Саид с умилением наблюдал за этой картиной, не забывая подгонять слуг с новой порцией сладостей.

Если пожелания хотя бы малой части дарителей сбудутся, у него, похоже, будет десятка два наследников…

Полюбовавшись на предприимчивых детишек, я вдруг вспомнила про честно заработанный ларец с украшениями. Звезды звездами, но шарфик прикрывал не все, и декольте просто вопияло. Покопавшись в ларце, я отыскала там самое скромное ожерелье из белого золота. Я защелкнула замочек перед зеркалом и почувствовала себя немножко более одетой.

— Перчатки! — сурово напомнила элементаль. — И веер не забудь! А то знаю тебя!

Я досадливо хмыкнула, не рискуя передергивать плечами. Флуктуация разгадала мой секретный план: не зная, что делать с веером, я собиралась ненароком забыть его в комнате.

Когда я расправляла краешек второй перчатки, раздался быстрый стук. Элементаль не глядя открыла дверь, и в комнату вошел Генри Ривендейл.

Вот теперь передо мной стоял настоящий герцог. Фрак цвета горького шоколада, столь любимого нашей невестой; шейный платок в тон; узорчатый жилет теплых коричневых оттенков и белоснежная рубашка, из которой был виден один только жестко накрахмаленный воротничок. Жилет меня впечатлил, брюки и туфли — не особенно. Я очень настаивала, чтобы Генри надел сапоги, — ему романтического героя играть, а я помнила, что все романтические герои в книжках Полин изображались в сапогах и распахнутой мокрой рубашке. Однако герцог наотрез отказался и от того, и от другого. Памятуя о Саиде, приходилось признать: в чем-то Генри был прав. Ему, наверное, хотелось пережить эту свадьбу.

— А ну иди сюда! — скомандовала я.

Вампир подошел к зеркалу, и я придирчиво изучила наше совместное отражение. Ну, что сказать… Смотрелись мы неплохо, а кремовый оттенок моего платья отлично сочетался с цветовой гаммой герцогского костюма. Белые розы сюда вообще прекрасно подойдут. Кстати, где они?

— В запасниках, — успокоил меня Генри. — Я установил морозильное заклинание, чтобы раньше времени не повяли…

— Нет чтобы девушке чего приятное сказать! — донеслось из косяка. — И чему только этих герцогов учут!

Вампир очень серьезно посмотрел мне в глаза.

— А я не знаю, что сказать, — негромко произнес он. — Я даже не думал, что ты можешь быть такой… прекрасной.

Я быстро глянула в зеркало. Генри смешался.

— Банально, да? — чуть усмехнулся он.

— Не банально, а справедливо, — отрезала я. — И вообще, честность — вот главное достоинство дворянина! Если девушка прекрасна, ей прямо так об этом и надо сказать! Сразу, как увидел — так и сказал!

Издалека донеслись знакомые фанфары.

— Мрыс дерр гаст! — вырвалось у меня. Герцог посмотрел на меня с немой укоризной. — Генри, бежим скорее! Там же без нас начнут, а Полин мне этого вовек не простит!.. А-а, мрыс, куда же этот шлейф…

— Яльга, — мягко, но убедительно сказал вампир. — Ты, конечно, прекрасна, но постарайся выбирать выражения. Барышни в подобных платьях просто не знают таких слов.

Я осторожно кивнула, перебрасывая шлейф через руку. Где там этот мрысов веер? И чем, спрашивается, мне придерживать газовый шарфик?!

Свадьба праздновалась под открытым небом: на площади возле Академии, где раньше вольготно раскинулся восточный базар, всю неделю устанавливали шатры, столы, цветочные арки и прочую праздничную атрибутику. Последние работы заканчивали этой ночью, поэтому как мы ни торопились, а все-таки не могли сдержаться и с любопытством оглядывались по сторонам.

В центре площади стоял огромный стол в форме подковы («На счастье!» — авторитетно утверждал эльф-оформитель). Стол был обширен, как просторы Лыкоморья, и покрыт снежно-белой скатертью с серебряными узорами. Вокруг него уже толпились приглашенные. Молодожены еще не появились: Полин собиралась выходить замуж только один раз и потому желала получить от этой свадьбы максимальное удовольствие. Сейчас они с Саидом, как обычные жених и невеста, бросали монетки в фонтан с олененком (на счастье), гладили сверкающее правое ухо кошки перед зданием городской ратуши (так полагается, Саид, и не спорь!), и прочее, прочее, прочее… Как я узнала позже, больше всего принцу понравился обычай вешать замок на Мосту Любви с последующим выбрасыванием ключа в реку. Счастливые новобрачные еле-еле смогли найти свободное место.

Список достопримечательностей оказался обширен, как свадебный стол, а Полин, в отличие от гостей, сегодня была сыта любовью. Поэтому гостям оставалось только уповать на голодных и оттого весьма убедительных близнецов аунд Лиррен.

Вообще-то мне, как подружке невесты, полагалось быть сейчас вместе с ней. Но в этом случае я не успевала подготовиться к выступлению. И Полин пришлось пойти на эту жертву.

Поддерживаемая Генри Ривендейлом, я поднялась на сцену по семи («А как же, счастливое число!» — утверждал все тот же эльф) ступенькам, застеленным красным ковром. Сцена располагалась как раз напротив мест жениха и невесты. Я проскользнула за кулисы, вытащила из-за корсажа листок с текстом, перечитала еще пару раз, переговорила с Муинной, отвечавшей за музыкальное сопровождение, и выслушала восемь комплиментов и один совет сменить платье на розовое. Или сиреневое, на самый худой конец.

Наконец снаружи послышался оживленный шум. Я выглянула и удостоверилась, что молодые уже выходят из кареты. Можно начинать.

И торжество началось.

Эллинг и Яллинг, в одинаковых элегантных костюмах, одновременно управляли ходом праздника и бодро уничтожали всю провизию, до которой только могли дотянуться. Радиус охвата у среднего эльфа составляет длину руки и еще немножко, а братья аунд Лиррен ни в чем не были средними. Я выглянула из-за кулисы и поняла: если мы хотим успеть к свадебному столу, стоит поторопиться.

К Полин между тем давно уже тянулся ручеек дарителей. Тут тоже существовал определенный ритуал: гость вручал невесте подарок и получал взамен специально испеченную булочку в виде сосновой шишки. Как объясняла Полин, булочка символизировала богатство, здоровье, удачу и что-то там еще, «ну, в общем, додумаешь сама». Не знаю, додумывали гости или нет, но все выглядели довольными.

Наконец близнецы объявили о нашем подарке.

Заиграла музыка. Мы с Генри переглянулись и вышли навстречу друг другу из разных кулис. В зале — тьфу ты, за столом! — постепенно установилась тишина, только изредка доносились странные сдавленные звуки: это самые голодные из гостей торопливо доедали свой салатик.

Проигрыш закончился. Генри повернулся ко мне и с чувством пропел начало своей партии — первые три строки. В зале стало совсем тихо, и я понимала отчего. Роль романтического героя, как и ожидалось, полностью захватила нашего герцога. Незамысловатые слова песенки в его устах прозвучали как какое-то откровение — возможно, потому, что услышать от Ривендейла причудливо срифмованное: «Ты моя, ты любимая», — мечтала половина алхимического факультета. А уж если учесть, что на лице у Генри отражалась вся гамма необходимых чувств, как то: страсть, нежность, обещание скорого совместного светлого будущего… «Одной мне лучше пока не гулять!» — трезво подумала я, глядя в ласковые глаза подружек невесты. Как бы так понезаметнее сделать знак от порчи?..

Следующие три строки были моими.

— Мне так мало в жизни надо! — с выражением пропела я, мысленно обращаясь не к Генри, а к Хельги. Вот уж поистине девушка его мечты!

Припев мы исполнили хором.

На втором куплете я зачем-то глянула на Саида и похолодела. На лице у принца было печатными буквами написано, о чем он думает. А думал он о том, что две жены — это куда лучше, чем одна, и очень удобно, что они уже подружились. Можно немного сэкономить на свадьбе. Принц, конечно, человек щедрый, но и о государственном бюджете подумать надо. Вообще все прекрасно получается: одна жена красивая, другая — умная! А если прекрасная пери будет ревновать, то он построит два дворца, один побольше, один поменьше…