсь. В подобных советах не нуждалась даже моя двоюродная бабушка!

Тайный советник молча пожал плечами. Молодому государю хочется воевать... а страна устала от постоянных войн. В казне нет денег. Крестьяне стонут под налогами. В стране царит голод. Но молодой упрямец ничего не желает слышать. Подавайте ему войну!

– А что король Август? – внезапно спросил Карл.

– По сведениям от нашего посла из Варшавы, король Август подкупил половину сейма. Но другая половина вместе с Великим гетманом Любомирским ничего так сильно не желают, как повесить этого наглеца.

– Но Август перед коронацией поклялся присоединить Лифляндию к Польше, ваше величество, – добавил почтительно Реншильд.

– Август Сильный, – задумчиво повторил Карл, – так ли уж он силен? Сможет ли пройтись на руках, как я? Ходил ли он на медведя? Сколько раз?

Теперь настала очередь Пипера жевать губами. Несмотря на то, что Карл являлся королем Швеции, на интимные темы с этим мальчишкой, годящимся ему в сыновья, Пиперу разговаривать претило. Но вопрос требовал ответа. Осторожно подбирая слова, Тайный советник принялся посвящать своего государя в некоторые тайны Варшавского двора.

– Видите ли, ваше величество, король Август предпочитает доказывать свою силу в королевской опочивальне. Медведи его в этом смысле не устраивают...

– Так какой же идиот прозвал его «Сильным»? – негодующе воскликнул молодой король. – Сила – это прежде всего доблесть воина, честь воина, верность Отчизне!

Пипер хмуро пожал плечами. Если бы шведский язык был наподобие русского, многогранным и обтекаемым, изобилующим множеством ругательств и сильных словечек, то Карл Пипер ответил бы царю лаконично: «Ваше величество, основное занятие короля Польши – это пьянство, блядство, тунеядство!» После этой григорянской строчки он бы гордо отвернулся к окну и предоставил бы королю самому постигать смысл сего откровения.

Но ни в шведском, ни в немецком, ни во французском, ни тем более в латыни подобных выражений нет. И Тайный советник принялся объяснять смысл жизни в представлении богатого саксонца. Роль Реншильда свелась к мрачному киванию головой и скорбному выражению его медвежьего лица.

– Достаточно! – прервал король. – Что еще сообщил посол?

– Буквально сегодня утром мне передали голубиной почтой письмо. – Пипер достал из-за обшлага маленький треугольник. Карл быстро выхватил его из рук собеседника и принялся жадно вчитываться в латынь.

– Ха, – довольно произнес он, дочитав, – что ж вы сразу мне не сказали! Темните, граф! Реншильд, да что с вами сегодня? Выпейте рейнского, налью лично!

Король щелкнул пальцами – вошел слуга.

– Густав, принесите нам три чистых фужера. – Лакей склонился и, сдав задом, скрылся за портьерой.

Снова колыхнулась портьера. На серебряном подносе красовалась открытая бутылка вина и три фужера. Король сдержал слово. Лично разлив вино по фужерам, он поднял свой.

– Господа, давайте выпьем за этих авантюристов! Генерал, вы не в курсе! Три недели назад московский царь Петр встречался с королем Августом! Помимо трехдневной пьянки, был заключен устный договор о совместных действиях в Лифляндии. Прозит!

Все выпили. Пипер поставил пустой фужер на поднос и добил короля:

– Согласно самой последней информации, в Варшаве замечен Иоганн Паткуль.

Карл едва не подавился.

– Граф, – покачал он головой, – я вас когда-нибудь колесую!

– За что? – поднял брови советник.

– За вашу идиотскую манеру выдавать мне информацию по крупинкам! Признайтесь, граф, вы ведь меня за ребенка держите! Сомневаетесь, что ваш король адекватно отреагирует на ситуацию? Ладно, старый пройдоха! Что мы имеем в итоге?

Пипер медленно принялся «итожить говоренное».

– Ваше величество, Польша, Московия и Лифляндское рыцарство что-то замышляют. Поскольку все эти страны плюс Дания в некотором роде ущемлены в прошлом Шведским королевством...

– Они полагают, что настало время для возмездия! – восторженно закончил король.

Реншильд с надеждой посмотрел на короля. Возможно, аудиенция скоро завершится. Карл торжественным голосом продолжил:

– Повелеваю: процесс редукции в Лифляндии ускорить, направить в Копенгаген надежного человека с целью сближения польского и датского кабинетов. Да! У вас есть на примете опытный интриган, граф?

Пипер восхищенно посмотрел на своего короля и медленно кивнул. За подобные редкие взгляды Карл прощал графу многое: и известную инертность, и нескладную фигуру, и немецкую кровь. Он знал, что Карл Пипер совершенно не умеет льстить. И ценил его вдвойне.

– Усилить гарнизон Нарвы за счет отправки туда эскадрона тяжелой кавалерии. На это разрешение сената спрашивать не нужно. Отправьте на подмогу к полковнику Горну капитана Маркварта. Отличный солдат!

– Осмелюсь напомнить вашему величеству, – сказал побледневший Реншильд, – Сенат планирует на следующий год отправить в Москву посольство по вопросу подтверждения Кардисского мирного договора.

– Что там за договор? – встрепенулся Карл.

– Определение границы согласно Столбовскому договору, что был заключен семьдесят лет назад между Швецией и Московией.

– Пусть едут! – махнул рукой Карл. – Я не намерен забивать голову историей. Вы мне лучше скажите, на кого нам лучше нападать в случае войны? На Данию, на Саксонию или на Россию?

– До Москвы далековато... – неопределенно начал советник.

– Дальше, чем до Копенгагена?

Пипер и Реншильд ошалело переглянулись. Затем синхронно про себя помянули учителей Карла: профессора Норчеренского-Норденгиельма, графа Нильса Гюльденстольпе и советника Фому Полуса. Еще большими, нежели с историей, у короля были проблемы с географией. Он приблизительно представлял себе карту собственных владений: Швецию, Финляндию, Ливонию, Карелию, Ингрию, города Висмар, Выборг, острова Рюген и Эзель, лучшую часть Померании, герцогства Бремен и Верден, закрепленные за Швецией международными трактатами и страхом перед шведской армией.

Но помимо этого он ничего не желал знать о других частях света, говоря, что запомнит расположение иных земель только тогда, когда присоединит их к своему королевству.

– Ну вот, господа! – воскликнул молодой король. – А вы, Пипер, мне говорите, что коалицией против нас и не пахнет! Да ее запах носится в воздухе, я его носом чую!

Он пошевелил своим горбатым шнобелем.

– Запах бродит по Европе, запах моей победы! Моей окончательной победы!

Он подбежал к окну и раскрыл створки. На кирках колокола начали звонить к обедне. Ветер растрепал его кудрявую шевелюру. Он повернулся к своим советникам и топнул ногой:

– Быстрее бы они решались! Я проскачу по Европе, точно намедни по Стокгольму на олене. Господа, вы видели, как я пронесся!