Уже на следующем занятии мы поговорим о том, что аналогичным образом мы можем не только растворять болезненность ощущений в общем сенсорном фоне, но также и формировать в себе совершенно новые ощущения и необычные состояния для достижения тех или иных целей.

Следует учесть, что эффективность технологии СВП-2 значительно повышается при параллельном использовании тонких уровней внутреннего смеха.

Суммируя все три варианта объёмной деконцентрации внимания, то есть зрительный, слуховой и сенсорный, мы получаем окончательный интегральный вариант технологии СВП-2, при котором происходит целостное восприятие пространства нашего существования, одновременно по трём основным каналам.

Отрабатывая последовательно каждый вариант СВП-2 и объединяя их друг с другом, вы будете постепенно создавать новое качество своего сознания, уже полностью интегрированного с окружающим миром.

Таким образом, мы опять, на новом витке нашего движения, приходим к возможности и, более того, к необходимости существования в состоянии «здесь и сейчас». Но теперь масштабы этого понятия становятся неизмеримо большими и смыкаются с категориями «везде и всегда», ибо аналогично всему вышеописанному мы можем столь же целокупно и цельнообъёмно воспринимать теперь понятия «прошлое», «настоящее» и «будущее» (а точнее — свои ощущения, лишь обозначенные этими понятиями). Но опять же — более подробно об этом в следующий раз.

А в заключение этого краткого и сугубо практического занятия добавим, что технологию СВП-2 в равной степени возможно применить ещё к одному немаловажному аспекту нашего существования — к менталу.

При ментальной работе очень часто возникают положения, при которых мы вполне реально «за деревьями не видим леса». Это те случаи, когда требуется определённое решение, но отсутствует объёмное видение ситуации, когда для получения результата необходима нетривиальная, многомерная логика.

И здесь мы вновь подходим к одной из наших недавних тем — логике абсурда, квантовой логике Дурака. Ведь это и есть логика объёмного восприятия действительности. То есть логика, при которой любая ситуация воспринимается целостно и без вычленения из неё отдельных смысловых элементов. Но о том, как именно использовать в таких случаях технологию СВП-2, мы с вами поговорим в следующий раз, после того как вы наработаете определённый её опыт.

— Рейс «Москва-Урюпинск» временно отменяется из-за отсутствия аэродрома в Урюпинске, — торжественно, но едва сдерживая смех объявляет Дурак, заканчивая это занятие.

— Ты никогда не найдёшь Дурака, — говорил дракон Пете, мерно крыльями перепончатыми взмахивая, — пока не поймёшь, что он всего лишь хвост.

— Чей хвост? — спросил удивлённо нестарый старик. Он сидел у дракона на шее, плотно обхватив её ногами, и цепко держался за его жёсткую гриву.

— Твой, разумеется, — засмеялся дракон, — чей же ещё…

— Ну вот, дожил, — вздохнув, сказал старик, — теперь уже хвост… А кем он завтра станет?

— Не в том ведь дело, кем он стать может, — продолжал дракон, — а в чём суть его. Куда бы ты ни направлялся, чем бы ни занимался, а хвост твой всегда за тобой следовать будет. И в этом, Петя, — главное, так как нет дела глупее, чем за хвостом своим гоняться.

— А выберешь если не верить в хвостатость свою, — наставлял он старика дальше, — то не стоит обижаться, когда эту самую хвостатость тебе раз за разом дверью прищемлять будут. До тех самых пор, пока не задумаешься — как может болеть то, чего у тебя нет?

Летел Петя на драконе немалое время у же, то выше облаков с ним поднимаясь, то к самой земле спускаясь. По сторонам с интересом посматривал — не бывал он в местах этих раньше, здешних царств не видывал, оттого и любопытно ему было, как же люд сказочный в краях заморских живёт-поживает.

Над городами многолюдными пролетал, над полями, пшеницей да рожью заросшими, пока не раскинулось под ним царство странное — ни единого человека он в нём не приметил, ни старого, ни малого, ни пешего, ни конного, будто вымерло всё. Дракона о непонятности такой спросил.

— Видишь ты, какое дело, Петя, — отвечал ему дракон, — жил в этом царстве когда-то волшебник один могучий. Что ни день, то могущественнее он делался и сильнее. Вот только силу слов своих с настроением внутренним соизмерять он не научился. Оттого, может, и сказал как-то раз в сердцах: «Да пошли вы все!..» И стало так. И обезлюдело царство…

— Любое твоё желание, — говорил дракон мораль истории этой, — законная часть твоего мира. Главное не переусердствовать — не сделать мир заложником своих желаний.

— Очень может быть, Петя, — продолжал он, — что тебе не раз ещё об этом вспомнить придётся. Сделать глупость можно в любой момент времени, главное, не пожалеть об этом в каждый последующий. Просто не забывай, что каждой глупости — своё время.

А когда пролетали над царством следующим, дракон и о нём интересное рассказал.

— Это царство, — говорил он, — известно своими обычаями суровыми. Здесь испокон веков всех мальчиков, родившихся уродливыми, сбра швали в пропасть… Правда, мальчики почему-то всегда выживали и требовали, чтоб им сбросили уродливых девочек. Жестокие нравы, одним словом…

Может, долго ещё Петя на драконе странствовал бы, да только конфуз с ним приключился.

Слегка взголоднулось старику на свежем воздухе, но как только достал он хлеба краюху, налетела на него вдруг стая ворон, непонятно откуда взявшихся. Не успел старик даже глазом моргнуть, как без обеда остался, да ещё клювом по лбу получил-Попробовал было Петя отогнать ворон, но воронам было наплевать и на его угрозы, и на него самого. Пете вообще-то тоже было наплевать на них, но воронам было гораздо удобнее…

— Хватит!.. — не выдержал наконец старик позора своего беспомощного. — Давай-ка вниз. Бог с ними, с царствами этими… Где сядем, там и сядем.

Спустился дракон неподалёку от города большого. Глянул он на старика, хулиганство воронье с себя счищающего, засмеялся беззлобно, да на прощанье вот чем его озадачил.

— Для того чтобы было плохо, Петя, всегда нужна причина, — сказал он ему, — а вот нужна ли причина для того, чтобы хорошо было?

Стоял Петя перед лавкой с диковинами заморскими и беспредельностью разнообразия сказочного восхищался. Были в лавке этой и красивости невиданные, и полезности заманчивые, и непонятности чудесные. А особенно ему приглянулись два веера огромных, из перьев удивительных сделанные. Вот только цене их, на дощечках написанной, очень старик удивился.

— Почему, — спросил он продавца, — этот веер такой дорогой, а этот такой дешёвый, если они совершенно одинаковые?

— Да потому, — ответил ему продавец, — что этим веером обмахиваться нужно, а возле этого — головой мотать.

— А-а, ну тогда понятно, — согласился старик, — тогда справедливо. В жизни оно всегда так — чем больше приходится суетиться, тем меньше это стоит.

Не успел он от прилавка отойти — кто-то за руку его тронул. Обернулся Петя — стоит перед ним девчушка малая, куклу тряпичную к себе прижимает да в глаза ему заглядывает.

— Дяденька, — спросила она его голосом хрупким, — вы здесь нигде не видели маму, идущую без меня?

Пока старик с ответом на вопрос неожиданный собирался, на площади городской шум с гамом раздался, куда-то люди побежали, отчего-то лошади заржали да собаки залаяли. Оттеснила толпа девчушку от Пети да кругом большим на площади сбилась.

Присмотрелся старик — подпирают снаружи этот круг стражники, пиками в спины людские целясь. А внутри круга воевода здешний прохаживается, да людям притихшим в лица заглядывает, словно ищет кого.